Меган Миранда - Идеальная незнакомка

— Мое, — прокомментировала я очередную квитанцию и сидя покрутилась вправо-влево, разминая спину. — Можно сделать перерыв?

— Конечно.

Я налила себе воды, предложила и Доджу.

— Есть еще газировка. И пиво.

— Я буду газировку, — сказал он.

Я вскрыла банку, перелила содержимое в стакан, вслушиваясь в шипение пузырьков.

— Спасибо, — поблагодарил Додж.

Я осталась стоять у кухонной тумбы, медленно сделала глоток и спросила:

— Почему все думают, будто исчезновение Эмми имеет какое-то отношение к делу Кобба? Не пойму, где тут связь.

Додж, держа одной рукой стакан, откинулся на стуле.

— Не знаю. Следователи рассматривают разные версии.

— Я слышала, Кобб использовал камень — таких много на берегу озера.

— Да. Камень, правда, пока не нашли.

— Но кто-то ведь позвонил в полицию, да? Сообщил про Кобба. Поэтому его и арестовали?

Додж отпил, пожал плечами.

— Звонок был анонимным. Дама сказала, что видела Кобба у озера в ту ночь. Достаточно для допроса и временного задержания, но недостаточно для обвинения.

Я тихонько вздохнула, обдумывая информацию. Анонимный источник — почему? Почему? Для анонимности есть причина. Всегда есть.

— Вы не знаете, кто звонил?

Додж открыл рот, закрыл, подвигал стакан по столу вперед-назад.

— Нет, — ответил.

Солгал. Полицейские могут отследить, откуда был сделан звонок. У них есть запись голоса. Обязательно есть хоть что-нибудь .

Я оглядела дом, пытаясь понять. Спросила:

— А какая рабочая версия по делу Эмми? — и припала к стакану, чтобы скрыть свой напряженный интерес.

Додж задумчиво посмотрел на меня. С сомнением облизнул губы. В прошлом сомневающийся собеседник обычно принимал решение в мою пользу. И откровенничал не потому, что попадался на уловку, а потому, что наши с ним желания совпадали.

— Рабочая версия — та, которую рассказали вы. Это самая крепкая наша ниточка.

Я не поверила.

— Серьезно? Зачем же тогда обыск?

Додж поиграл желваками.

— Если вашу подругу похитили из дома, как вы предполагаете, тогда отсюда могли взять и оружие. Схватили первое попавшееся. Возможно, Эмми и Джеймс Финли были здесь вместе. И тут на них напали. Возможно, он или она попробовали защититься ножом, но его использовали против них.

Целая вереница предположений, и везде Эмми — жертва.

— Если бы вы на самом деле так думали, — возразила я, — то забрали бы ее зубную щетку или расческу на анализ ДНК. Сняли бы отпечатки пальцев. Еще раз допросили бы меня. И вы…

Слова застряли в горле — меня вдруг осенило, чту именно они бы сделали. Что обязаны были бы сделать.

Попросили бы меня подробно описать Эмми. Прислали бы художника, который по этому описанию составил бы портрет.

Иногда отсутствующая деталь и есть ответ. Иногда она и есть история. Отсутствующий нож. Фраза «без комментариев», требование пригласить адвоката. Иногда то, чего не делают или не говорят, и есть единственное необходимое доказательство.

Полицейские не пригласили ко мне художника. Может, они чего-то ждали; может, художника у них в штате не было. Однако имелось и другое объяснение. Оно-то и вынудило Доджа перевести глаза на квитанции, нетерпеливо шелестевшие от ветра.

Я громко выдохнула:

— Давайте продолжим. — И села на место.

В конце концов мы отобрали несколько сомнительных чеков, оплаченных наличными. Топливо для машины; доллар-другой в ближайшем супермаркете. Впрочем, эти покупки могла сделать и я. Хотя попробовать стоило.

Ведь, несмотря на заверения Доджа, я была уверена, что полиция разрабатывает разные версии.

Первая — беда произошла с обоими, и с Эмми, и с Джеймсом Финли.

Вторая — Эмми убила Джеймса Финли и сбежала.

Была и третья версия — та, на которую Кайл когда-то намекнул, но я его разубедила. То есть подумала, что разубедила. Никто пока не говорил прямо, но версия уже начинала проклевываться из-под земли весенним росточком. Это ощущалось по тому, как осторожно копы ходят вокруг да около, какие улики они изымают или не изымают. По тому, чего не спешат делать и о чем меня не спрашивают.

Третья версия, конечно, такова — Эмми Грей не существует. Не только имени, но и самой девушки.

Ее нет и никогда не было.

Я наконец осталась одна. Было уже за полночь. Толпа за окном растаяла в сумерках, разбрелась по машинам или исчезла в лесу — вернулась туда, откуда пришла. В доме царил беспорядок, я расставляла все по местам, и руки у меня дрожали.

Столовые приборы перещупали, перепутали и кинули на место. Я швырнула их в раковину, мне повсюду мерещились микробы и грязь. Полицейские совали руки под наши матрасы, комкали простыни. Под раковиной в ванной рассматривали мои тампоны, лосьоны и бруски мыла. Пинцет и тюбик зубной пасты, почти пустой и с корочкой вокруг ободка. Копы узнали, каким дезодорантом я пользуюсь, увидели бритву в душевой кабине, нашли распечатанную упаковку презервативов в моей прикроватной тумбе.

Пусть из дома забрали лишь ножи и бумаги — на самом деле незваные гости унесли с собой гораздо больше. Представление о сокровенных сторонах нашей жизни.

Интересно, Кайл тоже смотрел? Открывал упаковку с презервативами? Пересчитывал?

Я присела в углу ванной — беззащитная, грязная, злая. Услышала собственное дыхание, как у зверя в клетке. Встала, плеснула водой в лицо, навалилась на тумбу и уставилась на отражение в зеркале.

Возьми себя в руки, Лия.

Взгляд дикий, глаза красные, лицо осунулось. В тусклом свете я почти разглядела рядом ее. Ссутулившись, она ощупывала свое лицо и удивлялась его чертам.

Господи, Эмми, что ты натворила?!

Я промчалась по коридору, выключила везде свет, чтобы снаружи ничего не было видно. Затем раздвинула двери и прислушалась к темноте. Закрыла глаза, выровняла и замедлила дыхание и стала мысленно перечислять знакомые звуки: сверчки, далекие шорохи в лесу, шепот ночного ветра.

Не открывая глаз, я заскользила рукой по перилам. Если темноты не видно, то и ничего страшного в ней не таится.

Я спустилась с крыльца и уверенно прошествовала к темному пятну на подъездной дорожке. Меня звало, манило неведомое. Я достигла машины; пискнул брелок, мигнули тормозные огни, вспороли ночь. Я тихо-тихо открыла багажник, вынула коробку — почти пустую и невесомую.

Свет включила лишь тогда, когда оказалась в комнате Эмми — за запертыми дверями и плотно задернутыми шторами. Рассекречивать коробку было опасно, очень опасно нести ее сюда сразу после обыска. И держать в доме фотографии, которые могли связать Эмми с делом Дейвиса Кобба, тоже. Я аккуратно, по очереди, доставала все из коробки — брала через рукав, чтобы не оставлять отпечатков, — и фотографировала телефоном.