Анна Малышева - Бессмертный грех

— Конечно, нет! — Василий улыбнулся со всей возможной теплотой, на какую только был способен. — Вот ни боже мой. А скажите, милая Танечка, никто не мог взять эти ключи из вашего стола, когда вы выходили из приемной?

Танечка отрицательно помотала головой:

— Они не в столе лежат, а в сейфе.

— А ключ от сейфа?

— В кармане. — И в доказательство секретарша вынула из кармана ключ. — Вот. Всегда при мне.

— Спасибо, мы вас больше не задерживаем, — кивнул Василий.

Девушка опять всхлипнула и ушла.

— Понятно, что ничего не понятно, — подытожил Коновалов, когда за секретаршей закрылась дверь. — Итак, в приемной крутилась вся редакция. Но кабинет был заперт. Кстати, а замок насколько надежен?

— Более чем, — заверил его Пожарский. — После всех этих историй с вторжением в мой холодильник и компьютер я позаботился. Суперзамок, хай-класс.

— Нет таких замков, которые невозможно было бы вскрыть, — возразил Василий.

— Да, но время! — Пожарский поднял вверх указательный палец. — Таня если и выходит, то ненадолго. А народ в приемной всегда толпится. Когда замок-то вскрывать?

— Ночью, вестимо, — хмыкнул Василий. — Пиво-то было куплено вчера.

Пожарский опять нажал кнопку селектора.

— Таня, кто сегодня ночью дежурил на вахте?

— Морозов.

— Позвони-ка ему домой и соедини меня с ним.

Однако и допрос сонного вахтера Морозова ничего не дал. Он клятвенно заверил начальника, что вчера все сотрудники газеты ушли с работы раньше, чем Мохов и Пожарский. Главный редактор и генеральный директор, как и подобает начальникам и капитанам, покинули редакцию последними.

— Ничего не понимаю! — Василий сжал голову руками. — Не в трубу же он влетел, отравитель ваш.

Пожарский нахмурился, почесал переносицу и неуверенно сказал:

— А окно? Допускаете вы такую возможность? Мне кажется, я вчера вечером оставил окно открытым. Второй этаж — это не очень высоко.

— Интересная мысль, — задумчиво сказал Василий. — Пойду, пожалуй, прогуляюсь под вашим окошком.

— Подождите, Василий, — вскинулся Мохов. — Люди ждут объяснений, я пообещал, что соберу всех сегодня и расскажу, что и как. Что говорить-то? Что пытались убить Валентина?

— В принципе шило в мешке не утаишь. — Старший оперуполномоченный задумался. — Но сегодня лучше играть в несознанку. Скорее всего — инфаркт. Завтра или послезавтра эксперты подготовят заключение, вот тогда что-то прояснится. Темните, изображайте растерянность, призывайте к спокойствию.

…Проходя мимо комнаты Саши, Василий с сомнением посмотрел на закрытую дверь, прислушался, помялся, но все-таки решил зайти. Саша сидела за столом и что-то сосредоточенно чертила на листке бумаги. Увидев Василия, она нахмурилась и бумажку спрятала.

— Саня, детка, как ты? Не испугалась?

— Тамбовский волк тебе детка, — мрачно ответила Саша. — А трупов я не боюсь с тех пор, как познакомилась с тобой.

— В смысле — я страшней любого трупа? — кокетливо спросил Василий.

— И в этом смысле тоже.

— Ну прости меня, был не прав, мерзавец и подлец, больше не буду. Простишь?

— Нет. — Саша гордо задрала подбородок. — Предателей не прощают.

— А если я представлю справку от врача, что у меня случилось временное помутнение сознания?

— У тебя помутнение постоянное. — Саша отвернулась. — Временными у тебя бывают только просветления. Не подлизывайся, ничего не выйдет.

— А если я на колени встану?

— Да? — Саша заинтересовалась. — Давай, вставай.

— Тогда простишь?

— Посмотрим.

— Нет, мне хотелось бы гарантий.

Саша помотала головой — в том смысле, что никаких гарантий, все по обстановке.

Василий с сомнением посмотрел на паркет, взял со стола газету, расстелил ее на полу и лишь потом, кряхтя, опустился на колени.

— Смотри, жестокая! Лучший сыщик родины у твоих ног, как половая тряпка.

— Без газетки было бы убедительнее, — улыбнулась Саша.

— И это говоришь ты, сотрудник газеты? — Василий сделал большие глаза. — Нельзя так презирать собственную работу, хотя она действительно мерзкая, здесь я с тобой согласен.

Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге возник Неволяев. Увидев стоящего на коленях начальника безопасности, он замер и широко открыл рот. Василий, скосив глаза на фельетониста, нервно затараторил:

— Божественная! Как только я увидел вас, сразу пропал. Вы — как утренняя роза, заляпанная росой. Ваши ручки, ножки, глазки… Душа моя трепещет, как чубчик на ветру. О! Не отвергайте!

— Ах, встаньте, Василий, — томно проворковала Саша, скосив глаза на Неволяева. — Не смущайте меня. Право, не знаю, что вам ответить. Мы так недавно знакомы. И пока давайте останемтесь друзьями. Нет-нет, не пугайтесь, вы милый, но… Поймите, мы должны поближе узнать друг друга.

— Да! — истерически заорал Василий. — И я о том же. Поближе! О!

— Только без пошлости! — Саша подняла глаза и как бы с удивлением посмотрела на Неволяева. — Что вам, Эдуард?

Василий, сопя, обернулся и с гневом обрушился на фельетониста:

— Опять? Что ты лезешь-то всюду? Я ведь предупреждал.

— Так кто ж знал? — Неволяев трусливо попятился. — Пардон. Резво забираешь.

— Что?! — Василий грозно поднялся с колен, и Неволяева как ветром сдуло. — Я не сильно подпортил твою репутацию, Санечка?

— Думаю, нет. Наоборот. Против слухов о моей неотразимости я ничего не имею. Заляпанная роза! Да ты, Вася, поэт. Расскажи мне про убийство. Как я понимаю, Гаврилыч спас генерального? Практически закрыл его своим телом?

— Что особенно трогательно, он, совершая свой героический поступок, ошибочно считал, что нарушает закон. Вот бывают неизвестные герои, а бывают герои в несознанке. В МУР со мной поедешь?

— Сейчас? Нет. Хочу поприсутствовать на траурном собрании. Завтра поеду, если ты не передумаешь.

— Не передумаю. Видишь, какой я добрый?

— Никакой ты не добрый, просто тебе что-то от меня надо, — улыбнулась Саша. — Ведь правда?

— Неправда, — соврал Василий. — Просто я тебя нежно люблю, вот и вся причина.

— Что тебе надо? Ну, говори! — потребовала Саша.

— Расскажи мне о Первозванном, — попросил Василий.

— Ничего себе — куда тебя занесло! — изумилась Саша. — Ты решил заняться историей христианства? Андрей Первозванный — это апостол, брат апостола Петра, проповедовал Евангелие.

— А мне сказали, что Первозванный — это такой журналист, который специализируется на разнообразных непристойных сплетнях и вымыслах. И эти, с позволения сказать, проповеди он публикует в газете «Вечерний курьер», — перебил Василий. — А в остальном — святой, конечно.

— А-а… — Саша нахмурилась. — Да, есть такой. Сволочь редкая. Действительно, специализируется на пасквилях и прочей компрометирующей заказухе.