Инна Бачинская - Отражение бабочки

— Надежда побеждает опыт, — заметил Федор.

Он помрачнел, и чуткий Савелий стал с тревогой к нему присматриваться.

— Еще вопросы будут? — спросил капитан. — Я бы перекусил. Не привык языком трепать, это вас, гуманитариев, хлебом не корми, а мы люди служивые, под козырек, и вперед.

— Значит, ничья, — вдруг сказал Митрич, внимательно слушавший. — Коля зашел с одной стороны, вы, ребята, с другой, в итоге боевая ничья. Я всегда в вас верил!

— Спасибо, Митрич. Как насчет твоих фирмовых и пивка? Отметим, так сказать, успешное завершение.

— Я мигом!

— Подожди, Коля, а что она написала в дневнике? Эта Элиза. Что она видела? Ты читал?

Митрич остановился на полпути к буфету и вернулся послушать.

Капитан выдержал паузу, достал из кармана сложенный листок и протянул Савелию со словами:

— Так и знал. Ну, любопытные! Читай, Савелий!

— Я? — смутился Савелий. — Может, Федя? У меня как-то не очень с дикцией.

— Это же не стихи, — сказал капитан. — Можно без дикции. Читай!

Савелий развернул листок и, сильно щурясь, начал читать.

— « Сегодня я была у Римочки с Васенькой, поливала кактусы и забрала… Забрала …» Тут неразборчиво.

— Платежки, — подсказал капитан.

— Ага, точно, платежки! « Любуюсь их квартирой, целых двести метров, громадные окна… »

— Лирику можно пропустить, — сказал капитан. — Давай дальше!

— « И мебель красивая, итальянская. Кресло как диван, можно спать, я уснула, просто удивительно, стала плохо спать, и вдруг… » Тут, наверное, тоже можно пропустить, — пробормотал Савелий. — « И вид из окна, если бы не этот старый облезлый домина напротив, я говорила им, надо было повыше, тут семнадцать этажей, но вверху намного дороже и сразу расхватали. Прямо окна в окна, надо шторы, Римочка не успела повесить. Свет зажегся, видно, как в театре, не надо бинокля! Женщина… ой! По-моему, нетрезвая, туфли так и полетели, и жакет, а платье шикарное — я видела такое в Мегацентре, целое состояние, черный гипюр, выше колена, вырез, и вся спина голая! Тоненькая. Надо взяться за себя, чего-то я набрала лишнего… »

— Савелий, это можно пропустить, читай, где подчеркнуто.

— Почерк неразборчивый, ага, вижу! « К ней кто-то пришел! В два ночи! Муж вернулся? Не похоже! Маленький, в джинсах и синей футболке, какой-то дерганый. Размахивает руками, что-то говорит, похоже, просит. Подошел ближе, хочет обнять! А она вдруг расхохоталась и толкнула его! Он зацепился за ее туфлю и упал! А она хохочет и что-то говорит, а потом вдруг кукиш ему под нос! И ногой его! Пнула! Он схватил ее за ногу и дернул, она упала, и он как накинется на нее, платье рвет, кричит, лицо красное, а она отбивается. Платье задралось, прямо кино! Он ее за волосы! Я даже подошла ближе, думаю, напишу Римочке, это же надо такое! А он вдруг повернулся и посмотрел на меня! Меня прямо как холодной водой окатило, лицо страшное, оскалился, а я, главное, как на ладони. Надо было свет выключить! Не догадалась. Бросилась к выключателю, думаю, не дай бог встретится на улице, точно скажет, что подглядывала. И на кухне выключила, везде. Смотрю, а у них тоже свет погас, окна уже темные. Конечно, кому нужны свидетели! Меня мой Игорь за всю жизнь пальцем не тронул, а тут поубивать друг дружку готовы. Народ сходит с ума. А взять сериалы! А тут жизненный детектив, кино не надо. Она, видимо, была в гостях, платье красивое, прическа, а он работяга, пришел со смены или в поездке был, шофер, а она его не ждала, и он… »

— Савелий, дальше не нужно, — сказал капитан. — И так ясно. Эта Варгус его видела, а он ее нет. Бывает и так. Труп увез не потому, что его видели, а потому, что надеялся, что не хватятся и подумают, что Огородникова уехала. И следы прибрал, и про чемоданы не забыл. И ключи бросил в почтовый ящик.

— Если бы Элиза заявила, проверили бы регистрацию на рейс, выявили, что она не улетела, стали бы искать, — сказал Савелий.

— Но она не заявила. Саликову повезло. Если бы не засушливое лето.

— Сницар высокий, — сказал вдруг Митрич. — А убийца маленький. Расскажу мамочке, обрадую. И про дневник. Эта бедная женщина, Элиза, из могилы указала на убийцу. — Сентиментальный Митрич замолчал и высморкался в полотенце, висевшее у него на плече.

— А что с его собакой? — спросил Савелий.

— Пока соседи взяли. Тебе, кстати, собака не нужна? Я бы взял, если бы не Клара, она же со свету его сживет. И нас с Иркой заодно.

Кларой звали собаку капитана Астахова, буля со скверным характером старой девы. Ей же был он обязан своим прозвищем — Коля-буль.

— Я спрошу у Зоси, — сказал Савелий. — Дети давно просят. Подожди, Коля, а если бы мы не нашли убийцу, ты бы арестовал доктора?

Капитан насупился и сказал с досадой:

— Не виноват — не посадят. А нечего путаться с разными певичками! Соседи говорят, она ему морду била.

— Любовь, — вздохнул Митрич.

Капитан скривился.

Митрич убежал. Капитан потирал руки, предвкушая фирмовые Митрича под холодное пивко. Савелий хмурился, перебирая мысленно детали странного дела, где так нелепо и страшно перекрутились судьбы столь разных людей. Лицо Федора хранило задумчивое выражение, он словно прислушивался к голосам внутри.

— Савелий, как по-твоему, что можно сказать о девушке, которая пишет письма полузнакомому человеку и подписывается «Кошка драная»? — спросил Федор Алексеев Савелия Зотова, пока они без спешки направлялись к дому Савелия — Федор провожал друга после посиделок у Митрича. Капитан умчался домой, так как Ирочка потеряла ключ и не могла попасть в квартиру. Убить мало, сказал капитан. Второй за месяц. Ну я ей сейчас, сказал капитан.

— Кошка драная? — поразился Савелий. — Это такой тест?

— Нет, это письмо от девушки, которая подписалась «Кошка драная». Она посещала мои семинары.

— Девушка подписалась «Кошка драная»? — никак не мог поверить Савелий. — Почему же она так подписалась?

— А что в твоих книжках?

Савелий задумался.

— Знаешь, Федя, не всякая девушка назовет себя драной кошкой, — сказал наконец. — Она не боится выглядеть смешной. Это, я бы сказал, редкое у женщин качество. Не все умеют смеяться над собой, даже мужчины. Она умная. Тем более — семинары. Но…

Он замялся.

— Да? — подтолкнул друга Федор.

— Но я думаю, она напрасно так о себе… Это комплекс неполноценности, я бы сказал… То есть возможно. Гипотетически.

— Почему?

— Понимаешь, она как будто не верит в себя, не верит, что может произвести впечатление, и как бы заранее показывает, что это шутка, понимаешь? Я пишу вам, но имейте в виду, это всего-навсего шутка, не всерьез, давайте посмеемся вместе. Она одинока и не уверена в себе.

— Это все в твоих книжках? — не поверил Федор.