Меган Миранда - Идеальная незнакомка

Неужели, по мнению копов, Финли истекал кровью у меня на кухне, а Эмми за этим наблюдала? Аффект? Самозащита? Хорошо бы понять, какую версию отрабатывали полицейские, и опровергнуть ее.

— Машину Финли нашли? — спросила я.

Я ее помнила: бежевая краска с пятнами ржавчины, запах — его я, наверное, представила, когда Финли прикурил сигарету.

— Нет, — отозвался Кайл. — Финли жил в мотеле с мая. Работал в конторе, особо не напрягался. Прямо скажем, исчезновение Финли никого не удивило. И машину его никто не видел. В мотеле решили, что он просто уехал.

Бродяга, который в мотеле не только работал, но и жил. Такие на одном месте долго не задерживаются.

Машина Финли пропала. Если его убила Эмми — а копы, видимо, считали именно так, — то у нее была фора в неделю, не меньше. Они хотели знать, кто такая Эмми, чтобы понимать, куда она могла поехать.

— Эмми правша? — спросил Эган.

Я задумалась. Вспомнила, как она держала бутылку с водкой, пыльный стакан. Как прицеливалась дротиком в центр мишени, прищурив один глаз.

— Вроде бы. А что?

— На Джеймса Финли напали сзади, преступник был правшой, а Финли не сопротивлялся — судя по повреждениям.

Внезапное нападение. Кто-то подкрался к Джеймсу Финли со спины с зазубренным ножом на изготовку и молниеносно приставил его к горлу, Финли не успел даже дернуться. Никакая это не самозащита.

Полицейские продолжили обыск. Перешли в коридор, к спальням, заглянули и в мою.

— Подождите! — возмутилась я.

— Я предупреждал, Лия, — сказал Кайл, но сказал тихо.

Лицо у него окаменело. Во взгляде читалось: «Пожалуйста. Не надо, Лия, прошу. Давай спокойно, пожалуйста». То есть я должна забыть, что половина вещей в доме принадлежит мне? Пусть копы и дальше не делают различий?

Я впилась ногтями в ладони. Хотелось закричать, сильно, во все горло, захлебнуться криком. Я мысленно увидела другую себя — вот она становится рядом, открывает рот и дает волю чувствам. Стало немного легче.

Я вернулась с Доджем и Эганом в переднюю часть дома. Додж поднял гнома, заглянул под него, опустил на столешницу — тяжело, со стуком и не по центру. Пальцы зазудели от желания поправить гнома, вернуть все на место.

Я подавила этот порыв, вышла на крыльцо — глотнуть свежего воздуха, прочистить голову. И увидела в конце дороги небольшую толпу.

Люди наблюдали за обыском. Глазели. Они, наверное, явились из леса. Припарковали машины неподалеку.

Кто-то узнал про обыск и передал информацию дальше, она поползла по округе, от человека к человеку — призыв к действию. Волна слухов, набирающая силу.

Полицейские заканчивали работу. Все улики были упакованы и подписаны, бумаги разложены на кухонном столе. Гора ножей в полиэтиленовых пакетах, стопка чеков из кухонных ящиков. Одинокая клейкая записка, залетевшая под диван, на ней моим почерком выведено: «ПОЗВОНИ ДЖИМУ».

— Зачем вам чеки? — спросила я.

Кайл распростер над ними руки, словно над музейными экспонатами.

— Вот что нам известно, Лия. Слушайте. Незадолго до смерти Джеймса Финли он сам или кто-то другой звонил сюда несколько раз из мотеля. Отсюда тоже были звонки туда. Здесь нет ножа, похожего на орудие убийства, и, судя по всему, в этом доме не было совершено никаких преступлений. Теперь о том, что нам не известно. Кто такая Эмми? Ни в одном мотеле нет сведений о такой сотруднице. Твои соседи не могут ее описать, хотя машину Эмми они видели. Некий мужчина утверждает, будто встречал ее за рулем.

Сердце затрепетало: частичка Эмми, еще один человек, способный вызвать ее к жизни.

Кайл продолжал:

— В доме нет документов на имя Эмми. — Он постучал по бумагам на столе. — Я сфотографировал ваши документы, на машину и прочее, чтобы их исключить. В общем, квитанции и чеки — пока единственная наша зацепка. Если тут есть чеки Эмми, мы обратимся в магазин, где она делала покупки, и запросим данные видеонаблюдения. Время посещения указано в чеке.

Я посмотрела на стопку. Неприятно, что Кайл сфотографировал мои документы, но на каком основании возражать? Чеки наверняка тоже мои. Вряд ли Эмми что-то хранила. Она, скорее всего, выбрасывала чеки при выходе из магазина — если вообще забирала на кассе.

— Ваша задача, — сообщил Кайл, — разобрать чеки вместе с патрульным Доджем и рассортировать на свои и Эммины. Справитесь?

— Да, — кивнула я.

Посмотрела на ножи. Вновь на Кайла. Его лицо смягчилось.

— Я знаю, вы считаете Эмми жертвой, но доказать это трудно. Трудно, Лия.

Взгляд Кайла уже блуждал по кухне. У меня внутри все сжалось. Неужели он и сейчас ведет игру? Привез с собой бланк, получил мое согласие, провел обыск — все, как задумал. Чего еще желать?

— Вы действительно считаете, что Эмми замешана в убийстве?

— Ну, это тоже доказать трудно.

Я заметила, как внимательно наблюдает за Кайлом Эган, и встревожилась. Вдруг Эган догадался? Вдруг Кайл обычно не делится информацией, не ведет себя со свидетелями так дружелюбно — или так нежно?

Я села за стол, опустила глаза и стала ждать ухода копов.

— Мы хотим одного и того же, — произнес Кайл. — Найти Эмми. Узнать, все ли с ней хорошо. И выяснить, что произошло.

Я обычно понимаю, когда мне врут. Начало стандартное: подготовка, изложение мотивов и устремлений.

Именно на этом построены новостные репортажи, они эксплуатируют желание, свойственное всем людям без исключения. Мы любим сюжетные повороты. Дайте нам преамбулу, и мы станем нетерпеливо ждать развязки.

Именно это заставляет читателей возвращаться к газете. Поиск информации, подробностей: были ли арест, суд, развязка? Несправедливость, предшествующая неизбежной справедливости.

Мы требуем замкнуть круг.

Иногда требуемого не получаем. И начинаем сами дирижировать историей, подгонять кусочки головоломки.

Передо мной лежала груда чеков, за окнами в отдалении собиралась толпа, у стола стоял полицейский, а я понимала, что все мы с нетерпением ждем одного и того же, — поставить точку в этой истории. И сделать это могла только я.

Кельвин Додж сел за стол. Я заметила грязь у него под ногтями, уловила запах холодной земли и поняла, что Додж вновь побывал под домом. Вовремя я убрала коробку.

Я разбирала чеки и старалась не смотреть на руки Доджа. Передавала ему бумажки, одну за другой, говорила: «Мое». Он их просматривал, складывал в стопку. Несколько чеков за топливо я не смогла вспомнить, о чем и сообщила. Эти Додж забрал, предварительно переписав данные.

Он напрягался и ерзал, но молчал. Его, видимо, оставили здесь как самого младшего по званию. Я надеялась, что это сыграет мне на руку. В силу юного возраста Додж, наверное, еще не пресытился реалиями работы, им по-прежнему двигали адреналин и мечты.