Галина Романова - Ангел мщения

— Ух ты, — мать настороженно улыбнулась. — Надеюсь, ты не в их числе?

— Да нет. Хотя… — Влад хлебнул из чашки, потянулся за пончиком. — Это была бы неплохая идея.

— И что в ней хорошего? — Улыбка застыла на ее лице гримасой.

— А там уже со второго курса начинают зарабатывать деньги, мам. Особенно те, кто на сварщиков учится и кому уже восемнадцать. Еще есть монтажники, токари. Ты знаешь, какой дефицит сейчас в этих специальностях! На них даже конкурс у работодателей объявлен. Платят хорошо.

— Владик! Ты нуждаешься в деньгах? — ахнула мать, роняя чайную ложку на стол. — Ты куда-то влез? Влип?! Тебе нужны деньги?

Ее голос сделался сиплым, лицо серым. Пальцы, повисшие в воздухе над чайной чашкой, сильно дрожали. У него просто внутренности свело от жалости к ней.

— Да никуда я не влез, мам. Чего ты? — И он, копируя ее манеру, дотянулся до ее головы и погладил возле виска. — Просто не мне нужны деньги, мам, а нам. Сколько еще мы протянем на сбережения? Их наверняка уже почти не осталось. Ты одна пашешь. Отец…

— Не надо, сынок. — Мать поймала его пальцы, легонько сжала, жалко улыбнулась. — Не надо про отца, Владик. И… зарабатывать пока не надо. Мы не нуждаемся. Во всяком случае, пока. И если твоя затея с колледжем…

— Мам, да не было никакой затеи, поверь, — он натянуто хохотнул. — Ребята уходят, а я просто задумался.

— Ну хорошо. Это понятно. А возбужденный-то ты почему последние несколько дней? Может, влюбился?

Влад опустил взгляд.

Да, у него были девушки. Целых две! Одна из его класса, ее он провожал домой, с ней трепался о школьных новостях и понемногу сплетничал об одноклассниках. А вторая девушка была чужой, почти незнакомой, и с ней он уже несколько раз занимался сексом.

С одноклассницей — хохотушкой Анькой, полненькой, не закомплексованной, умной и проницательной — ему было как воды напиться. Ему было с ней не хлопотно, интересно, время бежало незаметно.

О ней мать знала.

Вторая девушка — Алла, была старше его. Мать про нее даже не догадывалась. Он и сам о ней почти ничего не знал. Встречался тайно на квартире приятеля, когда родители у того бывали на работе, на сутках. Алла была для него омутом. Она манила, пугала, она творила с ним такие вещи, о которых потом вспоминать было сладостно и немного стыдно.

Любил ли он кого-то из них двоих? Если любовью называется то, что он чувствует к своей семье, то нет. Вряд ли. Он без семьи не мог. А без этих девушек запросто.

— Ма, ты узнаешь, если я полюблю, — неожиданно пообещал он.

— Правда? — Мать привстала, обхватила рукой за шею, наклонила его голову к себе и поцеловала в макушку. — Ты мое сокровище родное. Спасибо, сынок. Спасибо. И все же!

— Что?

Он доел пончик, допил чай. И ему очень хотелось сейчас «слиться» к себе и зависнуть в Сети, где живо обсуждалось то самое происшествие, из-за которого его так лихорадило.

— Почему-то ты так изменился в последние дни. Будто ожил, — подумав, добавила мать. И упрека в ее словах не было.

— Хорошо, я скажу. — Влад поднял голову, глянул на мать открыто. — Я радуюсь тому, что справедливость восторжествовала, мам.

— Ты о чем? — По ее лицу поползли красные пятна.

— Я о том, что эти ужасные люди понесли заслуженное наказание. Кара их настигла, если говорить пафосно! Возмездие свершилось! И за это я не могу не уважать своего отца, мам.

Спина матери резко выпрямилась. Глаза сделались огромными, пустыми, страшными. Рот приоткрылся. Она молчала какое-то время. А потом выдохнула:

— Не смей!

— Что?

— Не смей, слышишь! Не смей так думать о своем отце!

Ее рука приподнялась. Ладонь развернулась. Влад испуганно отпрянул. Не потому что боялся боли от пощечины матери. Боялся, что не простит ее потом никогда, если она это сделает. Хватит ему уже потерь в его недолгой жизни.

— Почему? Почему я не должен думать о своем отце, как о достойном, сильном мужике, мам?

Влад уже стоял на ногах, соскочив со стула. Он собирался уйти к себе. Потому что испугался возможной материнской пощечины. Потому что испугался неизбежных последствий, если бы это произошло.

— Достаточно уже того, что он попросил прощения за то, за что просить прощения не должен был. Он не должен был просить прощения, мам!

Влад стукнул кулаком по дверному косяку. Не рассчитал силы, и кулак тут же заныл. И грохота наделал. В родительской спальне открылась дверь, возник силуэт отца на пороге.

— Что происходит? — спросил он безжизненным голосом.

— Ничего! — грубо выкрикнул Влад.

Ему не хотелось быть грубым. Не хотелось кричать. Как-то само выходило. Может, захотелось вдруг разбавить траурную тишину, поселившуюся в квартире, хотя бы этим? Раз уж веселиться ни у кого не выходило.

— Ваня! — позвала мать, не поднимаясь с места. — Иди сюда.

Отец с неохотой пошел на ее голос. Проходя мимо Влада, даже на него не глянул. Его это задело. Нет, он знал, конечно, что малой всегда был любимчиком отца. Но тот был любимчиком всей семьи. Влад его тоже обожал.

— Что происходит? — Отец тяжело опустился на свое место, которое всегда прежде занимал за семейными застольями. — Мальчик вырос и подает голос? Ты пьян, что ли?

Он внимательно осмотрел старшего сына. Отрицательно покачал головой.

— Вроде нет. Чего тогда орешь? По стенам молотишь?

Влад молчал. Растерялся как-то. Отец так давно не говорил с ними. Так давно на него не смотрел. Просто так. Без причины. Просто потому, что он его сын. Сын, оставшийся в живых.

— Ваня, он думает, что это ты! — некрасивым голосом пискнула мать, опуская голову. — Думает, что это ты там… В зале суда…

— Что ты мямлишь, мама! — вырвалось у Влада еще более жестко, чем прежде. — Да, да, да, я думаю, что это ты, пап, взорвал эту суку! Отомстил за Игорька. Уж не знаю, как у тебя это вышло. Кому и сколько ты заплатил, но ты… Ты молодец! Респект!

И, выставив вперед оба кулака с оттопыренными большими пальцами, Влад ими энергично помотал.

— Это куда лучше, чем просить прощения за то, чего не совершал. Тебя теперь все зауважали.

— Все — это кто? — отозвался отец, отвернувшись от них с матерью. — Твои пацаны? Или та великовозрастная шлюха, с которой ты время от времени спишь в квартире друга, когда его родители на работе? Кому я обязан уважением? Отвечай!

Влад мог поклясться, что пол под ним с чего-то вдруг сделался мягким, зыбким, он, честное слово, еле устоял. И открыв рот, чтобы огрызнуться, тут же его захлопнул. Сказать было нечего.

— Ну! — потребовал отец ответа, все так же не глядя на них с матерью. — Кто меня так сильно зауважал?

— Я, — ответил Влад изменившимся голосом.

— Ты… Ты, значит, зауважал меня. А за что, позволь узнать? За убийство? Жестокое убийство сразу трех человек? Двое из которых минимум были невинны.