Надежда Черкасова - Убить куклу

Тогда не так все и плохо, как кажется. Вот бы еще изогнуть немного позвоночник, но это вряд ли получится. Она ощупала тело, плотно охваченное корсетом в области грудной клетки, спины и талии. Как жаль, что рядом нет доктора, она бы его подробно расспросила о своем состоянии. А теперь вот лежи и придумывай себе болячки.

Нет уж, она этого делать ни за что не станет, лишние ей ни к чему. Может, попробовать самостоятельно выяснить, на что она еще способна, и попытаться подняться? Лучше не рисковать. Всего-то до утра подождать и послушать, что доктор скажет. А теперь нужно вспомнить, что же это с ней такое произошло?

Она дотронулась до лица и застонала. Вот бы в зеркало на себя взглянуть. Но лучше не надо, лучше потом, когда все заживет. И пить очень хочется. Ах как же хочется пить! Может, попытаться встать? Или хотя бы крикнуть кого? Лера осторожно набрала в легкие воздух, помня о резкой боли при глубоком вдохе.

— Эй, кто-нибудь, подойдите ко мне, — прохрипела она пересохшим горлом, превозмогая боль в груди.

На это ушли все силы, и она закрыла глаза.

«Полжизни отдам за глоток воды», — думала Лера, погружаясь в вынужденное небытие.

Но что это? Слух уловил слабый звук открываемой двери, в палату кто-то вошел. И наверняка со стаканом прохладной родниковой воды! Осторожные крадущиеся шаги приблизились к Лере, некто склонился над ней, шурша накрахмаленным халатом и… А вода-то где? Почему нет воды? Она где-то рядом, и стоит только очнуться от дурноты, которая уже подступает к горлу…

Лера почувствовала, как ее руку над локтем стягивают жгутом, и открыла глаза. Над ней склонилась Ирина Марковна, прищуриваясь и пытаясь пальцем нащупать ускользающую вену.

— Что вы делаете? — прошептала Лера.

Ирина Марковна вздрогнула и уставилась на нее.

— Доченька, ты проснулась? Я так рада. Вот и умница. А то я никак не могу найти у тебя венку. Она сейчас такая слабенькая. Ты поработай кулачком, поработай, она и появится.

— Я не могу даже пошевелиться. Я хочу пить.

— Да, моя хорошая. Я сейчас быстренько сделаю тебе укол и потом напою.

— Воды! — захрипела Лера, чувствуя, как страх прокрадывается в душу и отнимает остаток сил на защиту. А разве ей нужно защищаться от родной матери? Но инстинкт самосохранения гнул свое, заглушая слабые попытки жаждущего любви сердца удержать надежду.

— Да-да, доченька, я тебя сейчас напою. — Ирина Марковна дернула за край жгута, освобождая от тисков руку. — Пусть рука пока отдохнет.

Она открыла тумбу, достала пластиковую бутылку, свинтила с нее крышку, вставила в горлышко трубку, другой конец сунула Лере в рот.

— Пей, дорогая. Я так рада, что ты пришла в себя.

Лера почувствовала, как живительная влага потекла по измученному обезвоживанием нутру, взбадривая сознание и приводя ум в порядок.

Ирина Марковна подождала, пока Лера напьется вдоволь, поставила бутылку на тумбу и снова затянула жгут.

— Ты не волнуйся, дорогая, больно не будет. Я же врач, и у меня рука легкая. — Она взяла шприц, постучала по нему ногтем и выпустила из иглы небольшую струю жидкости. Дьявольская улыбка блуждала по ее губам.

— Скажите, а когда вы убивали Леонова, вы уже знали, что я ваша биологическая дочь?

Ирина Марковна замерла, рассеянным взглядом уставившись сквозь Леру, словно увидела что-то свое, сокровенное. Лера на ощупь нашла кончик жгута и потянула, освобождая руку.

— Разумеется. С помощью скрытых камер я знала обо всем, что происходит в усадьбе. Я знала о полученном Петей письме с ногтями и волосами. Даже не сомневалась, что он сделает экспертизу на отцовство. Я подделала результаты, подправив одну из хромосом, чтобы пустить Петю по ложному следу: не хватало мне еще его детей! А потом вдруг выяснилось, что он именно на тебя оформил завещание. И я поняла: нужно срочно действовать, пока он не сделал повторную экспертизу… Да, это я убила Петю. Мне понравилось, как кукла подействовала на тебя, и я решила ею воспользоваться. Ах, как же его тряхнуло! Но он выжил. И тогда я сделала своему любимому последний в его жизни укол. Передозировка была совсем крохотной, но ослабленное от болезни сердце не выдержало… Я знала, что следователь ни за что не поверит даже в мое чистосердечное признание, так как обнаружить мое деяние при вскрытии практически невозможно, а потому ничем не рисковала… Я искренне любила Петю, но моя любовь ему оказалась не нужна. Если мне не повезло с любовью, то пусть повезет хотя бы с деньгами…

Ирина Марковна очнулась от задумчивости и ласково улыбнулась:

— Не бойся, доченька, я позабочусь о том, чтобы ты никогда больше не испытывала ни боли, ни предательства. Ты заснешь и забудешь про все тревоги. Что может быть прекраснее смерти во сне? — Она склонилась над Лерой, пальцем нащупала вену и приблизила к ней иглу, собираясь воткнуть.

— Я не боюсь. — Лера мгновенно перехватила костлявое запястье Ирины Марковны, другой рукой выхватила из цепких пальцев шприц и с силой воткнула иглу ей в шею.

Ирина Марковна вскрикнула и отскочила от Леры, вытаскивая шприц и бросая на пол. Она с ужасом смотрела на дочь, держась за шею, и, казалось, не верила в происходящее.

— Что ты натворила, мерзавка?! Ты за все заплатишь! Я же сказала, что ты больше никогда не испытаешь боли, — зашипела она и, подхватив с соседней кровати подушку, подскочила к Лере, пытаясь накрыть ей голову.

— Одну минутку, мадам! — Григорий, возникший за спиной Ирины Марковны словно ниоткуда, вцепился в плечи обезумевшей женщины и отшвырнул ее в сторону.

Та, словно не замечая препятствия, снова кинулась к Лере, но попала в объятия к Григорию.

— Вот неугомонная тетка! — Григорий отбросил ее на кровать и, придавив коленом, заковал Ирину Марковну в наручники. Затем помог подняться и повел к выходу. — Пройдемте со мной, мадам. — У двери обернулся и улыбнулся Лере: — Я только провожу ее до охраны и тут же назад.

«Ну вот, — думала Лера, наблюдая, как за ними закрывается дверь, — не было у меня никогда матери и уже не будет. В театре теней все не так, как кажется или есть на самом деле. Если уж родная мать предала, что тогда от других ожидать? Ничего хорошего».

Она бы сейчас расплакалась, но влаги в ее теле не хватало даже на слезы. Вот и хорошо, было бы о чем плакать! Лера почувствовала, как намокли щеки. Нет, все же есть о чем: о покидающей душу надежде обрести родного человека.

Григорий вернулся довольно скоро, за ним следовал дежурный врач.

— С вами все в порядке? Как вы себя чувствуете?

— Пить хочу. А еще спать.

— Вот и прекрасно. Значит, выздоравливаете, если вам уже что-то хочется. В таком случае оставляю вас с этим шустрым молодым человеком. Кто бы мог подумать, что родная мать попытается убить вас! А вот он подумал. Интуиция сработала, молодой человек?