Олег Финько - Живой смерти не ищет [Роман]

— Не стоит с ней отношения портить, Георгий Семенович, она баба толковая, еще не раз пригодится, — не согласился с ним Брюхатов.

А Бреус уже выскочил следом за хозяйкой, предлагая ей помощь по хозяйству и без меры рассыпая дежурные, ни к чему не обязывающие комплименты, с помощью которых быстро восстановил у Гали хорошее настроение.

К вечеру следующего дня, задолго до того как солнцу склониться к закату, компаньоны двумя парами вышли из дому. По бывшей улице Правленской, а ныне Петровского, они дошагали до Вилюйского тракта и, покинув чистенький дощатый тротуар, выбрались на тракт, вмиг оказавшись у глубокой огромной лужи. Бреус поначалу старался идти на каблуках, боясь выпачкать до глянца начищенные хромовые сапоги, но потом и он махнул рукой на их чистоту, дорога и дальше не обещала быть лучше.

Впереди размеренно шагали Ефим Брюхатов с Магалифом, они попеременно несли грязный мешок, в котором были закручены шанцевые инструменты, ломик и изрядный моток манильского троса. Шагов через двести следом за ними брели Дигаев и Бреус. У последнего за плечами был небольшой сидор с продуктами, который он прихватил на всякий случай.

Добравшись до обугленных покосившихся столбиков на месте бывшей архиерейской дачи, Ефим Брюхатов с Магалифом присели, дожидаясь остальных.

— Ну, чего расселись, станичники, — недовольно покосился по сторонам Дигаев.

— Домов дальше нет, Георгий Семенович, значит, бояться некого, можно всем вместе идти, — успокоил Ефим Брюхатов, — так повеселее будет, глядишь, и мешочек, хе-хе-хе-с, поможете нести.

— Мешок несите с Володькой по очереди, а у нас руки должны быть свободны, видел в конце Правленской милиционеров конных? Вот то-то же, бдительность терять нельзя.

Выждав минут десять и оглядевшись, нет ли кого поблизости, пошли вместе дальше. Бреус, который шел последним, двумя ударами топора сбил заранее заготовленные жерди в сажень и теперь, накручивая ею шаги, подсчитывал расстояние.

— Перестраховываешься, Сан Саныч, — упрекнул его Магалиф, — что же, думаешь, мы теперь кладбище не найдем здесь? Да вон оно, — показал он рукой в сторону взлобка, на пути к Чучун Мурану.

— Может быть, и найдем, — не стал спорить Бреус, — но лучше проверить, там теперь два кладбища, старое и новое, так не ошибиться бы.

Крохотные кладбища, скрытые ельником от нескромных взглядов, примостились по соседству, разделялись они неглубокой, заросшей кустами лощиной. Сейчас лощина еще не освободилась от снежного забоя, скопившегося здесь с зимы.

— Тысяча двести саженей, — подвел итоги Бреус, — значит, на нижнем. — Он внимательно огляделся. — Теперь вы уточняйте место, Вольдемар, где-то здесь должна быть сросшаяся лиственница, а я ее не найду.

Магалиф прошел по небольшому пятачку:

— Вроде бы вот в том углу, — нерешительно показал он.

— Но там же вообще ни одного старого дерева, — засомневался Дигаев, — ты, Володька, не ошибаешься? Подумай хорошенько, вспомни, ты ведь тогда меньше пил, да?

— Меньше или больше, разве в этом суть? Я пить и сейчас не люблю. Кто обещал, атаман, что в Якутске достанешь на закрутку-другую? Вот и сдерживай слово.

— Будет тебе несколько ампул морфия, устраивает? — успокоил его Дигаев. — Но и ты нас не заставляй работать попусту. Не забудь, и тебе копать.

Магалиф еще покрутился между осевшими холмиками и снова вернулся к тому же месту:

— Здесь!

Бреус с сомнением покачал головой, но спорить не стал:

— Здесь, так здесь, за работу, станичники. Кто первый начнет?

— Как кто? — удивился Дигаев. — Володьке и начинать, это его право и честь первооткрывателя, так сказать. Ефим! — повернулся он к Брюхатому, — помоги нашему герою, а потом мы вас сменим.

Ефим Брюхатов приготовился было спорить, но, поглядев на собранного и решительного Дигаева, потянулся за киркой.

Легко дались только первые тридцать сантиметров, а дальше пошла твердая, замерзшая за зиму земелька, которой, несмотря на солнечную сторону, нужно было долго оттаивать. Ефим Брюхатов с силой колотил киркой по мерзлоте, но та поддавалась неохотно.

— Оттаивать ее нужно, — тяжело дыша, предложил Ефим. — Давайте распалим костер? Тогда в два счета осилим.

— Опять про конную милицию забыл? — поинтересовался Дигаев. — А они и энкэвэдэ сюда быстренько приведут. С чего это в таком месте костры, лопаты? Ты думай, Ефим, прежде чем говорить.

— Ну, тогда подмените, пора мне перекурить, — отбросил кирку Ефим.

Поворачиваться в яме двоим было неловко, поэтому Дигаев, сбросив шубейку, с уханьем и кряканьем тяжело долбил грунт, а мелкие осколки, скопившиеся на дне, чистенько сгребал и выбрасывал наверх Бреус.

Поменялись еще пару раз. И уже всем досталось нелегкой заботы.

— Вот если бы меня сейчас поставили на Александрийский централ, так я бы знал, как побольше досадить каторжным. Они бы у меня, сукины сыны, весь световой день долбили мерзлую землю. Так бы ухайдакались, что никаких революций не пожелали бы устраивать.

— Не вы первый, Георгий Семенович, это открыли. А как вы думаете, кто строил самую длинную и сложную в мире трансконтинентальную железнодорожную магистраль до Владивостока? В основном ваши каторжные и строили. Но, как убедились на собственном примере, хватило у них сил и на революцию.

— Ну а если, к примеру, нас в Якутске схватят, так что с нами сделают? — поинтересовался Ефим Брюхатов. — На каторгу, что ли?

— За вами, Ефим, столько грешков и старых и новых, — засмеялся Бреус, — что на пощаду вам рассчитывать нечего. А так как каторги у большевиков нет, они отменили ее, остается одно — поставить вас к стенке и пропеть «аминь!».

— Какие же, Сан Саныч, такие грешки вы за мной знаете, за которые меня можно к стенке?

Устав с непривычки от тяжелого физического труда и уже не особенно веря в удачу, Дигаев отшвырнул лом в сторону:

— Хватит болтать, Ефим, бери лом.

— Я полчаса уродовался, а вы и пяти минут не подолбили. С чего бы это, Семеныч?

Не сдерживаясь, Дигаев, едва переводя дыхание, ответил:

— А хотя бы из уважения к тому, что я о тебе знаю. Столько, Ефимушка, знаю, что хоть здесь поймают тебя, хоть в Хайларе прознают частицу, а конец один будет — вышак.

— Ну, это еще доказать надо, Семеныч, доказать. А если на то пошло, то я не меньше про тебя знаю, да и остальные тоже.

— Станичники, да что с вами? До золотишка штыка на два земли осталось, а вы, как старухи торговки из-за места на рынке, разругались. Не совестно? И торопиться надо, солнышко скоро сядет, а нам еще отсюда топать.

Ворча что-то, Ефим Брюхатов полез в яму.

Еще минут через двадцать Бреус вытащил из земли подопрелый кусок шитой золотом парчи, потом еще… забелели кости.