Марина Серова - Вечный сон Снегурочки

Следующая папка, увы, для меня ценности не представляла. Имя пациента удалось разобрать довольно быстро – первая буква «И», но не Илья. Значит, Иван. Диагноз – суицидальные попытки. Стало быть, мой молодой напарник по карточным играм. Прости, дорогой, но твои болячки меня не интересуют – я разочарованно закрыла документ.

Осталась последняя – если повезет, тоже соседкино назначение. Увы, опять прокол. Первая буква имени – «Е». Ни с какими другими ее точно не спутаешь, фамилия – Дубровин. Надо же, красиво как звучит – почти что пушкинский Дубровский. И кто ты у нас, позволь спросить?

Что я думаю – конечно же это дед! Евгений Игоревич, точно помню! Но может, Евгением кличут кого-нибудь из других представителей мужской половины нашего отделения? Ладно, что там у нас с диагнозом…

Вчитавшись в очередную порцию врачебных иероглифов, я едва не присвистнула. Вот тебе и раз, не повезло моему деду! Только как, скажите на милость, пациент с раковой опухолью мозга умудрился угодить в больницу, специализирующуюся на психических расстройствах? Рак головного мозга не лечится – в некоторых случаях помогает операция, и то не всегда. Обычно человек с таким диагнозом долго не живет, что ему находиться в нашей лечебнице?

Теряясь в догадках, я занесла в свой протокол список дедовских лекарств и задумчиво закрыла папку. Жаль, я не медэксперт, все названия для меня незнакомы. Остается ждать Андрюху, пускай пробивает по базам. Зато теперь понятна причина дедовских страданий накануне – при опухоли человек испытывает адские, невыносимые боли. Дед обвинял врача, что та не выполнила обещание. Может, ему давали особые лекарства, купирующие болевой синдром? Но почему дед не лежит в другой лечебнице? Потому что главный врач – его хороший приятель? На каких основаниях Сазанцев лечит опухоль?

Ладно, с папками я закончила, пора возвращать их на место. Я хорошенько запрятала их под куртку и прошмыгнула в коридор. Со всеми предосторожностями открыла дверь старшей медсестры – та все еще спала, – положила документы на стол. Еще раз проверила, все ли лежит так же, как и до моего появления, и покинула кабинет.

В мои дальнейшие планы входило обследование больничного коридора – я намеревалась проверить батарею, которую, по моему предположению, ночной невидимка зачем-то передвигал. Но не успела я повернуть в сторону окна, как услышала быстрые шаги откуда-то со стороны своей палаты. Я резко остановилась и изменила траекторию движения. Благо догадалась не прятаться под столом или кроватью – ко мне торопливо приближалась одна из дежуривших санитарок.

– Мельникова, что по ночам бродим? – накинулась она на меня. – Нарушаешь тишину, спать полагается!

Я что-то вякнула про свой запор – скоро он мне сниться будет, но санитарка, даже не выслушав очередные жалобы, вытолкала меня в мою комнату.

– Будешь по ночам шастать – Вере Ивановне доложу! – пригрозила она мне. Про себя я возмутилась: что человеку, в туалет нельзя? До утра терпеть прикажете? Но решила не связываться с озлобленной женщиной и покорно улеглась на кушетку.

До новогодней ночи оставалось всего-навсего два дня. В эту пятницу я ждала Мельникова с нетерпением – во-первых, хотела узнать, разрешены ли мне прогулки, во-вторых, нужно было передать ему всю имеющуюся у меня информацию. Утром я собрала прослушку, которую устанавливала, за исключением кабинета врача. Логичней проникнуть к Анне Викторовне, когда она уйдет на выходные. У меня созрел план, каким образом можно устроить в один день два свидания с Андрюхой, благо он явился сразу после завтрака.

– Как ты, дорогая? – заботливо осведомился любящий супруг. Снежная королева сидела у себя в кабинете. Что говорить, к этой даме у меня было много вопросов – оставим ее пренебрежительное обращение с больными в стороне. Врач явно что-то скрывает и проворачивает втайне свои темные делишки, в результате которых некоторые из пациентов быстро отправляются в мир иной. Я очень надеялась, что установленный в ее кабинете «жучок» зафиксирует хотя бы подозрительные телефонные разговоры. Я-то при всем желании не имею возможности следить за ее действиями и подслушивать, о чем она беседует с медсестрой.

– Принеси мне свеклу и кефир, – тут же громко потребовала я. Мнимый супруг с изумлением уставился на меня.

– Тань, ты чего? – растерялся он. – Ты ж свеклу терпеть не можешь! Я тебе бананов принес, с ананасом, вот, смотри!

– Хочешь, чтобы я померла тут от интоксикации организма? – возмутилась я громко – чтобы было слышно всем подряд. – Слабительных мне не дают, клизму не делают. Да, еще я хочу погулять. Договорился с врачом?

– Анна Викторовна разрешила, я утром подходил, – кивнул Андрюха. Похоже, без взятки не обошлось, определила я. Но меня не беспокоили расходы Мельникова – для успешного расследования дела не жалко никаких денег.

– Газета, которую ты мне притащил, вообще бестолковая! – Я сунула ему в нос свои сканворды с названиями препаратов. – Сам читай! Сегодня, – прибавила я шепотом. Андрей сразу все понял. – А потом приходи, со свеклой и кефиром, – напомнила я. – Раз можно на прогулку, хочу пройтись.

Мельников – парень сообразительный, сразу понял, что я хочу поговорить о деле. Он бережно положил газету в сумку, отдал медсестре пакет с провиантом и отправился выполнять мои поручения. Я знала, что он проверит собранную мною прослушку и подключит хакеров, чтобы те взломали компьютер Анны Викторовны, благо это можно сделать удаленно – моей информации относительно устройства должно хватить. Довольная собой, я вернулась в больничное отделение и засела за уничтожение апельсинов – на завтрак нас опять травили несъедобной кашей.

Когда я мучилась тоскливым ожиданием результатов своей шпионской деятельности и от нечего делать курила в уборной, ко мне снова подсела Настя. Ей-богу, туалет у нас, похоже, место для задушевных разговоров! До прихода своей «подружки» я болтала с Олей о всякой всячине. Толстушка с оливье с грустью поведала, что к Новому году ее не выпишут и придется встречать праздник в больнице.

– Хотя, может, это и к лучшему, – делилась она со мной своими мыслями. – Все ведь будут шампанское пить да речь президента слушать. А мне нельзя, обидно будет. Зато здесь – никакого спиртного, только соки!

Я вежливо согласилась с ней. Если Андрей не выяснит нечто способное пролить свет на все происходящее в лечебнице, придется и мне коротать праздничную ночь в унылых стенах лечебницы. Хотя переживать особо по этому поводу не буду – все равно в нормальной жизни ничего интересного Новый год мне не сулит.

Оля перекинулась со мной еще парой фраз и ушла, сдав пост Казаковой. Та, как всегда, выклянчила у меня сигарету.