AlmaZa - Неосновной инстинкт [СИ]

— Кое-что, я думаю, вам больше не нужно. Вы пользовались этим не по назначению, — придерживая задергавшихся и начавших изворачиваться, как угри, мужчин, Чоноп и Химчан отвернули лица от того, что принялся делать Ёндже. Гук, закурив, развернулся к представительницам слабого пола.

— Ну что, девчонки, рады, что вам-то отрезать нечего? — затравлено взирая, две из них рыдали, понукаемые и пихаемые Санха. За спиной юриста зазвучал первый истошный вопль, холодящий душу, будто это был крик из ада, где великомученики прогорают до костей. Девушки задрожали сильнее, представления не имея, что ждет их. — Скажите, вы вот, играясь со всем этим, представление хоть имеете, что такое анальный секс? — одна из троих слабо закивала. Две не двигались. Санха опять привел их в активность ударом по затылкам, безболезненным, но неприятным. — А вы что, никогда не пробовали?

— Никогда, — пробормотала крайняя. — Я вообще никогда сексом не занималась… это отвратительно…

— О-о! — потер ладони в перчатках Ёнгук, потушив бычок. Он перевел Сольджуну информацию о девственности и указал на девицу. — То есть, смотреть можно, а участвовать — ни-ни? Ну-ну, — хмыкнул адвокат. — Тогда для вас тоже плохие новости. Поучаствовать вам всё-таки придётся…

Схватив за плечо читательницу мисс Шелл, Ёнгук отволок её в сторону и, на короткий миг, остановился, прежде чем начать карать. «Не для удовольствия, а справедливости ради!» — попросил он прощения в мыслях у Рин, и тут же постарался не думать о ней больше. Он не может отдавать приказы Санха и Сольджуну, когда сам сторонился бы черной работы. Он должен это делать, сам, со всеми на равных. Это не измена. Не измена! Ему противно от себя и этого всего, но так надо, унизить, сделать больно и растоптать тех, кто совершил злодеяния. Их же методами. Ёнгук быстро расправился с джинсами девушки и, прижав её к стене, достал презерватив. Без этого никуда. Ещё гадость какую-нибудь подцепить не хватало. А вот смазки и подготовки, увы, в её случае не предусмотрено. Без проблем совладав с трепыхающейся и вырывающейся наказываемой, Ёнгук без пощады и жалости, калеча и доставляя ужасную боль, а не удовольствие, принялся за дело. После такого девушкам придётся дружно пару месяцев поваляться в больнице, под пристальным наблюдением проктологов, с соответствующим уходом и постыдными процедурами. Стоило бы, наверное, сделать с ними что-то ещё… разве достаточная это расплата за четыре смерти? Стукнув её головой о стену, чтобы тише кричала, Ёнгук старался не думать ни о чем, кроме мести, но не получалось, и в голову лезло осознание того, что она — юная девушка, что у неё есть родители. А у него дома самого дочь. Господи, его Бомми ведь тоже когда-то будет взрослой девушкой, и если её кто-нибудь, хоть пальцем… да размажет, на месте, сгноит, разорвет на части! Господи, надо бы прекратить… Нет, его Бомми никогда такой мразью не вырастет. Она не будет читать всякую херню, находить порнографию в интернете и вместо живых людей общаться с телефоном, она не будет ругаться матом, пить в двадцать лет, не иметь никаких желаний, кроме как посмотреть, как трахаются геи. Как уберечь её от этого? Как воспитать правильно? «Присутствием, Бан Ёнгук, — сказал он себе. — Постоянным присутствием, присмотром и любовью. Отец должен быть рядом с детьми, когда они растут, а не пропадать ночами, не являться только на завтраки и ужины. Кто иначе объяснит ей жизнь? Кто правильно воспитает? Кто убережет? Нет, папаша, вам принципиально пора заняться семейными делами».

Сольджун истрепал несчастную девственницу (вернее, бывшую ею до этих пор), во все возможные и невозможные отверстия, жестоко и непоколебимо доводя её не до оргазма, а до предела унижения и боли. Санха, обладавший внушительным мужским достоинством, причинил доставшейся ему жертве самые большие неприятности, прорвав именно то, что и мыслилось по возмездию быть прорванным, очень и очень сильно. Женские хрипы и крики, мольба о пощаде, переходящая в вой попавших в капкан животных, не прекращались.

— Пожалуйста, не надо, не надо! — скребя ногтями пол и плача во всю глотку, просила прижатая Санха, но ему не было дела до её просьб. Слишком ярко незадолго до этого все представили, как больше суток издевались над мальчишками, пока они, потерявшие надежду на спасение и мечтающие погибнуть поскорее, терпели насилие. Это заставляло Санха лишь сильнее усердствовать и лупить преступницу, разбивая ей в кровь то лицо, то ягодицы, между которых тоже текла кровь. Ёндже и Джело, охотно присоединившийся к расправе, буквально не оставили живого места на мужчинах, кастрированных и теряющих сознание от нестерпимых мук. Веселая ночь и её разгар заканчивались, оставляя совести золотых удовлетворение, смешанное с гадливостью и желанием быстрее уйти и забыть. Впрочем, не все были такими восприимчивыми и Ёндже спокойно мог отправиться отсюда поужинать, что он, кстати, и намеревался сделать.

Выйдя на улицу, где ждал всех Рен, не готовый ещё присутствовать при основных разборках, компания мужчин помедлила, оглядываясь, кто куда собирается идти. Кто курил — закурили. Нейтрализованные снотворным охранники всё ещё спали, не заметив, как то произошло, что на них кто-то налетел.

— Жаль, что словаря не было под рукой, — вздохнул Химик. — Я бы напоследок им пропечатал по некоторым лицам некоторые истины.

— Может, проще убить всех было? — запоздало сказал Чоноп.

— Проще — да, — приглядываясь к себе, не осталось ли где-нибудь алых пятен, выпустил струю дыма Гук. — Правильнее ли? Нет. Они получили то, что заслуживали.

— А они тебя не посадят? — забеспокоился Джело о Ёндже. — Твоё лицо было видно…

— Пусть попробуют. Они знают, что стоит им заговорить, как мы озвучим их преступления. К тому же, у меня железное алиби: моя реалистичная голограмма просидела на самом видном месте в нашем ресторане. А ещё у меня отличный адвокат, — Ёнгук официально работал не только на Дэхёна, не сумевшего присоединиться из-за концерта, но и на семью Ю.

— Я так и не понял, а почему только азиатских мальчишек-то убивали? — поинтересовался Чоноп, из-за языкового барьера не понявший большую часть допроса.

— Личные вкусовые пристрастия, — уточнил Химчан. — Эти суки, в том числе и их обожаемая писательница, поклонницы азиатской культуры и артистов. Они грезят юными китайскими, японскими, корейскими мальчиками. Ну и, с их точки зрения, вылавливать жертв в Чайна-тауне было безопаснее, потому что там много бесправных иммигрантов, и они все для окружающих на одно лицо, и никто не хватится.

— Вы дальше без меня-то справитесь? — отойдя подальше от табачного дыма, спросил гипнотизер. — Я хотел завтра лететь в Сеул. Я там нужен сейчас больше, чем здесь.