Женя Галкина - Богиня в бегах

Больше она ничего не могла сказать, потому что навалилась сонливость, и веки словно слиплись. Но она успела понять, что он помнит их общий дождь. И рад, что она тоже вспомнила.

Выздоровление! Как приятно просыпаться, когда солнце бьет в окна, путаясь лучами в кружеве занавесок, когда простыни и наволочки пахнут миндальным цветением, а в теле легкость невероятная!

Выздоравливающему мир кажется обновленным: умытым, чистым, сверкающим. Таким он казался Диане: больничный сад напоминал ей джунгли, обвитые гирляндами орхидей и лиан, хотя состоял он всего лишь из яблонь и кустарников. Больничная еда казалась деликатесом: она с удовольствием дегустировала паровую куриную котлетку, словно это был лангуст; пила травяной чай, смакуя, как свежий бразильский кофе.

Она даже читала так, как в детстве: сказки. Быстро утомлялась, засыпала на второй-третьей странице, но все же набиралась восхитительного ощущения праздника с пряничным привкусом: праздника детства.

Детство – в нем нуждается каждый взрослый.

Это стало очевидным, когда в открывшуюся дверь Дианиной палаты, поскрипывая, протиснулись воздушные шарики: золотые и белые, они, словно волшебные пузырьки, принялись величаво расплываться по всем углам.

Полина завизжала от восторга. Шарики окружили ее, ласкаясь, словно мурчливые кошки. Она лихо подтолкнула один ладонью, и он метнулся в руки улыбающегося Петра.

– С выздоровлением, любимая, – сказал он.

Протянул ей сбежавший шарик и – огромный букет лилий.

Белые, сладко пахнущие чаши их, нежные и прохладные, как китайский фарфор, светились насквозь под лучами дневного солнца.

Диана бесстрашно сунула нос прямо в центр букета.

– Обожаю этот аромат! Я помню – у меня были такие духи!

Петр кивнул.

– Были. Твой пьянящий запах лилий. Ну, что, Диана, готова?

– Сегодня?

– Сегодня.

– Петя, пойдем быстрее!

– Ты в белье, – улыбаясь, напомнил Петр, – конечно, тебе привычно бегать голой и сражаться в таком виде с разными психами, но вспомни, дикая женщина, ты живешь в цивилизованном мире.

Диана захохотала, обнимая букет. Ее зеленые глаза лукаво блестели над лилиями: словно глаза молодой рыси над зарослями бамбука.

– Аглая обещала привезти одежду, – пояснил Петр, присаживаясь рядом. – Подождем ее и поедем.

– Как Света? – спросила Диана, укладывая букет на постель возле себя.

– Так же, – помрачнел Петр.

– Понятно.

Оба они ненадолго замолчали, занятые своими мыслями. Молчать вдвоем им было так же комфортно, как и болтать, тем более, что думали они часто об одном и том же.

Светлана тяжело перенесла всю эту историю. Ее мир снова рухнул: он был возведен с такой любовью и тщанием, что крушение принесло ей сильнейшую боль. Она по-настоящему любила Глеба, мечтала стать его женой и верила, что судьба решила преподнести ей дар за все прошлые мучения. После всего произошедшего она, придя в себя, заперлась дома и там за сутки учинила страшный разгром: изрезала и оборвала обои и шторы, разбила зеркала, разгромила все, что было куплено на деньги Глеба – вплоть до раковины в ванной. У нее не было истерики. Действовала она методично и хладнокровно, но последствия ее холодной ненависти были ужасающими – в квартире невозможно стало жить. Петр улучил момент и предложил сестре вернуться в Москву, поближе к семье. Светлана расплакалась и приняла предложение.

Диана задумалась о том, что было бы, прихвати сбежавший Глеб с собой Свету? Стала бы та счастлива?

Никто никогда не узнает о том, что могло бы быть, потому что Глеб ускользнул: завел машину и был таков. Свету он бросил лежать на дорожке, как ненужный хлам…

Он и Карла Валерьяновича бросил, хотя Петр видел: тот бежал за выезжающим за ворота «мерседесом» и стучал кулаками по стеклам.

Но у Карла Валерьяновича была своя история: теперь он отбывал предварительное заключение, дожидаясь суда сразу по нескольким статьям.

Глеба кинулись искать не сразу, и он успел исчезнуть, а Карл Валерьянович заперся в своей клинике и методично уничтожал там все записи по поводу эксперимента по «замене памяти». С записями вместе он уничтожил и препараты, разбил вдребезги все компьютеры, уничтожил все файлы.

Безумный проект был стерт с лица земли. Больше никто и никогда не должен был его повторить.

Потом Карл Валерьянович написал чистосердечное признание, в котором много извинялся и каялся, потом еще одно – с полным разоблачением Глеба Захаржевского. Из второго следовало, что он сам стал жертвой этого страшного человека и каяться ему не за что: он тут ни при чем, его заставили.

Он очень надеялся, что превратится из обвиняемого в свидетеля по делу Глеба.

Этого не случилось.

Каждый раз, вспоминая о том, что Глеб на свободе, Диана неосознанно тянулась к Петру, прижималась плечом к его плечу или ложилась к нему на колени, и он перебирал ее волосы. Тогда страхи отступали, становилось спокойно и легко на душе.

Петр был первым, кого она увидела, придя в себя после операции по извлечению пули. Ей очень повезло – пуля не задела жизненно важных органов, а засела в мякоти мышцы. Это привело к большой кровопотере и оставило на теле Дианы еще один глубокий шрам – на вечную память о замужестве.

Когда наркоз отступил, она увидела Петра сквозь дрожащие ресницы, услышала его голос, поначалу доносящийся будто бы из глубокого колодца. Он читал что-то в электронной книге, опустив голову. Дианино сердце наполнилось нежным теплом. «Любимый, – подумала она, – ты здесь, ты рядом. У тебя красивые глаза – такие серьезные! У тебя морщинки на лбу – я разглажу их пальцами… У тебя так жестко очерчены губы… Мой суровый воин!»

Петр поднял голову, словно услышал ее мысли.

– Пить хочешь? – спросил он.

– Умираю, – отозвалась она, и он подал ей стаканчик ледяной воды, самой вкусной воды в ее жизни, а когда она допила, наклонился и поцеловал ее.

«Десять тысяч соловьев, – подумала Диана, – они все поют в моей душе. Я лежу в больнице с дырой в боку, но в моей душе поют десять тысяч соловьев! Это нормально?»

– Я люблю тебя, – сказал Петр.

«Это нормально», – решила Диана.

Он был с ней рядом все время ее выздоровления. Поначалу сидел у ее кровати, потом – стал спутником в небольших прогулках в саду. Приносил ей цветы: чудесные букеты, которые сделали ее палату похожей на оранжерею.

Когда врачи отменили капельницы, вознаградил ее за долготерпение, принеся… ее ноутбук. Этим он показал, что Диана достаточно окрепла, чтобы узнать все, что случилось.