Алла Холод - Чужая гостья

– Костя, срочно ищи телефон нашего покупателя тротиловых шашек.

– Неужели есть? – воскликнул Костя Дьяков, оперативник, с которым Сергей Алексеевич работал уже не один год.

– Есть, пиши…

Костя старательно записал номер, еще раз проверил и, ощущая возбуждение, которое всегда охватывало его на последних этапах оперативной работы, побежал оформлять необходимые запросы и совершать прочие формальности.

Чудесное бабье лето располагало к беготне по городу. Установить, кому принадлежит телефон, не составило труда, но глупо было надеяться, что все так просто и клиент вел переговоры с продавцами оружия, пользуясь своей сим-картой и своим мобильником. Так и вышло. Номер был зарегистрирован на некоего Геннадия Эдуардовича Третьякова 1947 года рождения. Однако по адресу регистрации Геннадия Эдуардовича увидеть оказалось невозможно, так как год назад он умер вследствие естественных причин.

Дом, где проживал Геннадий Третьяков, оказался «сталинкой», древней, но очень присмотренной, а двор так и вовсе выглядел старательно ухоженным. Везде были установлены пластиковые стеклопакеты, красовались спутниковые антенны и агрегаты кондиционеров, во дворе были припаркованы довольно приличные автомобили. Публика тут жила чистая, приличная. Хорошо одетые старушки оказались вежливыми и внимательными. И Геннадия Эдуардовича помнили хорошо. Рассказали, что в прошлом году он умер от инсульта, а квартира его отошла единственному сыну от давно распавшегося брака, который живет в Крыму. Квартиру, несмотря на то, что добротная и ухоженная, сын продавал долго, все-таки «вторичка», да в старом доме… Однако в результате продал, месяца два назад туда въехали новые жильцы, безобидные люди – немолодая женщина лет 60, врач-гинеколог, и ее младшая сестра, инвалид-колясочница.

– И что же, Геннадий Эдуардович был совсем одинок? Я слышал, инсульт сейчас хорошо лечится, если вовремя доставить в больницу. Да и не такой уж он старый был…

– Да уж какой старый? 70 лет всего! – воскликнула одна из Костиных собеседниц. – А умер, потому что вовремя в больницу не доставили. Если бы он так долго на полу не пролежал, может быть, и спасли бы.

– Так он совсем-совсем один жил? – удивился Костя. – Ни домработницы, ни женщины какой-то не было? Все-таки не старый еще мужчина.

– Домработницы не было, а женщина имелась, – пояснили ему дворовые сплетницы. – Но она была не из нашего дома и приходила только в гости. Это он у нее жил, Геннадий. Не постоянно, но по большей части. Мы это знаем, потому что сам говорил, спрашивал, кому отдать кое-какие растения. Объяснял, что там, где он живет, уже и так много цветов, просто поставить негде.

– А почему же он был один, когда все это случилось?

Оказалось, в такие подробности бабушки посвящены не были. Подруга жизни у Третьякова имелась, но почему в день, когда ему стало плохо, он оставался дома один и никто в течение дня о нем не спохватился, было неизвестно.

Пришлось усаживаться в кабинет, звонить, делать запросы. Родственников, кроме крымского сына, у Третьякова не было. А с сыном он практически не общался, и тот вспомнил об отце, только когда тот умер. Тело из морга забирал сын, так что документальных свидетельств тому, что у Третьякова имелись другие близкие люди, не оказалось. Кто нашел его и вызвал «Скорую помощь», нигде, ни в каких бумагах отражено не было. Поэтому найти женщину, с которой сожительствовал Геннадий Эдуардович, с ходу не представлялось возможным, нужно было опрашивать каких-то старых друзей и знакомых. Во дворе, по уверениям бабушек, он был вежлив со всеми, но ни с кем не дружил.

К концу рабочего дня Костя знал, что Геннадий Эдуардович Третьяков всю жизнь проработал на одном месте – в технологическом институте, который теперь стали гордо именовать академией. Был рядовым преподавателем, научных трудов не написал, карьеры не сделал, однако тесно сотрудничал со многими предприятиями – производителями продуктов питания и даже имел патенты на какие-то не масштабные, но весьма полезные в производстве изобретения. Найти в вузе человека, который был бы в курсе дружеских связей старого преподавателя-пенсионера, не то же самое, что заболтать старушек во дворе, но попробовать стоило. Очень уж хотелось иметь результат к приезду Поповкина из Ростова.

В половине шестого Костя Дьяков стоял перед дверью музея, дергал ручку и про себя чертыхался. Проходившая мимо сотрудница оценивающе взглянула на незнакомого молодого человека приятной наружности и небрежно произнесла:

– Иван Иваныча ищете? Он только что ушел. Можете еще догнать, если поторопитесь.

– А какой он из себя? – быстро отреагировал Костя. – А то я не знаю, кого догонять.

– А зачем он вам, если вы его не знаете?

Дьяков показал удостоверение.

– Он в сереньком костюмчике, ну старенький такой, – попыталась она описать хранителя музея, – еще у него шевелюра такая большая, дыбом стоит.

Костя поблагодарил и помчался вниз по лестнице. Старичка с шевелюрой он догнал, тот шел медленно, на каждом шагу с кем-то останавливался, обменивался приветствиями и каким-то вопросами.

– Иван Иванович! – окликнул его Костя Дьяков. – Простите, что так поздно, рабочий день кончился, но мне очень нужна ваша помощь.

Глаза старика радостно сверкнули.

– Помощь? – старательно изображая удивление, спросил хранитель. – Чем же я могу вам помочь, в каком вопросе? И кто вы?

Костя снова предъявил удостоверение и сказал, что ему требуется очень срочно поговорить о Геннадии Эдуардовиче Третьякове.

– Но он умер естественной смертью, почему он вдруг вас заинтересовал?

– Есть причины, Иван Иванович. Я не имею права рассказывать вам подробности, но у меня есть очень важные вопросы, пролить свет на которые могут только люди, которые хорошо знали Третьякова. Вы не подскажете, кто мог бы мне помочь?

– А почему вы решили спросить именно у меня? – растягивал удовольствие старик.

– Примерно одно поколение… – начал Костя. – Люди вашего возраста более внимательны к окружающим.

– Это верно, – согласился старик, – хотя я старше Геннадия, мне уже 76 лет, а ему было всего 70, молодой совсем. Но вы по адресу, я сам хорошо его знал, хотя Третьяков был не очень общительным человеком.

– Поможете? – спросил Костя с такой надеждой в голосе, что старик развернулся на сто восемьдесят градусов и сделал оперативнику приглашающий жест.

– Ну что ж, молодой человек, вернемся ко мне, поговорим.

Музейный дедушка налил Косте чаю, поставил на стол блюдце с печеньками.

– Насколько мне известно, личная жизнь Геннадия Эдуардовича складывалась не очень счастливо, – повествовал он. – Благодаря своим талантам в молодости он подавал большие надежды и легко покорил красивую девушку из хорошей семьи, женился, родил сына. Потом оказалось, что Гена витает в облаках, по службе не карабкается, диссертацию, которую писал, забросил. В общем, жену разочаровал. После пятнадцати лет совместной жизни они разошлись. Жена забрала сына, через пару лет нашла подходящего мужчину и уехала с ним в Крым. Третьяков больше не женился, но очень любил женщин. Причем обязательно красивых. Такой, знаете ли, был эстет…