Александр Олейников - Дом №12

Но поражало более всего меня то, что тут, на небольшом участке, то есть на полянке, лежало какое-то убийственное оружие вроде клинков или дротиков. Всюду слышался гам и боевой клич, а помимо этого ощущалось наличие где-то поблизости большого войска. Видимо между какими-то народами шла война и намечалось серьезное сражение.

Тут я хочу несколько отвлечься от темы, если читатель милостиво извинит меня, и уточнить кое-какие подробности об себе.

Дело в том, что, еще учившись в Москве, и даже будучи отроком, я всегда мечтал побывать в настоящих военных действиях, побыть, так сказать, на действительном театре боевых действий. Я наблюдал за многими офицерами и солдатами, и полагал, что быть одним из них есть по существу верх человеческой благодетели. Что нет ничего лучшего в мире, чем сражаться во имя победы и славы, быть героем и бесстрашным воином, быть победителем и покровителем слабых, особливо когда эти слабые и беспомощные – женщины. Много уже раз, даже и до недавнего времени я воображал себе, как несусь в бранном поле на удалом коньке, как вламываюсь во вражеский стан и освобождаю там плененных красавиц. Это настоящая романтика всегда заводила меня и я, будучи честолюбивым, как и все прочие плуты, бывало, долго сиживал дома и воображал себя по-геройски умирающим на руках у женщины; воображал себя в плену у варваров, которые пытают меня, а я же, уповая на Господа Бога, переношу с трудом их избиения; воображал я себе, как иду ко Дворцовой площади весь в медалях и орденах, с Владимиром, с Анной, весь в почести, кавалер, черт побери. Воображал я также и то, что, освободив юную красавицу из ужасного плена, я теперь везу и везу ее на своем коне через леса, поля, реки, как конь потом наконец умирает, и мы с ней добываем пищу, как чуть не тонем с ней в болоте, и как наконец лежим мы с ней на мягкой листве под сенью ветвистого вяза, и что потом, она смотрит на меня, лаская рукой мои волосы, и дивным лепетом своим мне шепчет нежные речи:

– А что ж, не должна ли разве женщина, по собственной природе своей, мужа иметь и ребенка зачать? Вот я сегодня жива и здорова, а завтра ведь и Бог весть.

Многое из таких мечтаний приходит мне в голову, и вот наконец, как бы само Провидение услышало мою мольбу побывать там, на настоящей войне, опробовать это все, пролить кровь и спасти красавицу, как вдруг я теперь же и оказался тут, об чем спешу донесть вам самым тщательным образом.

Так вот, простоявши там несколько времени, я все же решил слезть с коридорного выступа и отправиться на громкие звуки, дабы рассмотреть получше, что там происходит. Я аккуратно схватился за одну из лиан и, цепляясь за нее и осторожно переступая ногами по дереву, оказалсятаким образом на лиственной почве.

Потом я отправился по джунглям в сторону некоего просвета, где то есть могло бы быть поле, дивясь красотою и чистотой тамошней фауны.

Но вдруг, издавая боевой клич, на меня из зарослей накинулись около десяти человек воинов, устрашающе потрясая оружием и окружая меня со всех сторон. Я чуть не обмер со страху и приготовился погибнуть лютою смертью, но все ж успел разглядеть почти всех их. Все они были одеты в металлические и золоченые панцири и шлемы, наплечники и набедренные накидки вокруг нижней части тела. У всех были золотые кольца вокруг рук и шеи на индийский манер, были изящные клинки, щиты, дротики, у некоторых даже копья, но абсолютно у всех добротные луки, сделанные из рогов антилопы и колчаны со стрелами, у которых были наконечники в виде полумесяцев. Они окружили меня и нацелились из своих луков, как вдруг один из них, превосходящий всех красотою и дюжей статью, сказал все остальным:

– Стойте, стойте, это не куарав, мы обознались, опустите оружие, братья. – И вслед за сим обратился ко мне: – О кто ты, таинственные незнакомец?

