Анна Малышева - Бессмертный грех

— Коновалов? — Старший эксперт Валерий Дмитриевич Усов протер глаза. — Ты же в отпуске.

— Да что вы все заладили. Пришел вот по делам, к тебе, между прочим, Дмитрич.

— По делам? Во время отпуска? — Валерий Дмитрич с осуждением покачал головой. — Окстись. Неприлично-то как, Вася.

Василий взял с полки чистое блюдце и высыпал туда из целлофанового пакетика окурки, найденные на чердаке:

— Посмотришь, Дмитрич?

— Спасибо! — с показной горечью воскликнул старший эксперт. — Дожил. Угощает окурками. Меня! А ты мерзкий тип, Коновалов.

— Дмитрич, ну посмотри! — взмолился Василий. — С меня — бутылка.

— Так бы сразу и сказал. — Эксперт взял лупу, придвинул к себе блюдце и пару минут внимательно изучал окурки, переворачивая их длинным пинцетом.

— Ну что — дело ясное. Что тебя интересует?

— Состав слюны.

— Ладно. Завтра будет готов. Идет? А пока что могу сказать — сильно нервничал человек. Видишь, докурено до самого фильтра? И курил очень быстро, каждый вдох — затяжка. Видишь, какой черный фильтр? Если курить спокойно, размеренно — он так смолой не пропитывается, часть смолы просто сгорает, пока сигарета дымится. И затушена сигарета весьма характерным образом — видишь, как размозжили конец? Это тоже говорит о душевном волнении. Помнишь, родной, эти прописные истины? На сегодня все, Васенька, за остальным приходи завтра.

— Приду. Приду, Дмитрич, ты так и знай.

Леонид, пока Василий ходил к экспертам, перебрался за стол старшего оперуполномоченного и теперь сидел там с гордым и неприступным видом, прикрывшись папкой «Дело».

— Эй, юноша, у вас как с борзометром? Не зашкалило? Кто разрешил вам осквернять своим присутствием рабочее место величайшего сыщика современности? А ну-ка, кыш…

— Не понял. — Леонид выглянул из-за папки. — Так этот разваливающийся стол — музейный экспонат? А почему нет таблички: «Памятник культуры, охраняется МВД»? Или «Здесь провел свои не лучшие годы В. Ф. Коновалов»? И вообще, я наконец остался в комнате один, а значит, имею полное право выбирать наиболее удобные для работы места. Вот так. И все.

— Да, — с грустью сказал Василий. — Стоит уйти в отпуск, и личный состав срывается с катушек. Ладно, сиди пока где хочешь, но помни — я вернусь.

— Увы, об этом захочешь — не забудешь. Знал бы ты, как эти мысли отравляют мне жизнь.

— Вот и правильно, — одобрил Василий. — И работайте, юноша, работайте. Ловите злодеев-то. А то расселся, понимаешь, между двумя столами.

…В редакцию Василий приехал только к вечеру. Народу в коридорах прибавилось, и суеты стало больше. Туда-сюда сновали возбужденные люди, перебрасываясь жаргонными словечками, а из комнат доносились взрывы неестественно громкого смеха.

«От безделья маются, — с беззлобным осуждением подумал Василий. — Бедные люди».

О том, чтобы втереться или тем более органично влиться в эту праздную среду, не могло быть и речи, и Василий решил играть роль чужеродного элемента. В конце концов, охранник — он и есть охранник, что с него взять?

— Старик, — обратилась к нему какая-то высоченная девица в очках, — дай прикурить.

Старший оперуполномоченный достал из кармана бензиновую зажигалку, на стальном боку которой было выгравировано: «За отличные успехи в розыскной работе».

— Ух ты! — Девица с интересом уставилась на зажигалку. — Где взял?

Василий хотел сказать: «Мента замочил по случаю», но благоразумно сдержался и выдал менее кровавую версию:

— Знакомый опер из МУРа подарил.

— Вещь! — Девица одобрительно присвистнула.

Вообще язык местных обитателей и их манера общаться друг с другом смешили и раздражали Василия одновременно. Наиболее частым обращением друг к другу были «старик» и «старуха». Нежные чувства или достаточно близкие дружеские отношения демонстрировались при помощи обращения «старикаша» или «старикан». Удивило старшего оперуполномоченного употребление «вы» в сочетании с именем, причем не с полным (Иван, Петр), а с домашним (Ваня, Петя). В МУРе подобное извращение вызвало бы по меньшей мере тревогу — если уж Петя, то всяко на «ты». Еще, как заметил Василий, здесь принято целоваться с теми, кого знаешь. Не так целоваться, как завещала природа-мать, а всуе, на бегу: «Привет-привет, чмок-чмок». Все, что нравилось, называлось «вещью», будь то красивая кофточка, современный диктофон или интересная мысль, например: «Как ты предлагаешь это сделать? Вот так? О, вещь!» Проходя по коридору мимо всегда открытой двери с табличкой «Секретариат», Василий услышал страшный крик: «Где ты видел чердак таких размеров? Где? Опомнись, старик, возьми себя в руки. Либо я спущу тебя в подвал, либо сокращайся».

С недавних пор, а именно с сегодняшнего дня, слово «чердак» волновало старшего оперуполномоченного не на шутку, и он неосознанно вошел в открытую дверь.

Вокруг большого круглого стола сгрудились человек десять, и, подойдя поближе, Василий увидел то, что они с таким упорством и интересом разглядывали. На столе лежала не то схема, не то карта — большой лист бумаги, разрисованный квадратами и прямоугольниками разного размера. На каждой из геометрических фигур стояли либо цифры, либо буквы, а поверх всего этого великолепия кто-то размашистой рукой нанес разноцветные стрелки. Ни дать ни взять, план боевых действий: эта дивизия — сюда, тот полк — туда, а по флангу (вот, синяя стрелка, видите?) мы пустим танки.

— Можно сделать вынос на первую полосу, — агрессивно заявил один из присутствующих, видимо, тот, кого не пускали на чердак и кому угрожали подвалом. — Делаем вынос строк в сто, и тогда получается стандартной чердак на третьей.

— Нет, — запротестовал кто-то с другого конца стола. — Первую не дам, она уже сверстана.

Все задумались, не отрывая глубокомысленных взглядов от листа бумаги.

— О каком чердаке речь? — шепотом спросил Василий у пожилого дядечки, стоящего с ним рядом.

— На третьей полосе, — тихо ответил тот.

— А в чем проблема?

— В размерах. Заявленный текст — больше четырехсот строк, — объяснил тот.

— Так а проблема-то в чем? — тупо повторил вопрос Василий.

Однако пожилой дядечка не рассердился, а почему-то обрадовался:

— Так и я о том же! Делают из мухи слона. Сократить к чертовой матери, и прекрасненький будет чердачок.

Старший оперуполномоченный покинул секретариат в недоумении и потому очень обрадовался Саше, налетевшей на него в коридоре. Она, как все, бежала куда-то с озабоченным видом, но, заметив Василия, резко затормозила и вцепилась ему в руку:

— О! Васька! А почему ты ко мне не заходишь?

— Изучаю обстановку. Присматриваюсь. Внедряюсь то есть, — уклончиво ответил Василий. — Саня, скажи, что такое чердак?

Саша с состраданием посмотрела на него: