Галина Романова - Вкус запретного плода

— В какое отделение ехать, Ириша?

— В районное, Гоша! В районное! — Она сложила пальцы щепотью и помахала ими у него перед носом. — Разве не понятно! Не в МУР же ты меня повезешь!

Он вздохнул и поехал.

Районное отделение располагалось не так далеко. В паре кварталов от микрорайона Звездный. Доехали быстро, без пробок. Хотя сегодня он этому был совсем не рад. Лучше бы они застряли часа на три. Глядишь, за это время и Наталья Павловна бы объявилась. И Ирка бы успокоилась.

— Тебя подождать? — вежливым голосом поинтересовался он у жены, судорожно сующей в карман дорожного комбинезона телефон.

— Нет, уезжай к черту отсюда! — выругалась она.

— Я к тому, что с тобой идти или нет. Ира, прекрати, — попросил он тут же. — Прекрати истерить. Нату перепугаешь.

— Прости. — Она опустила голову и отчетливо всхлипнула. — Я чувствую… Я чувствую, что что-то не так, Гоша. Господи, какая же я дрянь! Я даже не позвонила ей, не спросила, добралась она до дома или нет! Ее никто, представляешь, никто из соседей не видел. Даже сестры Котовы. А они видят все! Где же она?!

Ныть и чесаться в груди стало просто невыносимо. Потому что он, кажется, знал ответ.

— Сидите с Натой здесь. Я одна схожу. — Ирка дотронулась до его руки, сжала. — Одну ее не оставишь. А чтобы она там была, я не хочу.

— Хорошо. Мы тебя подождем. Правда, Натусь?

Он нашел в зеркале заднего вида дочку. Вот ведь! Они даже не заметили, что ребенок, сморенный перелетом, уснул.

Он потом и сам задремал, так долго Ирки не было. Очнулся от странного звука. Дернулся, открыл глаза и тут же наткнулся на Иркину растопыренную ладошку, приплюснутую к стеклу водительской двери. Он нажал кнопку, стекло поползло вниз. Ирина отлепила ладонь, отступила на шаг от машины, давая ему возможность выйти.

— Ната спит? — спросила она хриплым голосом.

— Да, спит. — Он для надежности еще раз заглянул в салон, кивнул. — Да, спит. Что тебе сказали в полиции?

— Я написала заявление. — Она подняла на него сумасшедшие глаза. — Но они его не приняли.

— Почему? — возмущенно откликнулся он.

И уставился на жену. С ней явно было что-то не так. Взгляд неподвижный, тяжелый. Как у душевнобольного человека. Руки висят вдоль тела, хотя она так стоять не любила. Всегда им находила применение. То в карманы сунет, то воротник поправит, то в сумку полезет. А тут ее руки словно умерли. Они повисли. Безжизненно повисли.

— Они предложили мне для начала… — Она запнулась.

— Подождать возвращения Натальи Павловны три дня? — подсказал он.

А сам уже догадался, уже понял, что ей предложили сделать в полиции. И даже привалился спиной к машине, ноги ни черта не держали.

— Что они тебе предложили, Ирина? — Он странно охрип, когда спрашивал.

— Они предложили мне… Съездить на опознание, Гоша.

Ее правая рука дернулась и потянулась к лицу. Но не вышло ничего у его жены. Ни слезы вытереть, которые побежали по щекам, ни поправить прическу, ее волосы были в ужасном беспорядке. Пальцы сжались в кулачок и спрятались в кармане светлых брюк.

— На опознание?

— Да, — кивнула Ирина, не замечая, что плачет. — Несколько дней назад где-то по соседству с маминым домом произошло страшное убийство. Убили молодого мужчину и женщину средних лет. Мужчину забрали родственники. Женщину не искал никто. Пока. На квартире остался ее чемодан. Это… Это мамин чемодан, Гоша. Судя по фотографии, это мамин чемодан. И они мне предложили…

Ирка качнулась. Упала лицом на его грудь и зашлась в плаче. Он даже не пытался ничего говорить. Все слова бессмысленны в такой ситуации. Это понимали оба. Стояли, обнявшись, и ждали друг от друга сил. А их не было. Был только ужас, слепивший их в единый организм.

— Сейчас Натка проснется. Надо успокаиваться, Ириш. — Он погладил жену по волосам. — Надо успокаиваться и ехать домой.

— Но надо же ехать туда, — ее рука вяло махнула куда-то себе за спину. — Они и адрес морга дали и… Я не могу, Гоша! Я не смогу!

— Все. Успокаивайся. Все. Я сам все сделаю, — пообещал он сгоряча.

— Правда? — Она ухватилась за его плечи, заглянула в лицо. — Ты правда это сделаешь? Один?

— Да.

— Потому что я не смогу, Гоша. Не смогу!

— Я все сделаю, — уже тверже пообещал он.

И мысленно обратился за помощью к подруге тещи — Вере. Эта громоздкая баба сможет все. Она и с конем, и с крокодилом сладит. И войдет куда хочешь. Если не сможет опознать тело Натальи Павловны она, не сможет никто.

— Там еще дело в чем, Гоша, — зашептала жарко Ирка ему на ухо. — Тела… Тела были оскальпированы. Их сложно опознать.

— Ты говорила про чемодан Натальи Павловны. Там же ее вещи, — ухватился он за соломинку, надеясь, что не придется смотреть на то, что осталось от тещи.

— Вещи… Вещи все в крови. Все испорчено. Там невозможно… Господи, за что?!

И Ирка повисла у него на руках, потеряв сознание.

— Володя, не провожай меня, милый, не надо.

Настя стояла перед зеркалом в своей прихожей и делала вид, что застегивает блузку. Присутствие мужа за спиной она чувствовала спинным мозгом. Слышала его напряженное дыхание. И почти угадывала течение его тревожных мыслей. Он всегда и всего опасался. Всегда за всех переживал: за нее, за мать, за сестру и племянниц. А теперь, когда в прессе раздули историю погибших при невыясненных обстоятельствах мужчины и женщины, он буквально ходил за ней тенью.

Отвозил на работу. Встречал с работы. Пару раз за минувшую неделю привозил ей в офис комплексный обед. Он…

Он перекрыл ей кислород по всем направлениям! Он лишил ее свободы! И ее запретные свидания с Женей на время пришлось прекратить. А они скучали. Они уже не могли друг без друга. И расставание больше чем на сутки вгоняло обоих в тоску.

Поэтому было решено самим напроситься в командировку, в которую никто не хотел ехать.

— Даже если бы и не было этой командировки, мы бы ее все равно придумали, правда, малыш? — Женя смотрел на нее влюбленными глазами. — Правда?

— Конечно, — неуверенно отозвалась она.

Если честно, она не представляла, как она смогла бы придумать командировку. Ее мужа сложно обмануть подобным образом. Он бы позвонил кому-нибудь или заехал за ней в офис. И подлог раскрылся бы. Не могли же они всех на свете посвятить в свой заговор. Это и стыдно, и опасно. Все равно кто-нибудь да проговорился бы.

А вот когда все по правде, то и бояться нечего.

— Настюша, а кто с тобой едет в эту командировку? Ты, кажется, не говорила?

Это был один из излюбленных приемов Вовы: поймать ее на несостыковках, заставить завраться. Но если в первые годы это у него выгорало, она часто палилась, и рыдала потом часами, и неделями сидела взаперти, то теперь нет. Теперь она поднаторела в искусстве наставлять мужу рога. И поймать ее можно было только разве на любовнике. Проболтаться она уже не могла.