Анна Малышева - Бессмертный грех

— Отличный пес, — подмигнул он мальчику. — Медали есть?

— Есть. — Мальчик радостно уцепился за возможность похвастать собакой. — Семь!

— Ух ты! — Василий причмокнул. — С ума сойти! Ты на каком этаже живешь?

— На шестом.

— Нового соседа с верхнего этажа знаешь?

— Нет. — Мальчик помотал головой. — Они еще не переехали, там сейчас ремонт идет. А почему вы спрашиваете? Вы кто?

— А я из ЖЭКа. Жалуются на них, говорят, их рабочие шумят очень, хулиганят.

— Да нет. — Мальчик пожал плечами. — Ничего такого особенного.

— Говорят, батареи из окон выкидывают.

— Да, упала вчера батарея. Козырек над подъездом сломала, вот сегодня только заделали. Но я думаю, случайно уронили, — предположил мальчик.

— Все равно непорядок, — сварливо пробубнил Василий. — Пойду твоих соседей расспрошу.

Жильцы подъезда оказались людьми мирными и несклочными. Да, идет ремонт, так ведь как же иначе, люди только что купили квартиру. Да, кое-какие беспокойства ремонт причиняет, так ведь то временные трудности, скоро закончат. Как упала батарея — не видели, но вряд ли ее бросили рабочие, скорее всего — подростки. Да, к сожалению, они частенько собираются на чердаке, вот и в ЖЭК к вам мы сколько раз обращались с просьбой поставить вместо хлипкой чердачной двери железную.

Опросив всех, кто оказался дома, Василий поднялся на чердак.

«Допустим, — рассуждал старший оперуполномоченный, — Пожарский прав в своих опасениях. Вряд ли, но допустим. Тогда злодей должен был поджидать его именно на чердаке. Что ж, посмотрим, что за следы остались на месте предполагаемого преступления».

Мусора около слухового окошка, из которого теоретически можно обозревать двор, поджидая жертву, валялось более чем достаточно. Василий присел на корточки, поковырял предусмотрительно заготовленной палочкой в пыли и, проигнорировав грязные целлофановые пакеты, бумажки, пластиковые стаканчики и прочий старый мусор, сосредоточился на свежих следах человеческого пребывания. Его заинтересовали три окурка сигарет «Парламент» (не бомжовое курево, да и подростки предпочитают что-нибудь подешевле).

Дальнейшая прогулка по чердаку показала, что перегородки на нем отсутствуют, а значит, можно беспрепятственно проследовать в любой подъезд, тем более что все двери, ведущие на лестничные клетки, как справедливо замечали соседи Пожарского, хлипкие и открыть их не составляет никакого труда.

«Тогда зачем, спрашивается, злодей решил покинуть место преступления через тот же подъезд, из окна которого он швырялся батареей? — задался вопросом Василий. — Специально, чтобы попасться на глаза потерпевшему? То есть — почти потерпевшему. Спустился бы себе тихонечко по другой лестнице. Да. Интересное кино».

— Значит, ты его знала в общей сложности полчаса, — подсчитала Верка. — И после этого длительного периода, проверив, так сказать, свои чувства на прочность, вы завалились в койку. Лихо.

— Но я ведь не на улице его встретила, — пыталась оправдываться Лариса. — А в офисе мужа.

— Какая разница! — Верка задохнулась от возмущения. — Жаль, что ты встретила его не в Музее изобразительных искусств и не в консерватории. Можно было бы и тридцати минут не ждать, а сразу, минуя стадию знакомства, прямо в оркестровой яме предаться безудержной страсти.

— Вот именно — безудержной, — всхлипнула Лариса. — Я не знаю, что со мной. Безумие просто.

— Нет, не просто! — Верка продолжала воспитывать и клеймить. — Не просто. Может, тебя укусил бешенный кролик?

— Почему кролик?

— Потому что именно эти животные трахаются с утра до вечера. Ну ладно. — Верка наконец смягчилась. — Ты опомнилась, я надеюсь? И прекратила это безобразие?

— Почему? — растерялась Лариса. — Как прекратила? Нет. Мы завтра…

— Хватит! — Верка вскочила и направилась к двери. — Не желаю ничего слышать. «Мы завтра…» Уже МЫ!

Ларису озадачил Веркин гнев. С чего бы? Допустим, Крысь возник слишком внезапно, допустим, Лариса повела себя… как сказать? Ну, скажем, слишком легкомысленно. Но чего так заводиться? Верке-то что? Тем более мужа она никогда не любила. Наверное, просто завидует. У Верки таких романтических историй никогда не бывало, вечно какие-то тягомотные, полные взаимных обязательств романы, вялые мужики в синтетических носках и, как правило, с отвисшим брюхом. Ни страсти, ни сумасшествия, ни полета. Так, пешая прогулка по дворовой территории.

Кстати, когда Лариса выходила замуж, Верка тоже была вне себя.

— Зачем тебе этот пень? — наседала она. — Ты посмотри на себя и на него. Ты — красавица, фарфоровая женщина, изыск и аристократизм. А он? Примитивный прямолинейный дундук.

Ларисе льстило, что она — фарфоровая женщина, но за будущего мужа было обидно. Почему примитивный? Он умный, красивый, щедрый, а главное, сильный и надежный. И он любит ее. А она, между прочим, любит его. Почему же не выйти замуж?

Верка упиралась до последнего. Вот не нравится он ей, и все тут. Да чем? Да всем.

На свадьбу Верка все-таки приехала, но сидела за столом, мрачно насупившись, тостов не произносила, долгих лет совместной жизни не желала. «Хорошо хоть, что у Верки хватило благоразумия не пожелать скорейшего развода, — с облегчение подумала Лариса, когда гости стали расходиться. — С нее станется».

Впрочем, Верка вскоре успокоилась. Потому, как казалось Ларисе, что нашла объяснение этому браку. Объяснение, нелестное для Ларисы, но почему-то утешительное для Верки:

— Ты вышла замуж по расчету. И правильно сделала. В наше время…

И дальше — сплошная банальная чушь о выживании, заботе о будущих детях, собственном спокойствии и комфорте.

Лариса не спорила, хотя точно знала, что это неправда. Муж был для нее не только кормильцем. Далеко не только. Лариса его уважала. Господи, как глупо звучит! Что-то среднее между пьяными бреднями (ты меня уважаешь?) и официозными юбилеями (поздравим уважаемого именинника). Верка взвилась бы до потолка, если бы Лариса сказала ей нечто подобное.

Верке вообще не дано было понять, что означало для Ларисы это замужество. Чтобы понять, нужно было родиться в маленьком подмосковном городке, фирменным стилем которого является убожество. А базовая мечта всех девочек от трех до шестнадцати лет — выйти замуж. Там даже старушки-попрошайки у церкви в благодарность за монетку говорят: «Мужа тебе хорошего, дочка». А что уж говорить о матери, тетке и бабушке. Как они хотели счастья своей девочке! У них жизнь не сложилась, а точнее — прошла стороной, так хоть у Ларисочки…

Когда Верка презрительно фыркала: «А что — так уж обязательно ломиться замуж?», Лариса только пожимала плечами. Конечно, обязательно. Еще как обязательно. Выйдя из загса, Лариса вздохнула с огромным облегчением: все, мечта сбылась. Больше стремиться не к чему, да и незачем. Вот и слава богу.