Меган Миранда - Идеальная незнакомка

Эмми спит с открытым ртом, на правом боку. Кончик носа у нее всегда холодный. Она не боится орудовать ножом.

Смеется, когда нервничает, и умолкает, когда злится. Сбоку под ребрами у нее шрам, белый и выпуклый, а на плечах и верхней части спины — россыпь веснушек.

У деревянных стен плохая шумоизоляция, вот откуда я знаю Эмми так хорошо. Старые скрипучие полы. Вентиляционные отверстия в наших спальнях, расположенных друг напротив друга. Общий санузел. Иногда одной из нас срочно нужно в туалет, когда другая принимает душ, или наоборот. Этим летом я вытащила жало из ее спины. А восемь лет назад Эмми подхватила грипп, который ударил по мозгам, она была безумной и жутко горячей, дико хотела пить, но не разрешала отвезти ее в больницу; единственный компромисс — прохладная ванна, от которой я не отходила ни на шаг, боялась, что Эмми отключится и утонет.

Я знаю ее так хорошо, потому что восемь лет назад она порой стучала среди ночи в мою запертую дверь и говорила: «Он храпит», или «Синдром беспокойных ног», или «У него не руки, а тиски, еле выдралась». Эмми ложилась рядом; я периодически выныривала из сна и чувствовала, как она сзади тычется мне в шею носом — вечно холодным, даже в летнюю жару. Вновь засыпая, я слышала ровное дыхание Эмми.

Как только я все это рассказала, вдруг ощутила нестерпимую жажду: воздух стал очень сухим, в горле запершило, точно я выдернула что-то из самых потаенных глубин. Я облизала губы — язык прилип к небу.

Кайл застыл посреди спальни Эмми, как зачарованный. Я соткала историю, околдовала его, он стал моим.

— Все не так, как вы думаете, — произнесла я.

Глаза у него чуть прищурились, дыхание замерло. Этому я тоже научилась. Чтобы кого-то заполучить, нужно поделиться с ним частичкой себя. Чем-то пожертвовать. Чем-то настоящим.

— А как я думаю?

Я сглотнула.

— У вас на лице написано.

То, что я знаю об Эмми, обычно знают не о соседках по дому, а о любовницах.

То, что я о ней знаю, похоже на одержимость.

Может, я и была одержимой? Искала чего-то? Цеплялась за Эмми, потому что не могла не цепляться за что-нибудь? И коробку ее хранила, потому что не могла отпустить, да и не хотела?

Мы с Эмми сошлись, потому что в ее прошлом была некая тайна, как и в моем. Безмолвное понимание. Поворот ключа в замке. Вера — мы защищаем друг друга от некой беды, которая всегда рядом и в то же время бесконечно далеко.

Кайл мотнул головой, будто паутину стряхнул — или чары.

— Вот как я думаю… Эта девушка не оставляет никаких документальных следов. Не разрешает отвезти себя к врачу. Не ставит своего имени на арендных договорах. Думаю, она чего-то боится.

Лишь услышав его слова, я поняла — это правда. Эмми в полутемном баре оглядывается назад. Эмми бродит ночами по коридору, ее шаги меня убаюкивают. Эмми на опушке леса, стоит неподвижно и на что-то смотрит.

Когда окончательно стемнело, Кайл и слесарь уже ушли. Я решила оставить старые замки — для домовладельца и (я не теряла надежды) для Эмми, — но добавила еще по одному засову на каждую дверь. Лишь после этого Кайл меня покинул, вновь переключившись в режим копа. На улице он сразу стал куда-то звонить. Ветер уносил голос прочь, мысли мои лихорадочно метались — с кем говорит Кайл, о чем?

Оставшись одна, я села за компьютер и стала искать информацию о Джеймсе Финли. Я хотела узнать подробности его преступлений. Представить их — и понять, что он за человек.

Сведений оказалось немного. Я старательно изучила раздел криминальной хроники в новостях и наконец обнаружила маленькую заметку о проникновении со взломом в Огайо. Потом еще об одном — здесь, в Пенсильвании. В Огайо обвинение сняли, а вот в Пенсильвании нет, и Финли вынесли условный приговор, срок которого еще не истек.

Почему Эмми этого не разглядела? Почему Джима не постигла участь других мужчин, от которых Эмми сбегала ко мне? Я-то полагала, что после своего жениха она стала осмотрительней. Научилась распознавать обман и держаться от него подальше.

— Опять Джим, — заметила я как-то утром, когда он подвез ее домой.

Эмми прочла у меня на лице неодобрение и сказала с едва заметной улыбкой:

— Он безобидный, Лия. Хорохорится лишь для виду, а сам — простой, как дверь.

Я больше не спорила. Бывший жених и то, о чем Эмми никогда не рассказывала… Ее упорное нежелание покупать мобильный телефон, оформлять на свое имя арендный договор, счета… Она, видимо, чувствовала себя спокойней с Джимом, который был для нее открытой книгой, чем с женихом, который внезапно изменился в худшую сторону. Те, кого мы вроде бы хорошо знаем, могут неожиданно стать опасны.

Только Эмми вечно играла с огнем. Потому-то я и считала ее завязкой истории — причем истории трагической…

Я не ложилась далеко за полночь. Из головы не выходила Эмми — то, что я рассказывала Кайлу. Она была повсюду. Ее дыхание мне в затылок, постель — теперь холодная и пустая. Наше приключение в битком набитом баре, когда у меня стащили кошелек, я пришла в ужас, а Эмми сказала: «Это просто вещь, Лия. Главное, что ты в порядке». Слова, которые я твердила себе и сейчас. Потом ее руки на моих плечах, улыбка; Эмми сосчитала от трех до одного, и мы сбежали, не оплатив счет.

Я уже начала засыпать, как вдруг резко проснулась от ее голоса — наяву или во сне? На всякий случай обыскала дом. Позвала Эмми, тихо-тихо, почти шепотом. Слово, которое я услышала в полудреме, было «Лия».

Покончив с поисками, я увидела перед домом патрульную машину. Я наблюдала за ней через окно, держа в руках стакан с водой. В кухне было темно, горела лишь лампочка в открытом холодильнике, но человека в машине я так и не разглядела. Решила сделать вид, будто ничего не заметила, и вернулась в кровать. В полусне все сначала кажется настоящим…

В пятницу утром в открытые двери моего класса постучала Кейт Тернер. Среди учителей она больше всех подходила мне по возрасту. К тому же новенькая, переехала в этом году из населенного пункта неподалеку, так что нам сам бог велел подружиться.

Однако Кейт ассимилировалась лучше меня, а к дружбе мы шли довольно медленно, урывками. Обедали вместе лишь раз, еще во время вводного инструктажа, да и то не знали толком, о чем разговаривать.

— Развод, — объяснила Кейт переезд сюда.

Я же старательно пряталась за свою легенду, как за линию обороны.

— Ищу, где могу принести пользу, — заявила я, после чего разговор быстро угас.

Теперь-то я понимала, что прозвучало это неприкрытой ложью. Кейт кивнула, но откровенничать со мной перестала.

Сейчас она сочувственно улыбалась в дверном проеме. Возможно, поначалу Кейт просто искала себе компанию, не хотела сидеть в одиночестве с разбитым сердцем. От нее наверняка не укрылось мое нынешнее отчаяние. Мы обе сорвались с насиженных мест и приехали сюда в надежде на новую жизнь. Думаю, на том единственном обеде Кейт это отчетливо поняла. Кого я пыталась одурачить, черт возьми?