Анна Малышева - Бессмертный грех

— Хочу! — Я рванулась за Васей. — А вы?

— И я.

Но не успели мы сделать трех шагов, как из приемной донесся рык Василия:

— Всем оставаться на своих местах! Сюда не приближаться! Милицию я сам вызову!

— Похоже, что-то серьезное, — растерялся Игорь.

— Судя по тому, — блеснула я криминальным опытом, полученным за три года работы в отделе происшествий, — что о вызове «Скорой помощи» никто даже не заикнулся, а милицию вызывают, — там труп.

— Труп? — Игорь побледнел. — Вы серьезно? Но там ведь… господи, что же делается? Там ведь… только начальство.

— Не пугайтесь так. — Я старалась говорить спокойно, но думала о том же самом. — К ним же ходят посетители.

— Да! — Игорь посмотрел на меня с надеждой и тут же ее устыдился. Получалось, смерть постороннего человека в данной ситуации нас устраивает.

Вася вышел в коридор только через полчаса. За это время действующий состав редакции успел довести себя до форменной истерики. Многие девушки, хотя и не знали, что же произошло, уже активно рыдали, а мужчины, не видя иного способа успокоиться и обрести ясность мысли, пили из горлышка водку.

— Разойтись по кабинетам, — сурово приказал Вася, брезгливо оглядев аудиторию. — Сейчас прибудет опергруппа…

— Да что случилось-то?! — взвизгнул кто-то.

— Надеюсь, что несчастный случай, — обернулся на крик Вася. — Очень надеюсь.

— Что он говорит? — заголосила какая-то пожилая женщина. — Как можно надеяться на несчастный случай?

— Я имею в виду, — четко произнес Вася, — что имеет место быть либо несчастный случай, либо убийство.

Наступила гробовая тишина, нарушил которую Неволяев:

— Убийство все же предпочтительнее.

Все в немом изумлении повернулись к фельетонисту.

— Классный пиаровский ход. Газета еще не выходит, а кровь уже льется рекой. Значит, нас боятся и уважают. На убийстве мы сразу наберем тысяч двадцать подписчиков.

Странно, но его бредовая и омерзительно циничная реплика слегка разрядила обстановку. Кто-то прошептал: «А что, в этом есть…», кто-то презрительно заметил: «Вот урод, все ему хиханьки…» Трагедия грозила обернуться фарсом. И Леня Зосимов появился как нельзя более кстати.

Он шел по коридору, как Штирлиц, широкой, уверенной походкой, и все без исключения смотрели на него с надеждой. За Леней семенили два эксперта.

— Отдел по расследованию убийств Московского уголовного розыска, — представился он неизвестно кому. — Прошу всех удалиться на свои рабочие места. И не приближаться к месту происшествия.

Вася бросился ему наперерез:

— Я провожу вас.

— Кто вы? — сухо осведомился Леня.

— Начальник Службы безопасности.

В Лениных глазах блеснуло выстраданное злорадство:

— Плохо работаете, любезный. Пройдите к себе, мы в Ваших услугах не нуждаемся.

— Как не нуждаетесь?! — Вася рассвирепел. — Что ты… вы такое…

Леня окинул Васю презрительным взглядом:

— Вы не поняли, гражданин? Сейчас здесь будут работать профессионалы. Не мешайте.

— Да я… — Вася покрылся пунцовыми пятнами. — Да я…

— Как вас зовут? — Леня продолжал развлекаться.

— Меня?! — Мне показалось, что Вася сейчас лопнет от злости. — Меня?! Сигизмунд Иваныч меня зовут!

— Так вот, Сигизмунд Иванович, — отчеканил Леня, — если вы немедленно не угомонитесь, мы вынуждены будем применить к вам силу.

Как же я была благодарна Лене Зосимову! Как здорово он задвинул этого предателя!

Леня прошел в приемную и закрыл за собой дверь. А Вася, очень похожий на бешенного гиппопотама, громко топая и пыхтя, понесся в свой кабинет, подальше от насмешек и косых взглядов. Так ему и надо!

Стоп! Я ущипнула себя, чтобы очнуться от мстительных мыслей. А убили-то кого?

Старший оперуполномоченный Коновалов не из тех, кто, подобно толпе праздных ротозеев, станет томиться под дверью в ожидании, когда этот гаденыш Зосимов соизволит выйти. Видали, как расхрабрился? А как играет свою роль — залюбуешься! Понабрался, понимаешь, в своей Школе-студии МХАТа. Сколько раз Коновалов говорил — не берите в милицию представителей богемных профессий. Ничего, он скоро узнает, кто в доме хозяин.

Старший оперуполномоченный заперся в своей каморке площадью семь квадратным метров, гордо именуемой кабинетом. Собственно, все, что он хотел увидеть в кабинете Пожарского, он уже увидел. Хотелось бы, конечно, послушать экспертов, но они все равно сразу всего не скажут.

Выходка Леонида не испортила настроения старшего оперуполномоченного, скорее наоборот. Зосимов классно подыграл Василию, и теперь все здешние обитатели будут воспринимать капитана Коновалова так, как нужно. А нужно, чтобы они видели в нем туповатого и агрессивного охранника, не более того. Было бы хуже, если бы Зосимов проявил свое уважение к начальнику Службы безопасности, вот тогда убийца обязательно насторожился бы. С чего бы оперу из МУРа лебезить перед охранником?

Василию стоило немалых трудов отбить это убийство у окружного управления, и не потому, что местные опера мечтали заполучить себе свежий труп, конечно, нет. Их принцип прост и циничен — есть возможность спихнуть убийство на соседей или на МУР — спихивайте! Хуже всего приходилось гражданам, убитым на границе административных округов или неподалеку от нее. Милиционеры, не дрогнув, перетаскивали их тела на соседнюю территорию, снимая тем самым с себя всякую ответственность за раскрытие этих преступлений. Правда, и соседи не дремали и, по возможности, переносили трупы обратно. Один питерский писатель-детективист построил на этом целый сюжет, но без ложной скромности и с адекватной гордостью можно сказать, что питерским ментам и не снилось то, что вытворяли их московские коллеги. Рекорд России был зафиксирован в соревнованиях сотрудников УВД Восточного и Юго-Восточного округов: в течение одной ночи тело бомжа с проломленной головой поменяло дислокацию двенадцать раз. Рассвет застал несчастного в Восточном округе, милиции которого и было засчитано поражение.

Но когда Василий, закончив с осмотром места происшествия, позвонил начальнику окружного управления — своему однокурснику — и попросил его отдать труп, обнаруженный в редакции новой газеты, МУРу, тот едва не выронил трубку от изумления и тут же заподозрил подвох.

— Что, слишком простое дело? — для начала спросил он. — Хочешь на халяву «галочку» себе поставить в графе «раскрываемость»?

— Да нет, скорее тухляк, — честно ответил Василий.

— Тогда… очень известный журналист откинулся?

— Нет, никому не известный алкаш из обслуги.

— Ты хочешь сказать, что городская прокуратура возьмет такое дело?!

— Возьмет, — уверенно пообещал Василий. — Если ты отдашь.