Николас Фрилинг - Сфера влияния (сборник)

— Нет, — резко бросила она. — Я бы хотела осмотреть дом и чтобы при этом меня сопровождал мистер Ван дер Вальк.

Мистер Воллек некоторое время поразмыслил, явно не чувствуя сомнений по поводу того, стоит ли тратить время на раздумья.

— Это совершенно законно. Думаю, что прокурор не стал бы возражать, и я могу позволить вам сделать это без его санкции. Прекрасно, что в качестве компаньона вы выбрали мистера Ван дер Валька, так как он знает обо всех обстоятельствах случившегося гораздо больше меня. Дом, естественно, находится под юрисдикцией прокурора. Так что я позвоню в жандармерию и предупрежу их.

Она равнодушно кивнула.

— Машина у меня есть.

— Я присоединюсь к вам через пару минут, — повернулся к ней Ван дер Вальк.

— Конфиденциальный разговор, понимаю, — усмехнулась она, снимая с вешалки пальто. — Боитесь, что и я покончу с собой? Я буду во внутреннем дворе: хочу немного размять ноги.

Мистер Воллек взглянул на Ван дер Валька с полуулыбкой. Тот поинтересовался:

— Формально все было действительно так, как вы сказали? Или это для того, чтобы хоть утешить бедного старика?

— Вы находите эту смерть слишком своевременной?

— Огнестрельное самоубийство легко фальсифицировать.

— Именно поэтому мы проверили все чрезвычайно тща-тель-но. Именно поэтому лейтенант был очень недоволен, так что меня не удивили ваши сомнения. — Он заулыбался шире. — Ни я, ни врач не обедали. Эксперты еще перед Саверни немного выпили, но они сделали всю работу досконально. Никаких следов надувательства. Я абсолютно уверен в том, что, когда отошлю завтра бумаги прокурору, он немедленно подпишет их, и тогда бедный старый немец сможет забрать свою дочь домой.

— Тогда я забираю отсюда миссис Маршал. Она действительно имеет право осмотреть дом.

— Я позвоню, чтобы вам дали ключи. Кстати, я нашел на своем столе сообщение, когда мы вернулись из института. От нашего человека в Париже. Он сказал, что видел там нескольких типов из управления компании «Сопекс», кстати, там был и ваш Канизиус. Они не проявляли никакого беспокойства по поводу этой смерти, говорили только «ох, какая трагедия», ну и тому подобную чушь. Вот что интересно — старик Маршал, похоже, потихоньку впадает в маразм. Это, конечно, хранится в глубочайшей тайне в интересах компании и так далее, но, несомненно, он чрезвычайно стар, по причине этого они позволяют ему только лишь говорить, что он весьма «рад и признателен», но на него особенно никто внимания не обращает. Каждое утро он приезжает в офис и портит им всю малину, но они подыгрывают ему и старательно делают вид, что подчиняются его приказаниям и что без его чуткого руководства дела не идут. А на самом деле компанией управляет довольно узкий круг правления.

— Тем более тогда делать мне больше нечего, — со смешком заметил Ван дер Вальк. — И я могу со спокойной душой завтра утром отправляться домой. Возможно, в ее компании возвращение в Амстердам будет довольно приятной поездкой. Я так думаю, что она унаследует все состояние. А вы бы переслали мне все важные бумаги, когда их подпишет кто следует, я могу вернуть их с письменным рапортом. Буду рад повидаться. А то меня ждет американский солдат, напоровшийся на нож в порту четыре дня назад, и дача ложных показаний по этому делу.

Воллек печально улыбнулся:

— А у меня три угнанных автомобиля за три недели. Такая бывает скучная жизнь иногда. Что ж, до встречи. Если она захочет остаться побродить здесь, то дайте мне знать, я за ней присмотрю.

— До скорого и тысяча благодарностей. Если будете в наших краях…

— Жаль, что не успел оказать вам должного гостеприимства. Что ж, я побуду здесь. Жена не слишком огорчится — у нас сейчас гостит ее сестра. Ля-ля-ля с утра до вечера. Спокойной ночи.

Ван дер Вальк рассмеялся и торопливо побежал вниз по гулким ступенькам.

Это была все та же взятая напрокат машина или, если не эта, точно такая же; безликий серый «опель», такой же, как тысячи других. Ее лыжи были привязаны к багажнику на крыше. Она спокойно сидела и курила.

— Поведете вы.

— А?

— Я не знаю дороги.

— Да, конечно. — Этот взятый напрокат автомобиль был лучше, чем у него, но только лишь потому, что он был более новым. За полчаса дороги от Страсбурга до Саверни они не обмолвились ни словом, но он чувствовал, насколько ей больно и тяжело. Она сидела рядом с ним в этой маленькой машине, не пристегнувшись ремнем, сменив ботинки на высоких каблуках на кожаные мокасины, приняв позу водителя — колени врозь под скрывавшей их юбкой. Ее пальто — дорогая вещь с норковой подкладкой — было расстегнуто, так что автомобиль вместо неприятного резкого химического запаха, который царил в большинстве немецких машин, был наполнен ароматом теплой, восхитительной женщины. Каждый раз, когда они проезжали мимо светофора, он бросал быстрый взгляд на ее профиль. Ее лицо потеряло свою жесткость, исчезло какое-то диковатое выражение глаз, которое сохранялось все время их пребывания в кабинете мистера Воллека, она выглядела очень молодой и ранимой. Так же, как и тогда, в Инсбруке, она была соблазнительной, так что уже не в первый раз ему пришлось защищаться от ее чар. В ее изменчивости была такая сила, что он не мог не восхищаться ею, какой бы она ни была, игнорировать ее было невозможно.

Перед Саверни они свернули налево, и он был вынужден поехать медленнее по незнакомой извилистой дороге. Вокруг было пустынно, вечер был туманным и холодным, так что, по всей вероятности, жители пригорода пораньше отправились по постелям. Остановившись у полицейского участка, он окликнул жандарма, который дал ему ключи моментально, как только он назвал свое имя: мистер Воллек держал слово.

— Полагаю, я вам не нужен, — с надеждой сказал жандарм; в участке было тепло и вкусно пахло яблоком, которое он жевал.

Дом находился всего в сотне, может чуть больше, метров от того места, где они остановились, все соседние дома были темными, а окна закрыты ставнями. Оставить машину на улице было совершенно безопасно, а открывать ворота и заезжать во двор — это был риск привлечь любопытный взгляд. Он отпер дверь и пропустил женщину вперед, потом вошел сам.

Внутри было неуютно — маленький дом быстро растерял все накопленное тепло, — холодно, все кругом было перевернуто полицейскими экспертами и уже покрыто пылью. Анн-Мари огляделась вокруг без тени смущения.

— И вы были здесь этим утром? И нашли их мертвыми?

— Да. Было уже слишком поздно. Везде, где я был, я был слишком поздно.

— Как мог такой болван, как вы, надеяться хоть что-то понять?

— Я часто бываю болваном, и я уже усвоил, что иногда ситуации бывают такими, что кто угодно будет выглядеть бóльшим болваном, чем он есть на самом деле. Так что не стоит заблуждаться на этот счет.