Анна Акимова - Змеиная верность

Федькина мать, врач «Скорой помощи», сегодня была на суточном дежурстве. Поэтому с утра Федька, имея в распоряжении квартиру, запланировал романтическое свидание со своей подружкой и бывшей однокурсницей Сонькой Прощановой. Но сегодняшние события как-то развеяли его романтические настроения, и он не стал звонить Соньке.

Вообще-то, с Сонькой было бы неплохо поболтать. Она, как, между прочим, и сам Федька, была дипломированным биохимиком, но работала, в отличие от него, в криминалистической лаборатории. В свое время Федора тоже звали на эту работу, сулили неплохую зарплату, погоны и всяческие льготы по выслуге лет, но он не решился. Как представил себе, что придется иметь дело с трупами, а также с блевотиной, харкотиной, мочой, фекалиями и прочими тошнотворными вещами, так и отказался. Знаем, что это такое, смотрим по телику сериал «Си Эс Ай». А вот Сонька согласилась – и ничего, работала и зарплату, кстати, получала побольше Федькиной.

Сонькина лаборатория, конечно, будет проводить всякие экспертизы по происшествию в их институте, поэтому Сонька будет в курсе расследования. Мало ли, что она обязана хранить в тайне служебную информацию, уж с Федькой-то она поделится! И вообще, бабы ничего не могут держать в секрете.

Федор Макин был очень любопытен и обойти вниманием это событие никак не мог. Ведь такое творится! Вдруг это вовсе и не несчастный случай, а жуткое преступление? Убийство? Нет, он должен все узнать!

Но, во-первых, разговоры с Сонькой могут подождать. Сегодня у нее еще никакой информации быть не может, ведь следствие только началось. А во-вторых, очень хотелось пообсуждать случившееся с друзьями-приятелями, с теми, кто знал и Ленку и Михалыча.

Поэтому Федор отменил свидание, и они с Сашей Грачевым и Бахрамом Магомедовым зарулили в пивбар возле гостиницы «Сибирь». Бахрам был мрачен и полон недобрых предчувствий. Федька и Саша как могли его подбадривали, но, видимо, недостаточно убедительно. Бахрам остался безутешен и, не просидев получаса, ушел.

Федька с Сашей тоже поплелись домой. По дороге Саша напросился к Федьке ночевать, и Федька с радостью согласился. Не хотелось оставаться одному, а с Сашкой можно всласть потрепаться.

Они зашли в магазин за чекушкой и теперь «поправляли нервы» под неслабую закуску – винегрет и котлеты с макаронами, оставленные Федькиной мамой сыночку на ужин.

– Михалыча жалко! – уныло тянул Саша. – Не надо было ему вчера спирт наливать, может, жив бы остался…

– Да не угрызайся ты, Санек, – утешал Федька, – ты один ему, что ли, наливал? Да он пол-института доил!

– Спирт-то гидролизный был, понимаешь? Не было у меня вчера ректификата. Он обещал, что пить не будет, на компресс просил, для ноги. Выпил, конечно… Траванулся старик…

– Не выдумывай, Санча! – Федька старательно накалывал на вилку стопочку макарон. – Гидрашкой не отравишься. Я наш спирт Соньке Прощановой давал, она его на хроматографе прогоняла. Ничего там ядовитого нету… Ну сивушных масел перебор, но это мелочи… Словом, пей – не хочу! Я его сам сколько раз пил.

– У тебя, может, печенка луженая, а он…

– А его, между прочим, никто не заставлял!

– У него нога постоянно болела, протез неудобный. Только алкоголем и спасался.

– Вот и доспасался! Слушай, хватит скулить! Ему сто лет в обед было, твоему деду, он бы и сам скоро помер, без всякого спирта и без змей. А вот Ленка совсем молодая была. Ее тебе не жалко? Эх, как-кая баба была! Шарон Стоун!

В голосе Федьки так явно читались сладостные воспоминания, что Саша подозрительно спросил:

– У тебя что, было с ней что-нибудь?

– А то! – Федька хвастливо гоготнул. – У Ленки, считай, со всеми было, даже с Ивануткиным! – И он громко заржал, тряся длинными пегими патлами и взблескивая очками.

Саша тоже невольно засмеялся. Маленький Ивануткин был крупной Кашеваровой, что называется, «по колено».

Федька вытряс в стаканы остатки водки, конспиративно завернул бутылек в газету, чтобы не травмировать мать, которая нервно реагировала на вино-водочную тару, и засунул в мусорное ведро.

Они молча допили водку, и Саша спросил:

– Это что, у вас так принято в лаборатории, коллективная любовь?

Федька остро глянул на него.

– А тебе че, в лом? Тебе «чуйства» подавай, высокие отношения, царевну Несмеяну? Не понимаю я тебя, Санек. Да на твою Несмеяну без слез не глянешь. Ни рожи, ни кожи, ни титек.

– Федя, – задумчиво спросил Саша, – хочешь в морду?

– А че, давай, – не испугался Федька. – Закон джунглей – поел, попил, хозяину морду набил…

– За «поел-попил» спасибо, а за язык свой поганый схлопочешь.

– Очкариков не бьют! – пафосно воскликнул Федька. И, проникновенно глядя Саше в глаза, заговорил тоном заботливого папаши: – Я, Саня, за тебя беспокоюсь. Пойми, на баб нельзя смотреть снизу вверх. Они, если это почуют, на шею сядут и всю кровь из тебя выпьют. Как говорится, не сотвори себе вампира!

Саша молча, в упор смотрел на Федьку, и Федька под этим взглядом быстренько свернул с опасной темы.

– Как думаешь, Саня, чего Ленку к змеям понесло?

Саша подумал, что эту… «Шарон Стоун» без царя в голове могло занести куда угодно. Но говорить ничего не стал, только пожал плечами.

– Не-ет, Саня. – Федька поднялся и стал составлять грязную посуду в раковину. – Не-ет, что-то тут не то! Я тебе так скажу: Ленка к змеям не полезла бы даже под пистолетом. Она о них даже слышать не могла спокойно, прямо писалась от страха…

В окно хлестанул дождь. Порывом ветра капли дождя занесло в открытую форточку, и они густо окропили подоконник. Федька подошел к окну, захлопнул форточку и некоторое время стоял, вглядываясь в слепую темень. Потом задернул занавеску, вернулся к столу и, опершись руками о столешницу, навис над Сашей.

– Знаешь, Саня, – сказал он зловещим шепотом, – мне почему-то кажется, что Ленку кто-то убил!..

Лиза Мурашова и Людмила Пчелкина вернулись в этот день домой продрогшие и промокшие. Утром, собираясь на работу, оптимистка Людмила выложила из сумки зонтик, не захотела таскать лишнюю тяжесть по хорошей погоде. Поэтому возвращались они под Лизиным зонтом, под которым вдвоем было тесновато, и их изрядно похлестало дождем.

Подбегая к общежитию, они мечтали только об одном: сейчас они бросят сумки, схватят полотенца, халаты и побегут в душ, под горячую воду. Но их ждало жестокое разочарование.

В общаге стоял промозглый холод, казалось даже, что здесь холоднее, чем на улице, отопление давно отключили. Внизу вахтерша тетя Дуся сказала им, что горячую воду отключили тоже, и душевые не работают. А поднявшись в свою комнату, они совсем пали духом. Здесь было еще холоднее, чем в коридорах. В окно, опрометчиво расклеенное и помытое в один из тех теплых дней, когда кажется, что холода уже не вернутся, дуло так, что отлетала занавеска. Словом, все было плохо.