Макс Коллинз - Агата и тьма

Если вышедших поразвлечься работниц фабрик и школьниц в Вест-Энде вдруг оказалось больше, чем закаленных проституток, то причина была в том, что эти последние поняли, что их избрали жертвами, и боялись выходить, зная, что улицы, на которых они обычно охотятся, стали охотничьими угодьями другого хищника, гораздо более опасного, чем они. Он нанесет новый удар, этот новый Потрошитель — в этом сомневаться не приходилось: жажда крови держала его в своих жестоких когтях.

Джек-Потрошитель убил свои восемь или более жертв за период, растянувшийся больше чем на год.

Но даже Джек-Потрошитель не убивал четырех женщин за пять дней.

Женщина сидела напротив инспектора Гриноу в его временном кабинете в полицейском участке Тоттенхэм-Корт-роуд, положив одну стройную, словно мореную, ногу на другую и скрестив на весьма внушительной груди руки.

Десять лет назад чертами своего сердцевидного личика она могла бы соперничать с любой молодой киноактрисой, но сейчас, в тридцать пять, эти черты застыли наподобие маски — что, конечно, только подчеркивал густой макияж: поддельная родинка, алое пятно немаленьких губ… В ярком свете помещения неровно наложенная косметика была очень заметна, неприглядным образом забившись в щербины нарумяненных щек. Густо-синие глаза прятались под тяжелыми веками, светлые же волосы все-таки не были крашеными, а составляли наследие нордических предков. Несмотря на вульгарность женщины, Тед Гриноу легко мог понять, почему какой-нибудь простофиля захочет расстаться с несколькими шиллингами ради ее внимания.

— Вы мне не верите, да, шеф?

— На тысячу фунтов ты долго сможешь шиковать, Грета.

Одна из газет, «Мировые новости», обещала тысячу фунтов в качестве награды за «информацию, которая приведет к поимке, аресту и осуждению Ночного Потрошителя». Это заставило шлюх выползти из щелей — и Гриноу пришлось посадить четырех человек в четыре кабинета, чтобы разобраться с ордами внезапно пожелавших сотрудничать дам легкого поведения.

История Греты оказалась достаточно интересной, чем и привлекла внимание инспектора.

Она утверждала, что накануне ночью, спустя примерно два часа после убийства Дорис Жуаннэ, молодой пилот подошел к ней в баре у «Трокадеро». Он завязал разговор, угостил выпивкой и сэндвичем. По словам Греты, летчик показал пачку купюр и сделал «непристойное предложение». Когда она отказалась и ушла, чтобы вернуться к себе, он последовал за ней, пихнув в какой-то дверной проем, и сказал: «Дай я хоть поцелую тебя на прощанье», а когда она сказала «нет», начал ее душить.

— Я стала вырываться, ударив его коленом в бубенчики, и он что-то уронил… кажется, противогаз… а я заорала что есть мочи, и он убежал в темноту, как испуганная крыса.

Вот над этим рассказом Гриноу сейчас размышлял. Наконец он сказал ей:

— Как я могу поверить твоему рассказу, Грета, когда в нем полно лжи?

— Так это я сама себе поставила, да? — спросила Грета Хейвуд, расстегивая пуговицу шелковой блузки и негодующе указывая на синяки на шее.

— Нет, но твой сутенер вполне мог.

— Я не работаю ни на какого кота! — выпалила она. — Я сама на себя работаю, вот!

Это было интересное заявление, и сразу по двум причинам.

Во-первых, Грета до того момента явно старалась избежать обвинений в проституции, не признавая, что сама предложила себя неизвестному летчику, держась невероятной версии о том, что ее «добродетель» была оскорблена.

Во-вторых, она случайно натолкнула Гриноу на важную мысль: все подвергшиеся нападению Потрошителя девушки — по крайней мере, те, кто приводил его к себе — не имели защиты сутенера, или «кота», как называли его девицы типа Греты. Во многих случаях сутенер следил бы за происходящим, оставаясь рядом (возможно, с дубинкой наготове, чтобы помочь избавить бедолагу от денежек). В других случаях сутенер мог оставаться прямо в квартире, затаясь в соседней комнате или спрятавшись за портьерой.

Так что Потрошитель либо избегал столкновений с сутенером, либо ему чертовски везло.

— Грета, мы не станем обвинять тебя в приставании. Расскажи, как все было на самом деле.

— Ну… все так и было, как я сказала, — ну, почти так. Я познакомилась с этим пилотом у «Трока». Я уже ждала там клиента, но этот был такой милый. Так что мы выпили, а потом пошли к переулку… у «Капитанского стола»…

Гриноу кивнул:

— Дальше.

— Я светила на дорогу фонариком. Там я его выключила, мы зашли в дверную нишу, и он начал меня ласкать. Целовать. Я не позволяю каждому такую вот близость… Но он был красавчик. Милый такой и робкий…

Может ли это быть правдой? По ее описанию это вполне мог быть юный Камминз.

— …милый и робкий, пока не начал меня душить! Господи! Ну и вдарила же я его по…

— Значит, остальная часть твоего рассказа правдива?

— Еще бы нет. Вы за кого меня держите, шеф?

Гриноу не стал отвечать, а только спросил:

— Он и правда уронил свой противогаз?

— Клянусь мамочкиной могилой, правда. Я слышала стук.

— Хорошо. Я отправлю тебя к «Трокадеро» с моим сержантом. Покажешь ему, как и где все это происходило.

Инспектор отдал распоряжения, а потом вернулся за стол в неприбранном кабинетике и закурил одну из своих «фирменных» сигар. Карта лондонского центра с булавками в местах убийств занимала почти всю стену, шкафы картотеки теснились друг к другу — а он сидел лицом к стене из стекла и дерева с видом на помещение констеблей и следователей и стол приемной.

Это и правда было похоже на Камминза. Второй пилот, появлявшийся в деле — тот канадец, который ссорился с Маргарет Лоу — был чист: он сел на транспортный корабль на следующий же день после того, как мисс Уик позвонила с жалобой.

Однако Камминз был единственным из присутствовавших в театре «Сент-Джеймс», у кого было железное алиби на время убийств Эвелин Гамильтон, Эвелин Оутли, Маргарет Лоу и Дорис Жуаннэ: курсант находился в расположении училища, когда совершалось каждое из них! Журнал увольнений регистрировал моменты его прихода и ухода, а соседи подтвердили данные журнала.

Да и вообще — почему из всех пилотов в Лондоне это должен оказаться именно Камминз? Театр был связан всего с одним из преступлений. Из-за того, что в этом расследовании участвует Агата Кристи Маллоуэн, сам Гриноу стал мыслить, как чертов автор детективов, а не опытный коп!

Следователи у Агаты в романах могли собрать группу подозреваемых в библиотеке, чтобы обсудить улики и разоблачить злодея, который вежливо поучаствует в этом процессе — вплоть до того, что протянет руки для наручников. В реальной работе полиции — и в жизни Гриноу — единственным направлением расследования в этот момент был опрос почти бесконечной череды уличных шлюх. Он переговорил уже с сотней девиц (а в целом через участок их прошло примерно пять сотен): иногда разговор длился всего несколько минут, а иногда (как в случае с Гретой) — достаточно долго.