Николас Фрилинг - Сфера влияния (сборник)

— А как у тебя обстоят дела с пропавшими людьми?

В трубке воцарилось кратковременное молчание.

— А почему ты спросил? Есть у меня один неприятный случай, но до тебя вроде бы это еще дойти не должно. Ты ясновидящий или как? — Голос немца внезапно стал громче: — Не можешь девчонку отыскать, так?

— Нет, я потерял мужчину.

— Ну, тогда ты обратился не по адресу, сынок. У нас пропала девушка — и пресса пронюхала об этом прежде, чем мы успели что-либо узнать и предпринять.

— Да уж, плохи ваши дела.

— Еще хуже, чем ты думаешь, — мы нашли ее одежду в лесу. Представляешь себе заголовки — «Исчезновение обнаженной красавицы»?

— А зацепка какая-нибудь есть?

— Да, но очень неубедительная. Бармен видел ее вечером в Розовый Понедельник с каким-то типом, которого он описал как «мужчину среднего возраста». Ну а теперь поведай мне о своих злоключениях. Никаких сигналов от вас я не видел, но, честно говоря, был так занят, что и не смотрел на телетайп.

— Вам об этом и не сообщали. Это дело конфиденциального свойства. Пропавший — миллионер.

Стон разочарования.

— И я полагаю, что он красавец среднего возраста, так?

— Думаю, что его вполне могли бы описать и так — бармен, например. Но шутки шутками, а у меня нет вообще никакой зацепки. Единственное, что название Кельн встретилось мне уже три-четыре раза, а это явно неспроста. А еще, прежде чем этот человек пропал, в его последних разговорах упоминался карнавал.

— Значит, был кто-то еще.

— Ты веришь в совпадения, старик?

— Фотографии у тебя есть?

— В кармане.

— И все же этого не слишком много, а? Красивый мужчина средних лет. Ты с таким же успехом мог сказать, что это был человек в костюме пастуха, со стаканом пива в руке.

— Я собираюсь прилететь к тебе.

— Ты что, серьезно?

— Все мои расходы оплачиваются.

На дальнейшие разговоры Ван дер Вальк был не способен ни с кем, даже с Хайнцем Штосселем, который смог бы понять все. Его занимали две вещи. Первая — сильнейшее желание оторваться от земли; уже двадцать четыре часа его не покидало чувство, что он бежит, бежит, бежит, но остается все на том же месте. Вторая — страстное желание как следует поразмыслить. Как игрок в покер, у которого в руке пригоршня дрянной карты, он скидывает три, и у него остается две жалкие червы, с замиранием сердца он тянет три новые карты, осторожно переворачивает их одну за одной, подносит к своему нервно дергающемуся носу, страстно желая, чтобы это были три червы. И в результате ему везет: это оказываются они самые — желанные червы.

Он позвонил в аэропорт; на вечерний самолет мест нет, но есть одно на полуденный. Не мешкая, он торопливо отправился домой собирать сумку, уже слегка жалея, что поддался этому внезапному импульсу, — ведь это означало, что вместо прекрасного обеда, приготовленного умницей Арлетт, он получит пластиковый поднос с заливным, сделанным неизвестно из чего сухим салатом и огромным пирожным со взбитыми сливками, похожим на кусок тонкого картона, который хранили в холодильнике. Знает он эту аэропортовскую кухню!

Ему не очень-то верилось в то, что мистер Маршал мертв; ему не верилось в то, что этот миллионер ввязался в какое-то преступление, — он просто не мог смириться с таким предположением. Однако по причине того, что он услышал эту нелепую историю о раздетой девушке и мужчине среднего возраста, он твердо решил отправиться в Кельн.

В Кельне его ждало сообщение от Хайнца. Он отправился домой немного поспать и предлагал Ван дер Вальку встретиться вечером, в шесть, в «Рейн-Террас». Здесь же излагались довольно скудные имевшиеся факты.

Девушка семнадцати — восемнадцати лет, ее имя Дагмар Швивельбейн — нормальное немецкое имя, ничего смешного. Свидетели описали ее как более чем привлекательную. Имелись и фотографии, но они были несколько вводящими в заблуждение, потому что девушка сменила прическу, выщипала брови и сделала еще массу вещей, которые так не одобряют родители. Родители ее были простыми, честными людьми. Отец служил клерком в страховой компании, симпатичный человек с лицом не обезображенным интеллектом. У нее есть старший брат, который в данный момент служит в армии, девушка жила дома с родителями. Они, конечно, от горя чуть не потеряли рассудок. Они воспитали девочку простой и чистой; она всегда была послушной и честной маленькой немецкой девочкой с прекрасными вьющимися локонами, в передничке с кармашками в виде сердечек. Она, конечно, с неба звезд не хватала, но была достаточно разумной и прилежной для того, чтобы успешно закончить школу. Она получила хорошую работу в магазине спортивной одежды. Она никогда не уезжала из дому вплоть до последнего года, когда отправилась отдохнуть на зимние каникулы с двумя подругами; ее хобби была гимнастика, а еще она с ума сходила от лыж. У нее никогда не было постоянного приятеля, хотя она время от времени ходила в кино с разными молодыми людьми. В общем, простая, хорошая, невинная девушка.

Ее работа не слишком нравилась ее родителям — дочь стала какой-то грубоватой и несколько вульгарной, «совсем как другие современные девушки», и порой вела себя своевольно и даже нахально.

В последнем месяце в ее жизни произошло знаменательное событие. Она была выбрана на роль девушки из свиты Принца на карнавале.

У немцев есть такая традиция: Принца карнавала сопровождает большая группа слуг, среди них есть особый отряд — телохранители, которые едут в его экипаже. Это и есть его «девичья свита», в которую входят самые хорошенькие и длинноногие девушки в городе. Они одеты в соблазнительные комедийные военные костюмы — некое подобие туго обтягивающих гусарских мундиров и казачьи высокие меховые шапки. Такое облачение на высоких худеньких девушках смотрится просто великолепно.

«Я не могу думать о ней, — размышлял Ван дер Вальк, — как о Дагмар Швивельбейн. Я могу думать о ней, однако, как об одной из девушек из «девичьей свиты», имя которой как нельзя лучше подходит для такой красивой традиции».

Итак, в Розовый Понедельник они едут в экипаже Принца карнавала, а потом, несомненно, появляются на большом балу и банкете. Все, кроме одной. Она исчезла. Ее видели вечером, она выпивала в компании пресловутого «красивого мужчины» в кафе, это никого не встревожило. Но после этого ее больше никто не видел. Костюм — опознанный скорбящей матерью — был найден аккуратно сложенным в каком-то лесу, примерно в десяти километрах от города. На месте обнаружения костюма не было практически никаких следов, никаких намеков на борьбу или что-нибудь в этом роде — просто маленькая стопка одежды, и все. А обнаженная «девушка из свиты» исчезла, растворилась в холодном мартовском северо-западном ветре, который был то просто холодным, то вдруг становился еще и влажным.