Александр Щеголев - Старый пёс

— Миллионером в рублях? — уточнил я у него.

— В баксах, папа. И в евро.

Наверное, что-то случилось с моим лицом, потому что он опять засмеялся и хлопнул меня по плечу:

— Ну да, твой непутёвый сын — долларовый миллионер.

— Я не говорил «непутёвый»…

— Ты всю жизнь считал меня умным, если не льстил. Да, я раньше многих понял, что это золотая жила. Но был бы я вдобавок ещё и трахнутым психом, то не ждал бы полтора года, а занялся бы биткоинами сразу, как они появились. Когда их стоимость считалась по электричеству, затраченному компьютером на вычисление.

— А сейчас как с этим дела?

— Халява закрылась, жила иссякла, толпы прогоревших. Кто не успел, тот опоздал. Я очень даже успел. Теперь у меня реальный капиталец. — Марик довольно погладил себя по животу.

— И почему было сразу не объяснить? Твой папуля, конечно, идиот, но…

Некоторое время шли молча. Отец с сыном гуляли. Он был на голову выше меня, этакая дылда, худой, но жилистый, мамин сын, а не папин. Гены Ленки — в полный рост. Дремлющий смерч. Разметал пьяных бандитов на Украине… Он формулировал ответ, боясь обидеть родителя.

— Да стыдно было, — произнёс он, разглядывая кроны редких деревьев. — Взрослый мужик, а деньги фактически не зарабатываю. Вроде как просеиваю на пляже песок бадминтонной ракеткой, собираю, что туристы потеряли… очень похоже… Хотелось, чтоб ты меня уважал.

— Я тебе что, упёртый солдафон? Фанатик безупречной мужественности! Да я радуюсь твоей удаче! (И правда радовался, не столько удаче, сколько развязанному узелку.) Я в бешеном восторге, Марик! У меня сын — законный миллионер!

— Речь про уважение, для меня это не пустые слова…

— Не усложняй, Марик. Как бы ты ни строил свою жизнь, моё отношение к тебе не изменится. Я уважаю любой твой выбор. Никаких исключений. Чёрт возьми, не могу даже представить, что должно произойти, чтобы я перестал тебя считать лучшим сыном на свете!

Как будто солнце на его лицо упало.

— Ты лучший в мире папка! — Он обхватил меня за пояс и приподнял.

Потом я его приподнял. Минуту мы боролись.

Потом я спросил:

— Из-за чего ты всё-таки подрался с Алесем?

— С каким Алесем? — Марик остановился.

— С Маркушей. Твой одноклассник.

— Это сто лет назад было, — сказал Марик. — Что я должен помнить?

Опять он темнил. Тьфу, такой разговор испортил…

— Ты его тогда в больницу отправил. Странно было бы не помнить.

— Если ты настаиваешь… — сказал он с внезапным ожесточением. — Тебе будет неприятно. Маркуша увлекался фотографией — я это помню, ты вряд ли. Решил попробовать себя в фотомонтаже. И начал с того, что изготовил по приколу, на самом деле по глупости, пачку голых фотографий с одноклассницами, с учителями, с мамами учеников. Там была и наша мама. Оригиналы, с чего потом лепил жабы, он сделал, когда бывал у нас дома. Мы же какбэ… э-э… дружили. Я его наказал. Всё.

— Викторину он тоже изобразил голой?

— А при чём здесь Вика?

— Что я точно помню, это что у вас была маленькая компания. Алесь в неё входил. Если над твоей матерью рискнул так пошутить, то с Викой ещё проще? Или нет?

— Папа, ты меня достал своими подкопами. Чего тебе надо?

— Вику изнасиловали. Ребёнок у неё не от мужа, замуж она выскочила от отчаяния. Спрашиваю прямо: это сделал Маркуша? Или не он? Допускаю, было групповое. Если так, кто участвовал?

— Почему ты спрашиваешь у меня?

— Вика молчит. Отправила к тебе, сказала, ты знаешь правду.

— Ну и дура! — в сердцах хлестнул Марик. — Вечно своё дерьмо на других перекладывает… Папа, извини, но я лучше тоже помолчу. Пытай её, а не меня.

— Вика сильно пьёт.

— Знаю… Схожу я, наверное, к ней, поговорю. Светиться только не хочется…

— Не ходи. Охранники из «Верности» тебя увидят. Не надо, чтобы видели. Считай, я запретил. Вернёмся к теме: что у нас с голыми фотографиями, они вообще были?

— Конечно, — удивился он моем вопросу. — Маркушу я бил за фотографии. Гадом буду, если не так.

— Да верю, верю…

Я сыну верил. Гигантское облегчение — осознать это. С этим чувством — хоть на плаху, хоть в ад, хоть в сквер возле кремлёвской стены…

Подъехал на своей «шестёрке», оставив машину на платной стоянке неподалёку. К «шестёрке» меня вернул Искандер, надёжный, как страховой полис, как «Suzuki» под его яйцами. Ехать было недолго, и прибыл я заранее, чтобы осмотреть место встречи. Прошёлся по аллеям Александровского сада, обошёл издали памятник императору, когда меня взяли сзади под локоток…

— Товарищ Чухов?

Я обернулся. Некто в штатском. Серый костюм без единой складочки, неопределённо-тёмный галстук, хорошие кожаные туфли.

— Так точно.

— Вас ждут, пройдёмте, пожалуйста.

Отвели меня вовсе не к памятнику, как я предполагал, а к большому чёрному авто престижной марки. Водитель вылез. Передо мной открыли заднюю дверь, приглашая внутрь.

— А проверить меня? — бросил я в воздух.

— Вас уже проверили, — раздался из салона монотонный, безжизненный голос. — Оружия нет, опасных предметов нет. Зачем-то носите с собой три мобильных телефона, из которых активны только два.

Гостя всего общупали, а он этого даже не почувствовал? Ни фига себе! Раз за разом наступившее Будущее тычет меня носом в лужицу, как несмышлёного кутёнка…

— Не стойте, залезайте, — подтолкнул голос изнутри.

Я подчинился. Холуй захлопнул за мной дверцу.

— Надеюсь, мою голову пока не обыскали без спроса? — спросил я.

Хозяин авто, сухопарый невысокий человек — моих годов или чуть старше, — не мигая смотрел мне в глаза.

— С вашей головой тоже разберёмся.

Это не было шуткой, это было честным предупреждением.

Кроме нас в салоне — никого. Отвернувшись, человек лениво посмотрел в окно, давая возможность себя изучить. Блестящая, сильно загорелая лысина посередине черепа с чахлыми кустиками по краям притягивала взгляд, оказывая на впечатлительных собеседников гипнотическое действие (возможно, так и было задумано). Столь же загорелое, тщательно выбритое лицо особых примет не имело. Зато его тёмно-синий, как у Президента, костюм, плюс неброские, практически незаметные часы, а также неприметный зажимчик из белого золота, украшавший галстук, говорили о принадлежности их владельца к Касте.

— Ну и какова ваша версия, кто вас сюда вызвал? — равнодушно спросил он, показав хорошо отбеленные зубы.

— Военные никогда бы не назначили встречу у памятника, им бы в голову такое не пришло, значит, не ГРУ. СВР? Памятники они используют в работе, но не возле же Кремля! И вообще, не пахнет эта история разведкой и шпионажем. ФСБ? Очень похоже, очень, но… Полномочия у вас, судя по косвенным, круче, чем у ФСБ. Не могу это рационально объяснить, но ощущение стойкое. Вопрос: есть ли у нас спецслужба с полномочиями круче ФСБ? Есть! Называется ФСО, подросшее дитя пенсионера Кержакова.