Ирина Левит - Занавес, господа!

Километра через два я увидел то, что искал, — едва заметный из-за бурно разросшейся травы съезд с обочины, который тут же исчезал в лесу. Мне пришлось переждать штук десять автомобилей, несущихся в обратном направлении, пока удалось пересечь шоссе и направиться по дороге, которую правильнее было бы назвать тропинкой. Но машина по ней могла двигаться. Непонятно, кто и зачем проложил здесь путь, но было вполне понятно, что ездили здесь разве что по праздникам и в абсолютно сухую погоду: даже маленький дождик превратил бы это подобие дороги в смесь травы и непролазной грязи.

Я ехал черепашьим шагом, тщательно стараясь не разбить днище о кочки и не напороться шинами на валявшиеся сучья. Моя "Тойота", конечно, не юная девушка, однако и не настолько стара, чтобы отправиться к праотцам с чувством насыщенно прожитой долгой жизни. Ее японским родителям и в голову не приходило, что ее путь может оказаться столь тернист, однако она уже попривыкла к суровой российской земле, так что вела себя без особого нытья. Тем не менее мне не следовало терять бдительность. Я и не терял, все дальше удаляясь от шоссе в непонятном направлении.

Лес закончился как-то неожиданно и довольно быстро, словно взяли все деревья и ножом срезали, а дальше — чистое поле. И в этом поле стояло большое приземистое здание, разделенное на три части. Среднюю часть этого сооружения, похожего то ли на ангар, то ли на амбар, выстроили, вероятно, давно и без всяких претензий на эстетику: бурые, местами обломанные кирпичи кое-как лепились друг к другу с помощью цементных лохмотьев. Зато с двух сторон ангар подпирали пристройки из новеньких розовых кирпичей, подогнанных почти с ювелирной точностью. Все это напоминало поставленный на попа сэндвич с румяными свежими хлебцами и основательно подгнившей начинкой.

Я подъехал к задней пристройке, на которой не было никакой вывески. Зато вывеска была на противоположной стороне здания, с моей стороны она читалась как полная абракадабра — ЯАКСРЕТСАМОТВА. Понятно, что все это совсем не предназначалось для идиотов, которые "срезают" несколько километров по прямой, но по кочкам и сучьям. Нормальные люди, подъезжающие сюда по асфальтированной дороге, легко могли прочитать — АВТОМАСТЕРСКАЯ. Я не стал уподобляться нормальным людям и, оставив машину около заднего крыльца, толкнул металлическую дверь черного хода. Она поддалась легко, совершенно бесшумно, открыв путь в крохотную прихожую, где не было ничего, даже окон, зато на полу лежал резиновый коврик. Я толкнул следующую дверь и очутился в большой, очень чистой комнате, обитой деревянными панелями. Даже беглого взгляда хватило, чтобы оценить заботливое отношение хозяина мастерской к бытовым удобствам своих работников. В комнате стояли стол, диван, два кресла, удобные стулья и импортный телевизор — все достаточно новое. В правом углу виднелся проем, я заглянул туда и обнаружил хорошо оборудованную кухню. В левом углу была дверь, неплотно притворенная, и я опять же поддался любопытству, глянув в щелочку. Судя по всему, здесь начиналась сауна. Я, правда, сумел рассмотреть только большой стол с самоваром и часть двери, которая, вероятно, вела в парилку — из глубины слышались невнятные голоса и шум душа.

Я тихонько вышел из комнаты отдыха и оказался в следующей комнате, оборудованной кабинками для одежды. На пороге опять же лежал резиновый коврик. Похоже, Пак в своей любви к аккуратности не уступал приятелю Хану. Я бы не удивился, если бы, толкнув дверь, ведущую из раздевалки, очутился еще в каком-нибудь помещении, предназначенном, например, для мытья сапог. Но я наконец попал в тот самый ангар-амбар со старыми кирпичными стенами, который и служил мастерской. Здесь стоял десяток машин самого разного вида — от уже с иголочки до разобранной по самые колеса.

Поначалу мастерская показалась мне безлюдной, но на всякий случай я пристроился за вентиляционной трубой, которая начиналась прямо у двери. И сделал это весьма кстати. Откуда-то издали, буквально из-под земли, раздался голос.

— Эй, Леха, ты сегодня опять допоздна?

Метрах в десяти от меня послышался лязг металла, после чего из-за полуразобранного "Форда" высунулся парень — ну точь в точь родной брат Варвары, только еще рыжее, кудрявее и веснушчатее.

— He-а… сегодня раньше уйду, — отозвался он. — Я и так уже две недели торчу здесь до ночи.

Из-под земли — я, наконец, сообразил, что из смотровой ямы — послышалось гоготание.

— Так ты за то хорошие бабки имеешь!

— Ага, — добродушно согласился рыжий Леха, — свадьба никак. Нужно.

— Для свадьбы, — снова гоготнул невидимка, — кое-че другое надобно. А ты тут щас перенапряг получишь.

На сей раз хохотнул Леха.

— Выдюжу. — И добавил одобрительно: — А Пак, он молодец, платит по честному. — После чего снова скрылся за машиной.

Значит, Леха две недели здесь до ночи торчал, отметил я и подумал, что чем черт не шутит. Я вышел из укрытия, предварительно громко хлопнув дверью. Тут же, как по свистку, из-за машины справа показались рыжие кудри Лехи, а из смотровой ямы слева — чернявая голова его напарника.

— Эй, ты кто? — крикнул чернявый.

— Клиент, — сообщил я.

Леха подошел ко мне.

— А почему оттуда? Клиенты, они к нам с другой стороны.

— А я так приехал, — сказал я по-свойски. Леха посмотрел на меня с сомнением. — По той дороге, напрямик, через лесок.

— Ну, даешь! — вновь подал голос чернявый. — По той дороге никто и не ездит. Разве что сильно кому захочется, чтобы ему потом машину долго ремонтировали.

— А я ничего, проехал. Где наша не пропадала!

И чернявый, и рыжий посмотрели на меня с осуждением мастеровых людей, вынужденных иметь дело с нерадивым, да к тому же самонадеянным ездоком. Хотя, положа руку на сердце, такие для них — самый смак, вечный источник работы и денег. Но парни об этом, похоже, не подумали. В былые времена в газетах им обязательно бы приписали рабочую гордость.

— Мне вообще-то Пак нужен, — уточнил я.

— Это запросто. — Леха кивнул на дверь в противоположной стороне мастерской, но, по всей видимости, не проникся ко мне доверием, потому что, с секунду потоптавшись на месте, двинулся вперед со словами "Пошли, отведу".

Он вывел меня из мастерской в очередную маленькую прихожую с очередным резиновым ковриком и, критически глянув на мои ботинки, скомандовал:

— Вытереть ноги надо. — При этом сам он тщательно вытер свои кроссовки о пупырчатую резину. Я, следуя примеру, тоже несколько раз шаркнул подошвами.

Леха провел меня в комнату, похожую на холл, ткнул пальцем в одну из четырех закрытых дверей и, сообщив, что здесь я найду Пака, исчез, не попрощавшись.

В отличие от Виктора Хана Семен Пак был толстый, широколицый, улыбчивый и словоохотливый. Меня он встретил как родного бурными восклицаниями: