Анна Малышева - Бессмертный грех

— Такие… хозяева жизни. Он, когда выпил прилично, вдарился в философские беседы — о смысле жизни, например. По его версии, жизнь нам дана для наслаждений.

— Для каких наслаждений? — насторожился Василий.

— Для любых. Он так и сказал. Сибарит, одним словом.

— Но ты, конечно, объяснила ему, что он не прав и что истинное счастье — в труде?

— Конечно.

— И где сейчас этот философ?

— Думаю, дома. Что для журналистов тяжело, то для коммерсантов — смерти подобно. Они же слабаки, им наши дозы — приговор. Он про маму свою мне рассказывал, она в Саратове живет. Про учебу в автодорожном институте. Про то, что собаку хочет завести.

— Болонку? Или левретку? — недоброжелательно спросил Василий.

— Почему? Добермана. Еще он очень уважительно отзывался о Пожарском — типа, он всему нас научил, он — умнейший и добрейший, чуть ли не отец родной.

— А ты бы хотела, чтобы он под шумок рассказал тебе о том, как подсыпал отраву в его пиво?

— Нет, но я ж его за язык не тянула. Так, болтали ни о чем. Он сам начал.

— Подозрительно, — мрачно протянул Василий. — Очень подозрительно.

— Да нет. Просто я ему рассказывала о Мохове, а он мне — о своем начальнике. Вполне естественно.

— А остальные двое?

— С одним весь вечер кокетничала Лиза. Ты бы видел, Васька, как он серьезно завис! Просто у ног ее ползал.

— И за коленки хватал.

— Нет, Лизу не схватишь, — с уважением сказала Саша. — У нее с этим делом строго.

— Подожди… — Василий посмотрел на Сашу внимательно. — А при чем тут Лиза? Ты что — ей все рассказала?

— Да нет. — Саша спрятала глаза. — Так случайно получилось. Просто Николай к ней приставал, а я наблюдала. А потом я смогу по-нашему, по-женски выведать у Лизы все, что было. Правильно?

— Смотри! — Василий строго погрозил ей пальцем и переключился на Лизу: — Лизавета! Я слышал, вы вчера пользовались сокрушительным успехом?

— Как всегда. — Лиза томно развернулась. — По-другому и быть не могло.

— Не могло?

— Зачем отрицать очевидное? Мною не интересуются только педики и идиоты. Собственно, и я ими не интересуюсь. А вы, милейший, надеюсь, готовы отдать мне должное?

Василий достал из кармана горсть мелочи:

— У меня только восемь рублей.

— Фу. — Лиза презрительно дернула плечом. — Ваши казарменные шуточки вызывают оскомину. Как вас только Саня терпит?

— Любая женщина инстинктивно тянется к тому, кто может ее защитить, — серьезно заметил Василий. — А я как-никак отвечаю за безопасность.

— Любых женщин не бывает, — возразила Лиза. — Все разные. И тянутся все в разные стороны. К тому же — защищать тоже можно по-разному. Настоящие защитники — это…

— …это адвокаты, — перебил ее Василий. — Те еще твари. Но вы правы, некоторые женщины их просто обожают. Не сомневаюсь, что из корыстных соображений.

— Нет, защитник в истинном смысле этого слова — это тот, кто может оградить женщину от непристойных посягательств, — возразила Лиза.

— Ну-у, это не вопрос. — Василий поиграл мускулами. — Где ваш вчерашний поклонник? Сейчас я проведу скорняцкие работы и преподнесу вам его шкурку. Или вы предпочитаете чучела?

— При чем здесь поклонники? — Лиза начала терять терпение. — Вам сто лет назад была указана цель — так займитесь наконец.

— Фельетонист? — догадался старший оперуполномоченный. — Так я его вроде приструнил.

— Приструнили? — Лиза засмеялась. — Видимо, Макаренко из вас неважный. Сегодня ночью эта сволочь в тюбетейке опять залезала ко мне в кабинет. Ну? Как вам это понравится?

— И что он спер на этот раз?

— Ничего. Потому что он, видимо, промышляет в основном пищевыми отходами. А ничего такого у меня не было. Но сам факт? Мне неприятно, что какой-то извращенец трогает своими грязными руками мои вещи.

— Вы его видели? — Василий смотрел на Лизу не мигая. — Неволяева? В своем кабинете?

— Нет. Но больше-то некому. Пока мы все… это, как сказать, поминали Гаврилыча, фельетонист шатался по коридору. Его, слава богу, не позвали, но он времени даром не терял.

— Вы хотите сказать, что в течение всего вечера никто из вашей компании не выходил из комнаты? Ни разу? — недоверчиво спросил Василий. — Пили много, а из комнаты не выходили? Ни, извиняюсь за выражение, позвонить, ни, пардон, руки помыть?

— Почему же, руки мыли. Не свиньи же, в самом деле.

— Ладно, — Василий встал, — мне пора. Лечитесь, девушки, и впредь не советую вам так злоупотреблять.

…При входе в управление Василий столкнулся с Гошей.

— Вот те раз! — Следователь разочарованно всплеснул руками. — А я еду тебя допрашивать. Ну-ка, братец, обратно.

— Допросы отменяются. — Василий взял Гошу за плечи и, развернув на сто восемьдесят градусов, втолкнул в дверь. — Потому что тактика меняется.

— Как отменяются? — Гоша попробовал вырваться. — А зачем я надел чистую рубашку и новые носки?

— Значит, так. Допросы отменены в связи с тем, что убитый, как показала экспертиза, скончался от инфаркта.

— Да ты что?! — Гоша хлопнул в ладоши. — Экспертиза показала? Ну, против науки не попрешь. Я как раз только что закончил изучать заключение экспертов. Точно! Так и написано — инфаркт. Ну и еще какие-то глупости, я на них даже внимание не обратил. Мол, смерть наступила в результате скоротечного отека легких по причине принятия внутрь сильнодействующего отравляющего вещества из разряда… не хочу даже повторять эту чушь. Наши эксперты давно раздражают меня своей мнительностью.

— Гошечка! — Василий молитвенно сложил руки. — Я должен покаяться.

— Ты?! — Гоша прислонился спиной к стене и вытаращил глаза. — Ты? О боже! Ты все-таки кого-то замочил? Хочешь, чтобы я оформил тебе явку с повинной?

— Нехороший труп я вам притащил. — Василий виновато наклонил голову. — Совсем плохой труп. И дела в Саниной редакции творятся неприятные.

— Да ладно. — Гоша похлопал старшего оперуполномоченного по плечу. — Мы уже смирились. И Леня уже отошел. И к трупу твоему мы привязались всей душой. Электрик все-таки, рабочая кость, а не журналист какой.

— Сегодня ночью пытались влезть в квартиру к их главному редактору. Тоже кое-как, непрофессионально — замок расковыряли, а дверь так и не открыли. Хотя замок несложный, я бы вскрыл на раз.

Гоша посерьезнел.

— Но что самое противное — в Санином кабинетике тоже побывали. Мохов — их главный редактор — считает, что все это происки их коллег из прежней редакции. Они же уходили оттуда со скандалом и сильно тех подставили. Если он прав, то мы имеем дело с мстителем, а это совсем плохо. Потому что отдает маниакальностью. А я, как тебе известно, по маньякам не работаю, меня от них тошнит, и я в них ничего не понимаю. Мне бы нормального убийцу с правильными инстинктами.