– Простите я… я не совсем воин, – сбивчиво отвечал я, – и я как бы просто случайно забрел в эти джунгли, я хотел выйти к тому полю, но… простите, не знал что у вас тут идет сражение, я удалюсь…

– Добро, – перебил он меня. – Здесь нет никакого выхода из джунглей кроме того, по которому ты направляешься на священное поле Куру, куда наши предки совершали паломничество в Драхма-Кшетру. Здесь в джунглях тебя растерзают дикие хищники, так что оставаться ты здесь не можешь. Там же на поле и впрямь идет сражение между двумя древнейшими и враждующими кланами, один из них куаравы, другой мы – пандавы. Хочешь не хочешь, но тебе придется сразиться в битве, другого выбора у тебя нет; итак, на какую сторону ты встанешь?

Тут он чуть схватил в руку маленький клинок, но, после того как я, с небольшим волнением и от безысходности, сказал, что буду воевать за них, клинок снова был оставлен.

– Тогда идем с нами, и твоя слава увенчается на все века. – Ответствовал он мне и мы пошли в сторону поля.

Вскоре я увидел как на этой самой площадке бьются тысячи воинов, слонов, колесниц, стрелков и пехотинцев; как небо покрывается черными тучами от такого большого количества стрел или дротиков; как множество слонов, защищенных панцирной броней или утыканных стрелами, продолжают вести бой и рьяно раскидывают рогами своих врагов; как колесницы с конями сталкиваются с друг другом и убийственно разбиваются. Все это повергло меня в немалый восторг и дух мой теперь же действительно воскрес, ощущая присутствие славы и героизма. Я вдруг понял, что оказался теперь же в древнеиндийском эпосе, об котором знаю не очень многое.

– Итак, меня зовут Арджуна, и я буду твоим командиром. – Продолжал говорить индийский статный боец. – Это вот мой сын, Абхиманьо, это мой возница и друг, Кришна, это вот мой лук, Гандива, это лук Кришны, Шаранга, это лук Абхиманьо, Антрава, это вот еще лук Юхшпанва, а вот еще лук, Агеманьо, а это стоит Абеланьо, а там стоит Атераньо, а в руках у него лук Акеманьо, а это его брат, Агаманьо, а это сын Абеланьо, Аделаньо, а там стоит Юхиш, а в руках у него дрот, Бхишмараньо, но есть еще и лук, Абишмараньо.

– Мне очень приятно, – отвечал я. – Меня зовут Иван Андреевич, а это вот мои духи, дэм бланш, а это вот мои часы, брегеты. Однако, почему же у вас сражение и как вы здесь оказались в джунглях?

– Здесь, на этой прекрасной и священной долине Курукшетра, расположенной между Индом и Гангом, испокон веков идет династическая борьба наших кланов за великий трон Хастинапуры. По закону, этот трон должен был достаться куаравам, а царица Кунти, божественная и лелейнораменная царица наша, должна была достаться тому клану, то есть его предводителю, которому не достанется трон Хастинапуры. Мы сначала было пришли в уныние, что трон не достанется нашему клану, но возрадовались, что нам достанется царица Кунти. Но тут вдруг куаравы сказали, что вот мол, трон им тоже не надобен, а подавай им царицу, а трон де пусть останется у нас, тогда как мы в свой черед сказали, что мол де по закону царица пусть останется у нас, а трон, мол, пусть же останется у них, так как предписывает божественная воля, на что куаравы отвечали нам, что мол нет, пусть же царица Кунти останется у них, а трон, трон, величайшая власть и господство, останутся у нас, разве плохо что ли? На что мы ответствовали им, что мол дескать не можем противится божественной воле, и будучи набожными, вынуждены подчиниться, хоть и сами того не желаем, на что последние отвечали нам, что, были бы мы набожными, уж давно бы узрели в их благонравии самую божественную сущность. Словом скоро началась решительная и многолетняя война, которая унесла много славных жизней, а теперь же идет решающее последнее сражение, которое длится вот уже как восемнадцать дней, а мы теперь же, собрав маленький тайный отряд, решили обойти куаравов с тыла и нанести решительный удар.