Женя Галкина - Богиня в бегах

В доме было тихо: муж еще спал. Полина бесшумно пронеслась мимо него, быстро приняла душ и принялась составлять утреннее меню. Ее поразило обилие вредной жирной пищи: надо заняться низкокалорийной выпечкой, подумала она, растерянно разглядывая коробки с эклерами и макаронами… Иначе Глеб наберет вес, а потом будет снова пропадать в фитнес-клубах, и домой его не дождешься…

В холодильнике обнаружилась мускатная тыква. Ее Полина быстренько разделала на яркие оранжевые кубики и испекла тыквенно-яблочный пирог на овсяных хлопьях. Упоительный запах печеной тыквы с корицей разбудил мужа.

Он высунулся, удивленный.

– Рано ты сегодня.

Она торжественно постелила салфетки, подготовив одну отдельно – положить Глебу за ворот рубашки, а то будет опять весь в крошках и разводах, как ребенок…

Ароматный чай поджидал его в чашечке, куски пирога, благоухающие и дымящиеся, лежали на блюде. Себе Полина наскоро собрала мисочку салата из шпината, рикотты и огурчика.

Без Глеба завтракать она не решалась: ждала, разглядывая кухню – нет ли пятнышка, пыли или вилки, лежащей не на своем месте.

– А что это? – спросил он, выходя из ванной и усаживаясь за стол. – Выглядит чудесно!

Полина от неожиданности чуть не разревелась. Выглядит чудесно! Ее пирог выглядит чудесно! Это так приятно, что аж глаза пощипывает от тревожной радости.

– Это пирог с тыквой, – сказала она. – Специально для тебя…

Он откусил кусок, зажмурился и откинулся на спинку стула.

– Волшебно, – сказал он, прожевав. – А что, для портрета она не подошла?

– Кто? – спросила Полина.

– Тыква. Ты же собиралась ее рисовать. Передумала?

– Кого – тыкву рисовать? – удивилась Полина. – Я?

– Осенний натюрморт, – напомнил он.

Полина смешалась. Она понимала, что речь идет о тыкве, которую она сунула в пирог, а на самом деле оказалось, что у тыквы были другие планы на жизнь: так хорошо это или плохо?

Муж не давал ей никакой подсказки.

Он посмотрел на нее странно – какими-то чересчур светлыми глазами. Потом вздохнул, посмотрел на часы и сказал:

– Пора собираться.

Полина с готовностью поднялась. Она успела убрать со стола и вымыть посуду, пока он складывал документы и какие-то распечатки в свой дипломат. Успела как раз вовремя, чтобы застать его у зеркала и помочь завязать галстук.

И снова он удивился.

– Ты чего? За обнимашками пришла?

И обнял ее, покачал немного на руках… Она закрыла глаза, греясь в блаженстве, незнакомом и чудесном чувстве уюта и безопасности…

А когда открыла, увидела в отражении, что муж ее обнимает какую-то неизвестную женщину: рыжую, не накрашенную, но в ее, Полинином, платье в горошек…

– Диана! – всполошился Петр, укладывая ее, безвольно поникшую, на диванчик. Он брызгал ей водой в лицо, слушал дыхание и считал пульс, открывал окна, тормошил, и когда она открыла глаза снова, он увидел: ей лучше.

– Знаешь, – сказала она сдавленно, присаживаясь на край диванчика, – я никогда от нее не избавлюсь…

– Она уйдет, – сказал Петр, обнимая ее снова, – а если нет – я не против. Мне очень понравился пирог.

Но внутри его глодало то жуткое чувство бессилия, которое хуже, чем вина за совершенную ошибку: ошибка приносит опыт, бессилие – пустоту.

В этот день он остался дома. Диана сняла свое дачное платьице, подаренное ей Светой, и переоделась в привычные шорты и широкую клетчатую рубашку-тунику. Она сосредоточенно работала половину дня, сидя за ноутом и подъедая пирог.

Отрешалась от произошедшего, понял Петр. Возвращалась в себя.

Из Полины в Диану.

Сколько раз это еще может повториться?

Некоторое время она отслеживала новости о судьбе Марго, пытаясь разобраться в причинах ее смерти вместе со следствием. В итоге следствие пришло к выводу, что Марго покончила с собой, но если бы не сделала этого, то умерла бы по другой причине – в ее крови оказалась смертельная доза алкоголя.

Правда это или нет, Диана никогда не узнала, но смерть Марго указала ей путь, по которому она собиралась двигаться дальше.

Этот проект не был связан ни с фотографией, ни с путешествиями, но Диана не боялась браться за новое дело. К тому же у нее были помощницы.

Аглая Королькова согласилась открыть в Москве филиал своего реабилитационного центра, влившись в проект Дианы со своими психологами и юристами, а еще – большой программой создания комфортных убежищ для женщин, пострадавших от домашнего насилия.

Анна Курода рада была примкнуть к проекту. Она принялась за создание безопасного пространства для отдыха и реабилитации женщин вместе с Аглаей.

Ангелина Мысик была удивлена приглашению Дианы, но, поразмыслив, согласилась стать инструктором по самообороне в спортивном зале новорожденного центра.

Когда основные дела были завершены, в сети появился новый сайт.

Начинался он эпиграфом:

«Меня зовут Диана Стрелецкая-Соболь. Десять лет назад я была похищена, а моя личность – уничтожена. Я жила не своей жизнью, откликалась на чужое имя, делила постель с человеком, которого не любила.

Это произошло, потому что существует система по превращению женщин в бытовую технику и сексуальную обслугу. Эта система предъявляет к женщине множество требований: функциональность, удобство в использовании, безотказность, престижный внешний вид, недавний год выпуска.

В обмен ей предлагаются: питание, проживание по месту работы, похвала от владельца.

На другой чаше весов материальная зависимость, угроза замены на новую, лучшую модель при условии плохого выполнения требований; репродуктивное и физическое насилие, лишение свободы.

Если вы узнали себя в этом «приборе», если мелькнула хоть капля узнавания, Вы хотите изменить свою жизнь и ждете поддержки или помощи, наш центр для Вас.

Центр создан в память о моей подруге Марго».

Химэ (яп.) – принцесса (прим. автора).