Гренвилл Робинс - Убийство в эфире

— Что сделал? — выдохнул тот.

— И, — продолжал Гарленд, не обращая внимания на вопрос, — где?..

В этот момент мужчина и женщина инстинктивно посмотрели на французское окно, ведущее наружу в сад. Всего лишь на долю секунды, но Гарленд это заметил.

— А! Я так и думал, — сказал он. — Что ж, есть ли необходимость продолжать этот фарс?

— Боюсь, я не понимаю вас, — самоуверенно ответил Харт.

— Уверены?

— Вполне.

— Отлично, — сказал Гарленд, повернувшись ко мне. — Приведи, пожалуйста, двух полисменов. В машине есть лопаты. Скажи им подождать меня в саду прямо у окна. Наши друзья смогут отсюда посмотреть, что они будут делать.

Я повернулся к двери, и в этот момент женщина издала крик, какой я надеюсь больше никогда не услышать. Мужчина схватил ее за руки и пытался успокоить, но было слишком поздно, и, хоть он делал все что мог, Харт не мог остановить всю жалобную историю, теперь выплескивавшуюся наружу. И что за горестная то была история!

Как Гарленд докопался до правды, я не мог себе представить, но так и было, и теперь, когда его теории оправдались, он выглядел столь же несчастным, как те двое бедолаг, пойманных им в ловушку.

Это была старая, старая история. Вечный любовный треугольник. Убитый муж пренебрегал женой. Другой ее утешил. Дела шли хуже и хуже, пока муж не начал плохо обращаться с женой. Тогда они решили избавиться от него. Они… Но продолжение лучше поведать словами Гарленда.

Последний раз я видел двух этих несчастных созданий, попавших в сети собственного преступления, выводимыми под охраной двух полисменов. Они смотрели лишь друг на друга и пытались друг другу помочь. Так жаль. Именно там была настоящая любовь, если только она бывает в мире. И они неизбежно шли на эшафот!

Тело, конечно, было захоронено в садике перед домом. Закончив все неприятные формальности, связанные с арестом и эксгумацией, Гарленд вернулся в мой кабинет.

— Жизнь — странная штука, — сказал он, плюхнувшись в кресло. — Те двое должны были бы составить образцовую супружескую пару. Но как две стороны человеческого треугольника они были не чем иным, как злодеями.

— Соглашусь, но как ты пришел к разгадке? Я до сих пор брожу в потемках.

— Поначалу я будто тонул. Я почти пришел к выводу, что произошло нечто сверхъестественное, а сыщик не может так думать. Очевидно, что должно было быть какое-то материальное объяснение исчезновению человека, который, если верить нашим ушам, был без сознания либо мертв. Мы довольно тщательно осмотрели комнату. Она была непроницаема, как гроб.

Я вздрогнул.

— Да. Но это было именно тем, чего не было. Никакое тело не могло быть вынесено из этой комнаты без ведома Харта, и вскоре я убедился, что из здания вообще не могло быть вынесено никакое тело. Помимо всего прочего, заслуживающим доверия было свидетельство охранника. И других людей. Нет, все это было невозможно. Не могло произойти.

— Но так и было.

— Знаю, что было, но не там. Харт, умный парень, придумал этот трюк. Он знал, что невозможно скрыть убийство вообще. Поэтому он сделал так, чтобы казалось, что убийство произошло в таком месте, которое собьет всех с толку. Студия была только приманкой. Тело не покидало здания. В нем не было тела. Там вообще никогда не было тела.

Я кивнул.

— Но, — возразил я, — как насчет голоса по радио?

— Да. Тоже хороший психологический трюк. Полагаю, вы слышали голоса многих хороших дикторов. И с лучшим оксфордским произношением, не так ли? И даже если бы вы знали этих людей, готов поспорить, вы с трудом уловили бы разницу между их голосами. Эти двое, Харт и Тремейн, время от времени менялись за читкой новостей, и вскоре я обнаружил, что в Бирчестере нет никого, кто мог бы поклясться, что между их голосами есть существенная разница. Дикторы похожи на передовицы в «Таймс». Все анонимны и все одинаковы.

— Да, все верно, — сказал я. — Их голоса, зачитывающие новости, могут быть все одинаковы, но что насчет крика? Не могу представить двух людей, одинаково кричащих.

— Отлично, но кто слышал, как кто-нибудь из этих двоих кричит? Люди не привыкли кричать на публике. Единственным реальным свидетельством, что этот крик исходил от мертвеца, было утверждение его жены. Она поклялась, что это его крик. Конечно, кто мог бы знать, как не она, но сомневаюсь, что даже среди жен столь многие слышали, как их мужья кричат. Именно это первым и вызвало мои подозрения. Она была уверена, что это его крик. И я подумал, можно ли быть столь уверенным.

— Понимаю.

— Так что единственное свидетельство, что голос по радио был его, исходило от жены и начальника. Тогда я убедился, что Тремейна вообще не было в студии, и круг подозреваемых стал заметно сужаться.

— Но, — сказал я, — как насчет охранника? Он видел, как Тремейн вошел, и поклялся, что это был он.

— Нет, он поклялся, что видел хромающего человека в пальто Тремейна и так далее, но он только думал, что это Тремейн. Что может быть легче такой маскировки? Хромота, очки, поднятый воротник пальто. Господи! Все лезет само в глаза. Кто-то с какой-то целью изображал Тремейна. Только один человек мог это делать. Харт.

— Но он весь день был в кабинете. Это подтвердили.

— О, нет. Доказано, что он пришел рано, и не видели, как он уходил. И все. Кстати, вы заметили, что рядом с постом Джонса в холле был телефон?

— Нет.

— Но так и было. Что могло быть для Харта проще, чем организовать в определенное время звонок от сообщника, вероятно, жены, и проскользнуть, пока Джонс отвечает на него? Именно это и произошло. Я узнал, что незадолго до шести кто-то ошибся номером, и, заметьте, Харт велел, чтобы его не беспокоили между половиной шестого и половиной седьмого. И тогда он тоже работал за закрытыми дверями. Теперь видите?

— Да.

— Затем он вышел из здания, надел шляпу и пальто Тремейна, которые тайно припрятал за углом, и снова вошел играть свою маленькую пьесу. Убийство уже произошло. Тело тайно захоронили в саду. Понимаете, если бы покойник исчез из дома, подозрение пало бы на жену. Если он исчезнет из студии, на кого может оно пасть?

— Чертовски умно!

— Так и было. Вернувшись, Харт осуществил свою хитрую постановку, а затем вновь появился в привычном виде. Знаете, все могло бы сработать. Никто бы не подумал искать в доме преступление, совершенное в миле оттуда. Что ж, я не сомневаюсь, судя по его рассказу, что муж заслужил все, что получил. Но, боюсь, они оба будут повешены, бедолаги. Тело нашли, как полагается. Мешок на голове, а голова ужасно разбита. Жуткая мешанина! Я обнаружил, что в тот вечер Тремейн уезжал. Он был по делам в Стэнпорте. Жена послала ему срочную телеграмму, чтобы он вернулся определенным поездом, и они ударили его в тот самый момент, когда он зашел в дом. Едва ли надо добавлять, что горничная с удовольствием проводила свободный вечер. Ужасно! Ужасно!