Анна Малышева - Бессмертный грех

Мужу она говорила одно, Крысю — другое, Левушке — третье. Да, ей приходилось врать всем, и Левушке тоже. Исключительно из гуманных соображений — чтобы не делать ему больно. Потому что он очень спокойно, даже равнодушно относился к тому, что у Ларисы есть муж, но крайне болезненно и ревниво реагировал на все, что было связано с Крысем.

Существуя в трех измерениях, Лариса не узнавала сама себя. Ей казалось, что ее больше нет, что она испарилась, исчезла, а вместо нее на свете появились три разные женщины, которые к тому же явно недолюбливают друг друга.

— Вот было бы здорово, — сказала она однажды Левушке, — если бы можно было раздвоиться и быть одновременно и там, и тут. А то катастрофически не хватает времени.

— Ничего бы не вышло, — не согласился Левушка. — Потому что одна из твоих половинок вскоре начала бы завидовать другой.

— И какая — какой? — кокетливо спросила Лариса. — Как ты думаешь?

— Я не хочу об этом думать, — серьезно ответил Левушка. — Для меня это неподъемные мысли. Тут недолго и озвереть.

— Озвереть? — не поняла Лариса.

— А как ты полагаешь? Приятно быть последним в очереди?

— Это смотря с какой стороны считать. — Ларисе хотелось утешить Левушку, но он помрачнел еще больше.

— Я знаю только одно — никто не должен подталкивать тебя в спину и принуждать принять то или иное решение. Выбирай сама, думай, взвешивай.

Выбирать Лариса не любила. Выбрать одно, значит, лишить себя другого. А зачем, спрашивается?

— Что тебе подарить на день рождения — свитер или джинсы? — спрашивала мама пятнадцатилетнюю Ларису. Ничего хуже такого вопроса придумать было просто невозможно. И нетерпеливое ожидание дня рождения сменялось слезами и обидой. Зачем спрашивать? Зачем заставлять мучиться? Подарила бы то, что сочла нужным, и Лариса радовалась бы подарку, а теперь, глядя на джинсы, она будет думать только о том, что и свитер ей нужен позарез.

Да и как можно выбрать, если все такие разные? Муж — надежный и сильный. Крысь — неудобный и опасный, но он самый лучший на свете любовник. Левушка — нежный, преданный и все понимающий, с ним так легко и так приятно. Вот и выбери здесь…

Труп нашел дворник, который решил прибраться в нашем редакционном дворе. И в зарослях кустарника неизвестного сорта и непритязательного вида обнаружил мертвого мужчину.

У дворника оказались на удивление крепкие нервы — страшная находка его ничуть не испугала. Обнаружив труп, он принял единственно верное в такой ситуации решение, а именно — зашел в дверь первого попавшегося учреждения, которым оказалась наша редакция, и попросил разрешения воспользоваться телефоном. Вахтер любезно ответил, что у нас редакция газеты, а не главпочтамт, и посоветовал позвонить из автомата. На что дворник заявил, что уж кто-кто, а он-то знает, что ни одного исправного автомата в округе нет, а позвонить нужно срочно, причем в милицию. Вахтер забеспокоился и задал резонный вопрос: «А что случилось-то?»

Через пять минут информация о найденном трупе дошла до руководства редакции и до Коновалова.

Вахтеру строго-настрого велели молчать и не сеять панику в рядах и без того взвинченных сотрудников газеты, а мы — Мохов, Пожарский, Вася, дворник и я — отправились к месту преступления. Дворник, мелко семеня рядом с Васей, гордо бил себя кулаком в грудь и в десятый раз повторял:

— Это я нашел его, я нашел… Сам нашел. Я.

Сначала Вася понятливо кивал, но в конце концов хвастовство работника метлы и совка его разозлило:

— Ты что — претендуешь на двадцать пять процентов, следопыт?! — гаркнул он.

— Что? — не понял дворник. — На сколько?

— Нашел — и молодец, — отмахнулся Вася. — Прими мои поздравления.

— Да ладно, — засмущался дворник. — Нашел и нашел, дело-то нехитрое.

— Побольше тебе таких находок, дорогой, — пожелал добрый Вася.

…Телогрейка, грязные брезентовые штаны, немыслимая облезлая ушанка… Представляю, как негодовали бы кролики, если бы им сказали, что этот головной убор сделан из их симпатичного меха. Да, таким мехом может похвастаться только старая мышь, не раз переболевшая стригущим лишаем. Неподалеку от трупа валялась грязная авоська с тремя старыми книгами со штампом библиотеки номер 15. Старший оперуполномоченный присел на корточки рядом с трупом и, брезгливо закатав рукава, принялся изучать содержимое его карманов. Карманы, все как один, оказались пусты, если не считать двух найденных окурков и хлебных крошек.

— Да-а, — протянул Вася спустя минуту, — бедность, конечно, не порок, но не до такой же степени.

— Так ограбили небось, — предположил догадливый дворник.

— Несомненно, — кивнул Вася. — Человека такого вида ни один приличный грабитель не пропустит. От него за три версты разит достатком.

— Понятное дело — разит, — кивнул дворник. — Они ж не моются совсем.

— Зачем такого убивать? — сам себе задумчиво сказал Василий.

— Ну раз убили, так, значит, и ограбили, — стоял на своем дворник. — Понятное дело.

— Ты вот что, мыслитель, — распорядился Вася, — иди-ка на лавочке отдохни. Мы тут сами разберемся.

Дворник покорно поплелся к лавке, обиженно оглядываясь и вздыхая.

— Зачем ты его обидел? — спросила я. — Он тебе такую классную версию подсказал…

— Куда уж лучше! — Вася со злостью сплюнул. — Просто прелесть, ежики зеленые! У меня складывается впечатление, что мы имеем дело с маньяком. А ты знаешь, как я их не люблю. И куда, скажи мне, я дену столько трупов?! Меня же Леонид с Гошей живьем сожрут. Хороший отпуск ты мне устроила!

— А тебе никто не обещал санаторно-курортного лечения, — вяло огрызнулась я.

На самом деле Васю было жалко. Как ни крути, а он чувствовал себя виноватым, причем перед всеми.

— Ладно, Васенька, выкрутимся. — Я присела рядом с ним. — И потом — с чего ты взял, что этот труп имеет отношение к нашим делам?

Из переулка донесся звук сирены, и тут же во двор въехала милицейская машина. Из нее выскочили трое оперативников из местного отделения, строго оглядели нас и неприязненно — труп бомжа.

— Филипп, — констатировал один из них. — Допрыгался.

— Хороший знакомый? — спросил Василий.

— Вопросы здесь задаем мы, — цыкнул на него старший из оперативников. — Понятно?

— Ну, это как сказать. — Василий вынул из кармана муровское удостоверение. — Ничего не имею против ваших вопросов, но уж и вы мне, ребятки, не хамите.

Оперативник вытянулся в струнку:

— Виноват, товарищ капитан, не знал.

Пожарский и Мохов с уважением посмотрели на Василия.

— Знакомый? — повторил вопрос Василий.

— Знакомый — мягко сказано. — Главный артист района.

— Артист? — Вася с сомнением посмотрел на мертвого бомжа.