Ирина Левит - Занавес, господа!

— Все в порядке. Голова цела, мозги работают.

Кажется, я опять скатывался на игривый тон, который в данном случае был совершенно неуместен. Впрочем, Валерия это, похоже, и не заметила.

— Я не вижу смысла в твоем визите, — сухо сказала она. Я укоризненно покачал головой: дескать, вы же знаете, мадам, что я все равно никуда отсюда не уйду, ибо такова моя объективная нужда и скорбная участь. Валерия поняла меня без слов и обреченно вздохнула.

— Ну что ж, коли ты пришел и не намерен уходить, то лучше пройдем в мою комнату.

Я тоже считал, что это лучше. По крайней мере, привычнее.

— Что тебе опять нужно? — Валерия успела сесть в то самое единственное кресло, после которого я не по своей воле прилег на пол у балкона, так что я без особых сожалений выбрал стул. Тахта мне тоже показалась дурным знаком — на ней, правда в моей квартире, мы уже посидели со скандальными последствиями.

— Нужна твоя помощь, — сказал я. Валерия усмехнулась. — Не мне. На такую милость рассчитывать не приходится. Я предлагаю тебе помочь Поспелову.

— Обвинить его в убийстве?

Она снова усмехнулась, на сей раз с откровенным презрением, предназначенным, разумеется, не Поспелову. Но я не обиделся — стоит ли обижаться на растревоженную женщину?

— Отнюдь. Я предлагаю тебе помочь избежать крупного скандала, от которого вся ваша компания разлетится в осколки. И это не только связано с убийством.

Я сказал немого больше, чем следовало, но я представил, что будет, если все узнают об отношениях Кости и Марины Ивановны, о машине Кавешниковых, о пропавших деньгах, о сыне Витимовой и фотографии Потоцкого. Валерия насторожилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Послушай меня внимательно. — Я постарался быть как можно убедительнее. — Я действительно считаю: ты видела, что произошло в ту ночь на кухне в квартире Кавешниковых. Может, ты видела не все. Но ты видела Поспелова и Потоцкого. И… — Валерия вскинулась, но я опередил. — … не надо сейчас ничего говорить. Ты пока послушай. Если Костя убил Глеба, а все, как ни прискорбно, похоже на то, мы это рано или поздно докажем. Это было спонтанное убийство, среди вас нет таких идиотов, чтобы заранее придумать столь рисковый до глупости сценарий, а при спонтанном убийстве всегда остаются хвосты. Следовательно, мы все докажем. Даже… — Валерия опять попыталась запротестовать, но я снова опередил. — … если заявишь, что убийца — ты сама. Потому что это тоже придется доказывать. Но доказывать можно по-разному. Можно двигаться осторожно, не задевая ничего лишнего, как между клумбами, а можно идти напролом через лес. Так вот, если придется идти через лес, щепки полетят в разные стороны. Ты понимаешь, о чем я?

— Но я не видела, чтобы Костя убивал Глеба!

— Тогда скажи: что ты видела?! Может, это действительно не Поспелов! Я ведь тебе сказал: похоже, что это он. Но я ведь тебе не сказал, что это однозначно он. И если это не Поспелов, помоги мне это доказать!

Валерия вздрогнула и уставилась на меня таким сверлящим взглядом, что мне показалось, будто у моего лица заработала бормашина.

— Хорошо, — сказала она вдруг тихо и на удивление спокойно. — Ты, наверное, действительно очень хороший детектив. И… — Она покачала головой, но почему-то с сожалением. — … нормальный мужик. Только слишком красивый и самоуверенный. Но, в общем, не в этом суть. Ты все правильно высчитал — и про мою ложь о Глебе, и про мое отношение к Косте, и… да почти про все. Моя сумка действительно лежала в ванной, когда я пошла за записной книжкой, но тогда я ничего не заметила. Возможно, в кухне тогда никого и не было. А когда я, продиктовав Ольге адрес, вернулась, чтобы положить книжку назад в сумку, мне показалось, что на кухне кто-то вскрикнул. Негромко так вскрикнул, но испуганно. Я удивилась и заглянула на кухню. И увидела Костю, который стоял ко мне спиной, склонившись над Глебом. Глеб лежал лицом вверх, но я увидела только его голову и плечи. Там ведь у кухни конфигурация неровная, к тому же рядом с дверью холодильник… в общем, тела видно не было.

— То есть со стороны двери можно было разглядеть только голову и плечи? — уточнил я.

— Да. — Валерии эта деталь явно казалась мелочью.

— В первый момент я даже не поняла, почему Глеб лежит.

— Разве ты не увидела рану на его голове? — вновь перебил я.

— Нет, я даже хотела зайти на кухню и спросить, в чем дело, но тут Костя… — Валерия содрогнулась. — … приподнял голову Глеба, повернул и я увидела рану… и кровь…

— Где была кровь?

— Кажется, на полу… И еще, по-моему, на тумбе, где у Кавешниковых кастрюли хранятся…

— Это та, где рядом на стене часы висят?

Валерия кивнула.

— По-моему, Глеб как раз около тумбы и лежал. Наверное… Хотя я не могу сказать точно… Я очень растерялась…

— А где лежал молоток?

— Я его вообще не видела! Я очень удивилась, когда его нашли в кустах и на нем была кровь. Хотя… — Она сникла.

— Может, я его просто не заметила… — И тут же добавила с горячностью. — Но у Кости в руке я бы его заметила непременно! Поверь мне! Это у Глеба в руке была газета. Но потом… — Валерия подняла на меня удивленные глаза. — … да, потом, когда мы нашли Глеба, когда мы все собрались на кухне, у него в руках… ничего не было.

Я мог, конечно, развеять ее удивление, но вместо этого спросил:

— Почему ты не окликнула Поспелова?

— Почему? — Валерия глубоко и горько вздохнула. — Потому что я поняла, что Глеб убит. А Костя стоит рядом. Я не боялась Кости. Я боялась, что это он убил.

— Не бойся. — Я погладил ее по тонкому и холодному, как у мертвой, запястью. — Он не убивал.

Валерия вдруг вскинулась, обхватила меня за шею и прижалась к щеке — совсем не так, как было уже однажды. Я не стал обнимать ее в ответ. Ей ведь этого не требовалось. Это был порыв без всякой корысти.

В классической детективной пьесе все было бы красиво. Вся компания собралась бы в доме Кавешниковых и мы, замечательные расследователи-исследователи, ткнули бы каждого — ну, почти каждого — в их грехи. А под конец картинно сообщили кто — убийца.

Но собралась совсем другая компания — я, Погребецкий и наш шеф и отец родной Гена Кирпичников. Загорелый и измотанный отдыхом, Гена с кайфом расслаблялся в своем рабочем кабинете и почем зря ругая нас за то, что мы пахали тут в поте лица совершенно бесплатно в то время как он мучился на морском курорте за большие деньги. Но я думаю, его просто жаба задавила — как же, обошлись без него! Но если без подколов, Гена мужик объективный и нас взаправду ценит. Когда Иван Земцов ему нас нахваливал, даже сказал, что все это — главным образом наша заслуга (Иван тоже мужик объективный), Кирпичников удовлетворенно хмыкал: дескать, он и не удивлен вовсе.