Наталья Александрова - Алмаз лорда Гамильтона [litres]

На его каменной крышке был высечен лежащий рыцарь в полных доспехах, с мечом в руках и поднятым забралом.

При определенной доле фантазии можно было и в лице этого рыцаря углядеть фамильные черты Гамильтонов – удлиненное лицо, костистые скулы, широко расставленные глаза.

По боковым стенкам саркофага были размещены сценки сражений и охоты – всадники на вздыбленных конях, убегающие от них олени и кабаны, поверженные противники. Должно быть, эти сцены изображали эпизоды из жизни покойного рыцаря.

И между этими сценками – резные щиты все с тем же знакомым гербом. Львы и деревья, гордые львы на задних лапах и развесистые шотландские дубы…

На передней стенке саркофага геральдический щит был крупнее остальных и особенно тщательно высечен. Женя остановилась напротив него, скользнула по нему взглядом…

Что-то в этом щите зацепило ее сознание.

Что-то в нем было не так…

Женя не додумала эту мысль до конца, потому что взглянула на часы и поняла, что до встречи с Расторгуевым осталось всего несколько минут, и ей следует поторопиться, если она не хочет опоздать и нарваться на его укоризненный взгляд. Однако уходить так просто нельзя, она же ничего толком не выяснила, ничего не узнала. Непонятно, зачем вообще она притащилась на эту выставку.

Женя вытащила телефон и оглянулась на служительницу, которая сидела как раз под табличкой, на которой был нарисован перечеркнутый фотоаппарат. Тут, к счастью, подошел к ней какой-то любознательный китайский турист, и Женя смогла сфотографировать саркофаг, даже в двух ракурсах.

Расторгуев ждал ее у Александрийского столпа и выглядел очень недовольным, хотя Женя опоздала всего на пять минут. Пока шла через площадь, Женя узнала, отчего он такой мрачный. К нему приставала разбитная девица в пышном платье с кринолином и в паричке, предлагая сфотографироваться.

Следовало признать, что хоть и недовольный, но выглядел Расторгуев неплохо. Чисто выбрит, аккуратно подстрижен, очень прилично одет.

Женя даже расстроилась слегка – сама она выскочила из дома в джинсах и простой курточке, хорошо хоть макияж не поленилась наложить хорошо. Больше ее не мучила совесть, что пользуется чужими вещами. Девица эта Алиса тоже та еще была пройда, уж не тем будь помянута.

Увидев Женю, девица в напудренном паричке утроила свои усилия, но Расторгуев тут же решительно схватил Женю за руку и утащил ее прочь с площади.

– Куда вы так торопитесь? – пропыхтела Женя. – Сами же сказали – погода хорошая, погуляем…

Он посмотрел сердито, потом вгляделся внимательнее, повернул Женю к свету, посмотрел сбоку.

– Что, у меня тушь размазалась? – спросила Женя. – Или помада? Что вы так смотрите, Андрей Палыч, что со мной не так?

– Вы можете звать меня просто Андрей, – он слегка поморщился, – мы же не на работе.

– Вот как? – Женя подняла брови.

А сам говорит, что она его интересует по совершенно другому вопросу.

– Идемте куда-нибудь, поедим в спокойной обстановке, – бросил он и пошел вперед, так и не отпустив Женину руку.

– Никаких ресторанов! – Женя остановилась. – Только кофе. Сами же сказали, что по делу.

– Да? – удивился он. – Я так сказал?

Женя не ответила, свернув в кафе, мимо которого они шли. Кафе было сетевое, недорогое, там даже не было официантов, нужно было самим заказывать кофе у стойки. Когда перед Женей оказалась большая чашка кофе с молоком и сэндвич с индейкой, она поглядела на Расторгуева более приветливо.

– Слушаю вас, Андрей Пал… просто Андрей!

Расторгуев долго собирался с духом. Он мялся, ерзал на стуле и отводил глаза. Долго размешивал сахар в своей чашке, отломил ложечкой кусок торта и поморщился – было слишком сладко. За это время Женя успела расправиться со своим сэндвичем и ждала теперь довольно спокойно, прихлебывая кофе.

– Простите меня, Женя, – промямлил наконец Расторгуев, – наверное, я зря это затеял.

– Слушайте, говорите уже все, что хотели! – рассердилась Женя. – Говорите как есть, без всяких охов, ахов и экивоков. Вы же сказали, что ваш вопрос очень важный!

– Ну, вопрос скорее не мой, а ваш… – протянул Расторгуев, отводя глаза.

– Что, снова будете спрашивать, как я появилась на свет? И кто мои родители? А бабушки-дедушки вас случайно не интересуют? Ей-богу, Андрей Палыч, будто у нас не обычная коммерческая фирма, а сверхсекретная организация, будто мы на оборону работаем или на космическую программу, будто государственные секреты охраняем! Это там, я слышала, сотрудников рентгеном просвечивают и всю подноготную выясняют, а у нас-то…

– Я знаю, как вы появились на свет, – теперь он смотрел более твердо, как будто решился наконец. – И знаю, что при рождении у вас была другая фамилия…

– Откуда? – Женя напряглась.

– Сейчас ведь все компьютеризировано. Конечно, обычному человеку такие сведения не получить, но ведь у нас в фирме есть Леша. Я его попросил, и он все мне нашел. Женя, я вовсе не хотел вмешиваться в вашу личную жизнь! – заторопился Расторгуев, заметив, что Женя готова встать и уйти. – Я хотел убедиться…

– Убедились? – процедила Женя раздраженно. – Слушайте, давайте уж расскажите все прямо и подробно, а то я никак не врубаюсь. Вообще не пойму, к чему вы клоните.

– Да, вы правы, – Расторгуев с отвращением отодвинул от себя тарелку с куском торта и сказал: – Я родился и вырос в этом городе. Детство мое прошло…

– Уж слишком издалека начинаете… – усмехнулась Женя. – Прямо с роддома…

– Да не перебивай ты! – неожиданно рявкнул он. – Не видишь, что человеку трудно! Вечно вы, бабы, наперед забегаете! Надо же иметь терпение!

– Мы – кто? – изумилась Женя, в первый раз она услышала от всегда вежливого и невозмутимого Расторгуева такое вульгарное выражение.

– Короче, жил я здесь, в школе учился, потом институт закончил, Политехнический. Родители до сих пор тут живут, не хотят в Москву переезжать. Там, говорят, шум, гвалт, суета, тьма народу, в Питере поспокойнее, и друзья все здесь.

Женя хотела сказать, чтобы переходил, наконец, к делу, что ей про его детство-юность неинтересно, но промолчала. Но губы сами кривились в усмешке, тогда она отломила ложечкой кусок расторгуевского торта. И правда, слишком сладко, прямо приторно. Вот бабушка торты пекла когда-то… с тарелкой съешь!

– Тогда, семнадцать лет назад, было сухое, жаркое лето, родители жили на даче. Дача эта была старая, еще дедова, в Осельках, знаете это место?

– Н-нет, кажется…

При звуке этого названия что-то отозвалось в Жениной душе, но что – она не могла понять.

– Не были там никогда? Место чудесное – лес хороший грибной, озеро рядом… и до города относительно близко, на электричке доехать можно. Тогда ведь еще машины мало у кого были…