Макс Коллинз - Агата и тьма

Она подошла ближе, вытянув палец, словно ребенок, примеривающийся потрогать газовую горелку.

— Бернард… вот откуда он взял свечу…

— Очень может быть.

— Но там видны отпечатки! — Она взволнованно повернулась к нему. — Там видно несколько отпечатков!

Сэр Бернард, до того занимавшийся исключительно телом и тем, что было рядом, подошел поближе.

— Черрилл сможет тут порезвиться, — сказал он с напряженной улыбкой, вглядываясь в подсвечник.

А в следующую секунду нахмурился:

— В чем дело, Бернард?

— Здесь отпечатки от правой руки…

Она тоже присмотрелась внимательнее. Он не ошибся. Но тут же снова заулыбалась:

— Да, но когда левша вынимает свечу, он берет подсвечник правой…

У сэра Бернарда загорелись глаза:

— А свечу сжимает левой! Отлично, Агата. Просто отлично.

У них за спиной раздался голос:

— Прощу прощения… сэр Бернард, я не уверен, что нам следует делать в этом случае…

— В каком случае, инспектор?

Гриноу был почти таким же бледным, как труп.

— Я только что получил сообщение от посыльного на мотоцикле. — Он поднял руку с зажатой в ней бумагой. — У нас еще одна…

Один из подчиненных Гриноу, прибывший с полицейским фотографом, занялся местом убийства. Был вызван лично Фред Черрилл, чтобы наблюдать за работой и собрать отпечатки.

Сэр Бернард и Агата поехали вслед за Гриноу к Сассекс-гарденз в Паддингтоне — в тот же район Эджуэр-роуд, где была убита та женщина, Гамильтон. Следуя за инспектором, сэр Бернард уже не мог так бесшабашно мчаться по затемненным улицам Западного Лондона, чему Агата была рада.

Квартира в первом этаже состояла из двух комнат: кухни и спальни. В отличие от спартанского жилища Маргарет Лоу эти апартаменты были полностью обставлены: современные кухонные устройства и уютная спальня, — судя по тому, что Агата успела увидеть прежде, чем сэр Бернард закрылся там с телом Дорис Жуаннэ.

Квартира, хотя и приятная и даже роскошная по сравнению с предыдущей, плохо характеризовала обитательницу. На кухонном столе стояла грязная посуда, а в мойке высилась еще стопка такой же. Слой пыли, который заставил бы онеметь Эркюля Пуаро, покрывал все вокруг.

Инспектор с Агатой сидели в этой неряшливой кухне с оцепеневшим мужем убитой — стройной блондинки тридцати двух лет.

Анри Жуаннэ было семьдесят четыре. Худощавый мужчина, с голубыми глазами, привлекавшими внимание к лицу, несколько десятков лет тому бывшему красивым, был одет в темно-серый костюм со светлым серым галстуком. Он казался ухоженным старым джентльменом — не считая нескольких волосков, торчащих из ушей и носа.

Констебль, встречавший их на улице, сказал Гриноу, что Дорис Жуаннэ соседи знали как девушку легкого поведения: она время от времени занималась проституцией ради развлечения и дополнительного дохода.

Похоже, ее муж об этом не подозревал. Он принял британское подданство десять лет назад. Сейчас работал ночным администратором отеля «Ройял-Корт» на Слоун-сквер в Челси. Агата догадалась, что этим и объяснялся его щеголеватый вид посреди всей этой грязи: «Ройял-Корт» был весьма популярным отелем.

Старик сидел за столом, обмякший и потрясенный, однако отвечая на вопросы инспектора. Разговор помогал ему не признавать жену мертвой — хотя бы еще какое-то время.

— Я ночую здесь, — сказал он своим напевным французским говором, — только в выходной — сегодня, в четверг. В другие ночи я сплю в «Ройял-Корт», понимаете ли.

Инспектор спросил:

— Когда вы в последний раз видели жену?

— Вчера. Мы обедаем вместе каждый вечер. Вчера она приготовила еду, мы ели за этим столом. Потом она провожает меня на станцию «Паддингтон». Она говорит мне: «Доброй ночи, Анри» — очень ласково. А ее последние слова ко мне были: «Завтра не задерживайся, милый».

Он закрыл лицо ладонями и тихо заплакал. Агата протянула мистеру Жуаннэ извлеченный из сумочки носовой платок, и он с благодарностью принял его.

— Мерси. — Он замотал головой. — Кто мог сотворить такой ужас?

Инспектор не ответил, сказав просто:

— Я знаю, что вас об этом спрашивали, сэр, но, пожалуйста, расскажите мне, что происходило сегодня вечером. С самого начала, если можно.

Мистер Жуаннэ кивнул, вытирая глаза платком.

— Я прихожу в квартиру недавно… час назад, наверное. Удивляюсь, когда вижу бутылку молока, ее не забрали. Вхожу в квартиру и кричу: «Дорис!» А ответа нет. И посуда от ужина — она еще на столе. Это не похоже на мою жену. Она хорошая жена, понимаете — хорошая хозяйка.

Агата с этим согласиться не могла: пыль в квартире копилась явно не с прошлой ночи. Но, конечно, ничего не сказала: высокое мнение старика о хозяйственных способностях покойной жены представлялось самым слабым его заблуждением о ней.

— Я тревожусь и иду в спальню. Она заперта, и теперь я вижу: что-то… что-то… как это сказать? Неправильно. Что-то очень неправильно. На стук и крик ответа нет, и я иду к управляющему домом — и мы зовем полицию.

— Ни у вас, ни у управляющего не было ключа от спальни.

— Нет! Ну, у меня есть ключ, я попробовал, но он не работал. Почему-то — я не знаю причины — моя Дорис, она поставила новый замок на дверь.

Он снова заплакал, но продолжал говорить сквозь слезы, описав приход пары констеблей, один из которых выбил дверь, пока второй не давал мужу подойти.

— Бобби — он вышел, такой бледный, как бутылка молока. Он говорит: «Сэр, не входите туда, сэр», — а потом говорит… моя жена. Она мертвая.

Он наклонился над столом, опираясь на локти и закрыв лицо руками. Агата поднялась и теперь стояла над ним, положив руку на плечо и время от времени его сжимая.

Наконец инспектор Гриноу сказал:

— Мистер Жуаннэ, у вас есть основание думать, что вчера вечером в квартире мог быть другой мужчина?

— Нет! Совсем никаких. Мы были счастливы эти шесть лет. Кто-то говорит, разница в возрасте, это будет… сложно. Но нет. Мы любим.

— Понятно. — Инспектор Гриноу пересел чуть удобнее. — Я попрошу вас вернуться в ваше жилье при отеле, сэр. Нам нужно здесь поработать, так что вам действительно лучше поспать сегодня в другом месте.

— Я не хочу ее оставлять!

Агата мягко проговорила:

— Мистер Жуаннэ… вашей жены здесь нет. Она уже у Бога. Вам надо отдохнуть.

Судорожно глотнув, он взглянул на нее:

— Вы очень добры. Я отдам ваш платок в стирку и верну.

— Спасибо, не надо. — Она погладила его по плечу. — Инспектор может распорядиться, чтобы вас отвезли в отель.

И на этом со стариком закончили.

Потом Агата с инспектором сидели за грязным кухонным столом — одни, если не считать пары констеблей, мявшихся на площадке.

— Мало всего этого ужаса, — заметила Агата, — так этот бедняга скоро узнает из бульварных газет, что у его жены была тайная жизнь.