Ирина Левит - Занавес, господа!

— В принципе — да, — скромно согласилась я, воздав должное собственной наблюдательности. — Мы, Гена, хотели Костю спровоцировать. Ведь человек, которого тайком приводят на место преступления и заставляют проделать примерно то же самое, что он уже делал, но считает, что это никто не знает, должен как-то проявиться. Мы так считали. И Костя проявился. Например, никак не мог открыть дверцу часов. Там запор с секретом, на штырек надо надавить. Игорь видел, как Сергей Павлович это делал. А закрываются они просто — набросил крючок и все. А Костя, который, по нашей версии, корпус часов однажды открывал, почему-то не знал про секрет со штырьком. Зато когда корпус все же открыл, и я попросила пошарить за маятником, сразу брякнул про тайник. То есть было похоже, что в корпус часов он залезал, но его не открывал. А значит, в ту субботнюю ночь, когда Поспелов решил в тайник залезть, дверцу от корпуса часов открыл не он. Вполне возможно, что к моменту появления Кости на кухне, тайник уже был открыт.

— Представляете, если бы кому-то пришло в голову снять тогда отпечатки пальцев с этих часов? — сказал Игорь и сам же пресек полет собственной фантазии. — Но там наверняка все отпечатки были стерты, как и на молотке, да и вообще никому в голову не могло прийти, что в этих часах может быть хоть что-то интересное помимо их старины.

— Также как и в табуретке, — добавила я. — Прежде чем залезть на табуретку, Костя проверил, не шатается ли она. Но проверил не сразу. Уже ногу занес, а потом его вроде как осенило и он стал ее, табуретку то есть, дергать. И ведь есть у Кавешниковых табуретка со сломанной ножкой, я сама с нее потом чуть не свалилась. Но она стояла в дальнем углу, чтобы, наверное, на нее кто-нибудь не сел ненароком.

— А в ночь убийства, — уточнил Игорь, — она стояла чуть ли не посреди кухни. Потому что на нее Марат Грумин наткнулся. Я это хорошо помню.

— И вот мы с Игорем подумали, — сказала я, — откуда Костя про эту табуретку знал? Ну, допустим, откуда знал — не очень важно. Но с чего вдруг вспомнил? Ведь это в том нашем с ним авантюрном визите к Кавешниковым было такой мелочью! А он вспомнил. Да причем не раз. Да причем как! Когда в один из моментов Костя ко мне резко обернулся, и табуретка, вполне нормальная табуретка, на которой он стоял, слегка покачнулась, Костя жутко перепугался. Будто его с моста кто хотел столкнуть. И еще посмотрел куда-то вниз, туда примерно, где тумба стоит, и глаза у него стали дикие. А потом Валерия, сама того не зная, исключительно ради спасения Поспелова…

— … его и спасла. — вставил Игорь. — Когда она соизволила заговорить, сама все по местам и расставила. Валерия рассказала, что, очутившись у двери кухни, она увидела только голову и плечи Потоцкого, а рану на его виске она не увидела. То есть лежал Потоцкий рядом с тумбой головой к окну и лицом вверх. Причем, по словам Валерии, и на тумбе, и рядом на полу была кровь. А когда компания обнаружила Потоцкого и когда меня Варвара привела на кухню, то еще около двери я увидел Потоцкого что называется во весь рост. Причем лежал он посреди кухни головой к двери и лицом вниз. И никакой крови на тумбе или рядом с тем местом, над которым висят часы, в помине не было.

— А если Валерия хотела сбить тебя с толку? — спросил Гена.

— Она уже пыталась. Другим способом. Она даже Варвару пробовала задействовать… На поминках, кажется? — Я кивнула. — А если бы хотела морочить мне голову именно так, не молчала бы, как партизанка.

— И вот тогда стало ясно, — сказала я, — откуда взялся левша. Этот левша покоя не давал. Эксперты же сказали: удар был нанесен по левому виску сзади. Нанести правой рукой такой удар под таким углом невозможно. Но я-то знала: никто в нашей компании не ценил левую руку больше правой.

Как говорил мой отец, женитьба — это перст судьбы. Он женился в первый и последний раз на моей маме в тридцать три года, а развелся, когда мне было пятнадцать лет. Вероятно, перст повернулся в другую сторону. Мне тридцать лет, но свадебный торт для меня еще не испекли. Это, наверное, тоже перст судьбы. Я размышлял об этом, потому что думал о Глебе Потоцком. Тот тоже перебрался за тридцатник в одиночку, а потом решил, что дальше надо двигаться вдвоем в уютное семейное гнездышко. Но перст взял и показал в сторону ночного бара.

Когда спустя почти неделю, залечив полученные в потасовке ссадины, Глеб явился субботним утром к Кавешниковым отдать долг, он к своему ужасу обнаружил то, что не успели заметить его будущие родственники, — выхваченную из свежего номера газеты "Досуг" страницу, на которой был запечатлен он, уважаемый театральный критик и любящий жених Глеб Потоцкий, с перекошенной физиономией и девицей легкого поведения. Если бы Сергей Павлович завернул деньги в другую страницу, у Глеба был бы шанс под каким-нибудь предлогом газету забрать. Но не будешь же кричать: "Нет, нет! Не сюда, отдайте мне!" Только абсолютный чурбан не заинтересуется: в чем собственно дело? Опять же, возьми Сергей Павлович другую страницу, Потоцкий мог узнать о своей фотографии уже тогда, когда ее обнаружили бы Кавешниковы.

Случайность? Конечно, случайность. И визит в бар, и девица, и драка, и фотокорреспондент, и газета, в которую завернули деньги, — все случайность, но она могла обернуться для Потоцкого большой неприятностью. По меньшей мере трудными объяснениями, после которых все равно остается ощущение прилипших комков грязи.

Потоцкий шел на вечеринку к Кавешниковым, точно зная, что будет делать. Он купил тот же самый номер "Досуга", вытащив из него совершенно, на его взгляд, нейтральную страницу. Он рассудил вполне логично: если Кавешниковы, не глядя, распатронили непрочитанную газету, отложив лишь программу телепередач, значит, сама газета их мало интересует, и они не заметят, что вместо одной страницы в тайнике лежит другая. Да и сам тайник на то и существует, чтобы в него не лазали каждый день. А со временем никто и не вспомнит такую мелочь, как газетная страница. Потоцкий, разумеется, никак не мог предположить, что в тайник залезут довольно скоро и подмену обнаружат — лишь потому, что Веру Аркадьевну заинтересовала статья про гипертонию.

А в тот субботний вечер Потоцкий ждал звонка Ольги. Но не только для того, чтобы поздравить невесту с днем рождения, но и, пока все будут торчать у телефона, улучить пару минут, вполне достаточных, чтобы подменить газетные страницы.

Поначалу ему повезло. Ольга сообщила, что звонит бесплатно, все засуетились, рассредоточились по комнатам, нависли над телефонами, и Глеб, наговорив невесте все, что хотел, исчез на кухне никем не замеченный. Но потом ему не повезло. Чтобы добраться до часов, ему надо было на что-то взобраться, а из четырех табуреток, стоящих на кухне, он умудрился выбрать ту, у которой была расшатанная ножка. Впрочем, он это сначала не заметил. Он открыл тайник, поменял газетные страницы и уже стал засовывать назад за маятник пакет, но тут услышал за спиной возглас Кости Поспелова: "Что ты делаешь?!" От неожиданности Глеб резко развернулся, табуретка качнулась, ее ножка поехала в сторону, и Потоцкий полетел вниз спиной — прямо левым виском на угол тумбы, обитой жестью.