Инна Бачинская - Отражение бабочки

— Нет, Федя, это про меня, — не сразу ответил Савелий. — Я всегда боялся девочек, даже в детском саду. Однажды в институте я написал письмо одной девушке и подписался «Охламон», так, всякая ерунда… Типа, какой я крутой, хулиганистый, а сам умирал от страха.

— И что она ответила?

— Она вообще не ответила. Наверное, поняла. У них знаешь какая интуиция! А мне было не так обидно, вроде шутка… Понимаешь? В смысле, не очень и хотелось.

— Кажется, понимаю.

— А ты ей ответил?

— Ответил. Но она больше не пишет.

— Напишет! Если она переступила через свои комплексы и написала, она так просто не сдастся.

— Нет, Савелий, она больше не напишет. И у меня чувство, что я что-то упустил в жизни, понимаешь? Я даже не знаю, как она выглядит, эта виртуальная драная кошка.

— Напиши ей еще раз!

Федор покачал головой.

— Жениться тебе надо, Федя, — сказал Савелий после паузы. — У Зоси полно подружек, хочешь?

— Спасибо, Савелий. Если ты пообещаешь, что хоть одна из них драная кошка, я подумаю.

Аделина так и не нашлась. Ее нет уже несколько дней. Я не понимаю, почему она не вернулась, ведь собаки прекрасно помнят дорогу! Я понятия не имею, как ей удалось сбежать. Я пытаюсь вспомнить, чем могла обидеть ее? Она иногда обижалась на меня, в основном когда я оставляла ее одну, но потом мы шли гулять в парк, и все забывалось. Может, ее заперли или посадили на цепь?

Я обошла все соседние дворы, поговорила со всеми бабушками и детишками, но никто ее не видел. Георгий уверяет, что она вернется, иногда собаки возвращаются через несколько лет. Я не хочу через несколько лет, я хочу сейчас! Может, ее увезли, и она не знает дорогу. Может, у нее амнезия. Может, она попала под машину…

Я ловлю на себе взгляд Георгия, он как будто хочет спросить о чем-то, но не решается. Я спросила его, бывает ли у собак амнезия, он сказал, что не уверен, но думает, что бывает. Иногда он берет меня за руку и щупает пульс. Расспрашивает, как я сплю и снятся ли мне сны. Он постеснялся сказать «кошмары». Спросил, не хочу ли пройти полное обследование у него в центре… Так, на всякий случай. Я спросила, зачем. Он пожал плечами. Иногда он меня пугает. Мне кажется, у него серьезные неприятности, но он держит все в себе. Только и сказал, что были проблемы в коллективе, но сейчас все уже позади.

Сны… Конечно, мне снятся сны, и раньше снились. Всем что-нибудь снится. Во сне я бабочка на короткой нитке, красно-синяя, в закрытой комнате без окон. Комната кажется слепой. Я натыкаюсь на стены и падаю зигзагами, раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник. У самого пола меня вдруг подхватывает поток воздуха, и я снова взлетаю. И все повторяется. Только теперь комната круглая и глубокая, как колодец, а на стенах висят зеркала: большие, маленькие, длинные, круглые, овальные, в каждом до бесконечности повторяются отражения других зеркал. Иногда я вижу в них женщину… Их много! Зеркальные женщины… Большие, маленькие, совсем крохотные где-то в глубине зеркал. Но все это одна женщина, бледная, с жестким взглядом. Она, вернее, они смотрят на меня, и в меня впиваются острые иглы их взглядов. Я чувствую боль в груди, тоску и тревогу. Движения мои становятся дергаными, и я падаю в бездонный колодец. И вдруг… Вдруг расступаются стены, и я вылетаю в солнечный мир! Голубой и зеленый. Нитка уже не держит меня, вокруг больше нет стен, женщины с жестким взглядом остались где-то там, в зеркалах.

Я просыпаюсь и пытаюсь понять, что это было. Почему зеркала? Почему женщина? Кто она? Что-то изменилось в моей жизни… Появился Георгий, исчезла Аделина, я купила себе красное пальто и алую губную помаду. В первый раз в жизни! Алую! Может, это не я? Или я, но начинка другая?

Полнолуние. Я стою на балконе. Ночь прохладная, пепельно-голубая, очень тихая. Пахнет осенью — грибами и мокрой травой. Я чувствую на лице осторожные пальцы луны, запрокидываю голову и издаю тонкий протяжный вой: у-у-у! У-у-у!

С опаской смотрю на соседние балконы — там пусто. Улица внизу пуста. Город пуст. Только луна как гигантская дыня висит прямо перед балконом и — о чудо! — не падает. У-у-у!

Однажды я спросила Георгия, не хочется ли ему повыть на луну. Он удивился, пощупал мой пульс и снова спросил о снах. Я была уверена, что он скажет, что выть на луну негигиенично.

Я спросила его, что значит, когда снятся бабочки. Он сказал, что узнает у старшей сестры отделения, она знает про сны все. Я посмотрела в Интернете. Оказалось, если бабочка яркая, это знак счастливой любви, которая завершится прочным союзом на всю жизнь. А про бабочку, сорвавшуюся с нитки, вообще ничего. Наверное, это начало новой жизни. Прежняя была на нитке, теперь нитка порвалась.

Я читала, что они больше всего ценят свободу. Мужчины. Бабочка, сорвавшаяся с нитки, тоже больше всего ценит свободу… Две свободные бабочки в небесной синеве. Я снова смеюсь: Георгий не похож на бабочку. Уж скорее на большого жука. Он серьезен, целеустремлен, упорядочен и надежен. Мужчина мечты.

В той же инструкции сказано, что их нужно приручить. Приручить? Значит ли это, что он дикий зверь? Я рассматриваю украдкой Георгия и смеюсь: он не похож на дикого зверя. Он похож на домашнего… э-э-э… Тирана? Нестрашного. Пожалуй. Он моет посуду, тщательно обдавая ее кипятком, а плащ аккуратно вешает на вешалку, а не бросает на тумбочку, как Костик. Он даже принес свои тапочки, чтобы не ходить в носках. Завел аптечку, куда так же аккуратно сложил с десяток разных коробочек, сказал, на всякий случай. Экстренный спасательный набор. Он моет посуду, а я смотрю на его серьезное лицо, скупые и точные движения рук, на зеленые клетчатые тапочки на его ногах и с трудом удерживаюсь от смеха.

Интересно, что бы он подумал о женщине, которая называет себя драной кошкой? Наверное, пощупал бы пульс.

Я не могу работать! Моя фантазия тормозит, ни одной оригинальной мысли, даже обычной, банальной — ничего! Трехразовое здоровое питание от доктора Сницара влияет на мозги. Как говорили древние, сытое брюхо к ученью глухо. То ли дело кофе на завтрак, обед и ужин. Зато шестеренки в голове крутятся резвее. И всегда можно заказать пиццу на дом. И съесть ее на балконе. А ночью повыть на луну. И никаких клетчатых тапочек в прихожей…

Я задремала, сидя за компьютером. Негромкий мелодичный звук заставил меня вздрогнуть: почта! Взглянула на циферки внизу на экране: три ночи. В окно заглядывала луна, и ветерок шевелил занавеску.

В три утра или ночи мне может написать только один человек, и я знаю, о чем он написал. О том, что сейчас полнолуние и все городские лунатики воют на луну и бегают по крышам. Я открываю почту и читаю скупое послание, всего две строчки — о семинарах в ноябре. Всего-навсего.