Виктор Пронин - Ночь без любви. Повести

— Кофе хочешь?

— Только что чай пил.

— Видишь ли, Костя, то, что произошло с нами в эту ночь… Это происходит постоянно, со всеми. Мы, правда, не видим крови, не слышим, как раскалываются черепа об асфальт, о письменный стол, о стену, которую никак не удается прошибить… Но мы каждый день переезжаем людей колесами. Переезжаем, сшибаем, давим… совершая самый невинный поступок, произнося слова, которые вроде бы даже обязаны произносить по долгу службы. И убиваем. Людей, их веру в себя, их надежды…

— Таня… — начал было Костя, но Анатолий перебил его.

— Что Таня? При чем тут Таня? Тебе не нравятся наши отношения?

— Она ждет от вас больше, чем вы можете ей дать. Она беззащитнее вас. И, в конце концов, уйдет ни с чем… Потеряв даже то, что могла бы получить в другом месте.

— В другом месте, это у тебя, что ли? — жестко усмехнулся Анатолий.

— Необязательно…

— Ты ошибаешься, Костя. Из нас двоих страдающая сторона — это я. Да, Костя. Не она в зависимом положении, а я. Я беззащитнее. Подо мной горит костер, Костя, мои ступни уже обуглились, мои!

— Не понимаю…

— Я предлагал ей все, что может предложить один человек другому. Все, что мужчина может предложить женщине.

— И жениться?

— А! Это было в самом начале!

— А она?

— Отказалась.

— Почему?

— Спроси у нее… Хотя, в общем-то, большой загадки тут нет… Она как-то сама сказала… Не смогу, дескать, людям в глаза смотреть. Ты вот тоже не можешь людям в глаза смотреть, если они будут знать, что человека сбил… А спрашивается, зачем смотреть в чужие глаза, если в них нет понимания? Я ей говорю — уедем! Я брошу свою управление, персональную машину вместе с хорошим парнем Костей, брошу дом, жену… Уедем! Не хочет. Хорошо, ей нельзя людям в глаза смотреть, а мне можно? Я рискую всем, я готов отказаться от всего, я все посылаю к чертовой матери! А она боится потерять какую-то дурацкую добропорядочность! Она думает над тем, что кто-то не с таким выражением ей в спину посмотрит, а я… Я готов даже к тому, что мне в спину комья грязи будут бросать!

— Может быть, все проще, может быть… она вас не любит?

— Не любит? — Анатолий вскочил, прошел к окну, вернулся, снова сел. — Не любит… Думаешь, это имеет для нее значение? Если не любишь, какого черта якшаешься со мной? Коньяк любишь? Рестораны? Езду по ночным улицам? Или, может быть, она тебя любит? Тогда что же ей мешает откликнуться на твои призывы? Молчи, Костя. Ты же ее насквозь прожигаешь! Обивку в машине повредил своими горячими взглядами! До железного основания прожег!

— Надо же, — смущенно проговорил Костя. — Вроде следил за собой…

— От влюбленного сердца, — Анатолий дурашливо постучал себя по груди, — ничего не скроешь. Скажу тебе еще одно, уж коли у нас такая ночь получилась, уж коли мы все тут наизнанку выворачиваемся… Ведь вечером в аэропорту… это она, Таня, меня за руль усадила.

— Как?!

— Когда ты за сигаретами в ресторан поднялся… У меня уже не было желания садиться за руль, сейчас могу сказать — не было. Но она начала подзуживать… Дескать, кишка тонка, дескать, слаб… Ну и так далее. Я и сел. Ее вина, потому и согласилась с тобой поговорить. Видишь ли, этот случай, когда правда никому не нужна, мы все от нее страдаем.

— Анатолий Васильевич, я человек темный… Я считаю, что правда хороша сама по себе.

— Так-то оно так, Костя… Но правда должна к чему-то прилагаться, на что-то работать, с чем-то воевать… Иначе на кой она? Посадят меня, лишат прав тебя за то, что доверил руль нетрезвому гражданину, вынесут частное определение о личной жизни девицы Тани, исключат ее из института…

— Что же дает нам ложь?

— Скажу. Таня остается в стороне. Я сохраняю возможность хорошо относиться к своим друзьям. Ты, несмотря ни на что, получаешь приличную работу, заработок, сохраняешь своих друзей… Мы отступаем, но четко, без паники и без потерь! И сохраняем силы для контратаки.

— Зачем вы меня спасли тогда… Помните, когда я рванул на машине за триста километров?

— А… Ты попал в беду. Вот и все. Кстати, а на кой тебе понадобилось мчаться куда-то? Попросил бы, оформили бы как полагается… А так я ничего не знал, сообщили в милицию, составили акт, протокол допроса, у них уже преступление раскрыто! Тебе светило три года…

— Узнал случайно, что девушка одна замуж собралась…

— А! Тоже ступни задымились. Понятно.

— Вы меня выручили, чтобы иметь в запасе на всякий случай?

— Разве я тебе хоть раз напомнил об этом? — зло спросил Анатолий.

— Таня напомнила.

— Я ее об этом не просил.

— Напомнила.

— Вот что я скажу тебе, Костя… Торговаться я не привык и не буду. Поступай как знаешь. Только не надо со мной расплачиваться за тот случай. Понял? Не надо.

— Это мне решать.

— Так вот, когда будешь решать, учти и мое скромное пожелание.

— Хорошо. Учту. Теперь о главном. Допустим, наезд совершил я…

— Я сбил человека! — крикнул Анатолий. — И я не нуждаюсь ни в тебе, ни…

— Наезд совершил я, — тихо, настойчиво, словно уговаривая больного, повторил Костя. — Но что заставило меня бросить умирающего и скрыться?

— Я заставил! Я приказал тебе не останавливаться, потому что не заметил наезда. И велел мчаться с прежней скоростью, — без уверенности закончил Анатолий.

— Жидковато, Анатолий Васильевич.

— Да? Наверно, ты прав… Что же получается… Главную ошибку я совершил после наезда…

— Вы спрашивали, какой неожиданный вопрос может задать следователь, судья… Вот вам этот вопрос: как понимать ваши действия, гражданин хороший, когда вы, сбив человека на большой скорости, бросили пострадавшего и скрылись? Анатолий Васильевич… Наезд я беру на себя. Это может случиться с каждым. Но бегство…

— Знаешь, что больше всего меня убивает… Пока сидеть буду, Танька замуж выскочит! От одной этой мысли… — Анатолий обхватил лицо ладонями и покачался из стороны в сторону. — Костер, все время костер под ногами… Она меня не любит, не любит, Костя, она меня не любит…

— Зачем же она ко мне пришла, уговаривала?

— А! Хотела поступить красиво! Вину свою чувствовала. И еще… Я ведь кое-что и для нее сделал.

— Расплатиться хотела?

— Расплатиться? Может быть… Хотя нет, не думаю… Незачем ей это. Да и мне не нужно, чтоб со мной расплачивались.

— Может быть, она не чувствовала себя свободной, пока не расплатится? — спросил Костя.

— Разве я что-нибудь от нее требовал? — резко спросил Анатолий. — Разве я заставлял ее вести себя как-то… Я только предлагал. Или ты себя имеешь в виду? Это тебя, что ли, на свободу потянуло?

— На свободу меня всегда тянет… За услуги я тоже плачу исправно… Но упрекать меня за это не надо. Я хочу сказать, Анатолий Васильевич…

— Скажи, будь добр!