Женя Галкина - Богиня в бегах

Малыш в другой его руке вдруг наклонился и деловито потрогал Диану за нос, в ответ Диана схватила его за пятку, и он взвизгнул, залился смехом.

– Хочешь к тете Диане? Хочешь, Егор?

Диана приняла на руки теплое тяжелое тельце. Егор порывисто подался вперед, прижался к ее щеке щекой.

С ним вместе Диана вышла на лужайку. Пахнуло теплым ветром, всколыхнувшим ее юбку, выбившим прядь из тщательно убранных в хвостик волос.

Позади нее стоял голубенький домик – Соболева дача. Перед ней расстилался огород, с лиловой капустой, кабачками, базиликом и грядкой отошедшей уже клубники.

Тенты теплиц, узенькая тропинка между ними…

Диана пошла дальше, потому что Егор настойчиво тянулся к кустам малины. Черный призрак ее прежнего дома: холодного кирпичного особняка с белоснежными коврами, отступал и становился все тусклее.

Когда-нибудь от него останется только размытый след неясных очертаний, появляющийся изредка в тревожных сновидениях.

В его окнах, в его коридорах, на его кухне навеки заперта женщина по имени Полина. Призрак разоренного гнезда… Хорошо, что она – не Диана. И Диана – больше не она.

Диана присела на корточки перед кустом малины и предупредила Егора:

– Кушаем только ягодки, клопов мы не едим. Вот смотри – это ягодка. Можно такую кушать? Можно…

Вечером, когда кулинарная гонка прекратилась и все наелись и разбрелись отдыхать, Петр и Диана остались одни на лужайке. Здесь они поставили два шезлонга, принесли легкий столик и упали без сил, вымотанные первым суетливым дачным днем.

На столике стояли три тарелки: Марина Петровна принесла пельмени, следом принесла вареники Анастасия Валерьевна, потом пришел Артем и принес миску с шашлыком. Не хватало только Светиных чебуреков, но Света ушла укладывать Егорку, и это спасло Петра и Диану от очередного «вдруг проголодаетесь».

Звезды, золотые и яркие, складывались в знакомые с детства созвездия. Здесь, в деревне, было так легко их найти! Диана лежала, запрокинув голову, слегка кружащуюся от бездны небес, и думала о том, что это чудо – видеть звездное небо таким, каким оно было миллионы лет назад, когда свет только начал свой путь к Земле…

В малиннике за ее спиной шуршал еж. Комары исполняли свой вечный монотонный номер, но кусаться сквозь репеллент не решались. Наползала мягкая прохлада, и Петр, принесший из дома бутылку вина и бокалы, прихватил для Дианы еще и плед.

Он открыл бутылку вина: красное, густое, оно обволокло стекло бокалов алым бархатом. Передал один Диане, со вторым улегся на свой шезлонг.

Некоторое время они молчали, потягивая вино. Очарование летней ночи сделало их молчаливыми и благодарными зрителями. Потом Петр опомнился и снова сел, поставив вино на край столика, занятого тарелками.

– Диана, – тихо позвал он.

– М? – лениво откликнулась она.

– Я давно хотел тебе сказать… Еще с того дня, как искал тебя в том доме…

– И я кое-что хотела тебе сказать, – оживилась Диана, – совсем из головы вылетело, извини. Петя, послушай, это важно! Помнишь, я собиралась в Африку, снимать редких животных? Там были носороги, которых осталась только пара, и с ними бессменно ходили охранники… Я узнала, что за пять лет, пока я… отсутствовала, эти носороги уже вымерли. Но мне предложили участие в другой африканской поездке: фотографом в составе благотворительной миссии. Есть шанс достучаться до множества людей, которые и не подозревают, в каком положении существуют люди на другом конце света. Есть шанс привлечь тех, кто готов бороться с голодом, ВИЧ-пандемией, жуткими обрядами женского обрезания. Люди слышат эти слова, но редко понимают, что за ними скрывается, а скрываются искалеченные тела и судьбы детей, умирающих в родах, девочек, зараженных ВИЧ через дикие ритуалы лишения девственности. Я хочу сделать не просто фотографии, я хочу собрать их истории, сделать этих людей и детей видимыми!

– Когда ты едешь? – спросил Петр.

Он слушал ее, опустив голову и сжав пальцы в плотный замок.

– Осенью, – сказала Диана, вглядываясь в небеса.

Интересно, какое небо в Африке? Какие созвездия можно оттуда разглядеть?

– Тогда давай сначала поженимся, а потом поедем вместе, – сказал Петр. – Это в какой-то мере и моя тематика тоже.

Диана приподнялась на локте, настороженно посмотрела сквозь темноту. Подтянула плед, словно прячась под ним…

Петр поднял руку, успокаивая ее, и снова заговорил:

– Диана, послушай: я знаю все твои возражения, сейчас перечислю. Штамп в паспорте ничего не поменяет – это точно, так что и бояться нечего. Экономически мы не нуждаемся друг в друге – так это же хорошо! А вдруг беременность и никакой Африки и карьеры? – мы живем в двадцать первом веке, никакого «вдруг» не случится.

– Еще я не уверена, что из студенческой любви вырастет что-то толковое, – вздохнула Диана. – Мы нравились друг другу в юности, вся эта авантюрная история усилила порыв, но… не кажется тебе это слегка детским? Незрелым? Может, мы оба ошибаемся? А в документы наляпают всякого…

– Мы три года вместе, – напомнил Петр, – моя сестра тебя обожает, мой племянник зовет тебя «тетя», моя матушка соревнуется с твоей в лепке вареников, муж моей сестры полгода считал тебя моей женой, пока не разубедили. Куда еще серьезнее? Все очень серьезно и давно уже серьезно.

Он наклонился и вложил в руку Дианы коробочку.

– Будь моей женой.

Диана размышляла, сжимая коробочку. Бескрайнее небо качалось над головой. Какие они, африканские звезды? Каковы ночевки в красных пустынях, где температура ночью падает разом на двадцать градусов? Как выглядит северное сияние – настоящее, а не на картинках?

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой по одной важной причине, – твердо сказал Петр. – Когда-то я думал: ты – самый прекрасный цветок из виденных. Ты – прекрасна и неповторима. Твой аромат сводит с ума. Меня сводила с ума страсть обладания шелком твоих лепестков, роскошью твоего расцвета.

Диана слегка наклонила голову.

– Я об этом догадывалась, – сказала она.

– И я носил в кармане кольцо, чтобы сделать тебе предложение стать моей. Цвести для меня.

Диана слегка нахмурилась.

– Ты не хотела меня слушать и начинала рассказывать о грандиозных планах: Доминикане, Японии, Байкале, о том, что ты отправляешься куда-то, где меня нет, где я не нужен.

– Потому что я не цветок, – тихо напомнила Диана.

– Я знаю, – сказал Петр, – я понял это три года назад. Когда врачи «скорой» уложили тебя на носилки, я шел рядом и держал тебя за руку. Фельдшер спросил меня: «Кем вы ей приходитесь?» – и я не смог ответить. Он сказал: «Тогда вы не можете ее сопровождать» – и я ехал за «скорой» следом, а в больнице начался второй виток проблем: «Кем вы ей приходитесь?» – твердили они. И не хотели говорить мне, как ты, что с тобой, не собирались допускать к тебе по окончании операции. Я раздал кучу денег, чтобы знать, что ты жива и просыпаешься, чтобы быть с тобой рядом. И все равно меня в любой момент могли выгнать из реанимации и отказаться давать информацию о тебе. Тогда я понял, что не хочу так. Я хочу быть с тобой: в горе и в радости. Чтобы никто не смел сказать, что я никто и не имею права держать тебя за руку, когда тебе больно.