Ольга Чайковская - Болотные огни

- Бабы! - крикнул было он, но в этот миг его внимание привлекла странная короткая женщина, которая смотрела на него с глубокой верой и вместе с тем с какой-то просьбой, только что не с мольбой. - Ну хотя бы ты, - продолжал он, - не можешь ли раздобыть мне утюг с горячими углями?

В толпе раздался удивленный ропот, но Нюрка тотчас повернулась и побежала.

- Будем снимать след, - тихо на ходу бросил Берестов Рябе, словно они каждый день только и делали, что снимали отпечатки со следа.

На самом деле они должны были произвести эту операцию первый раз в жизни. Впрочем, это было не такое уж и сложное дело: в сухой след (утюг нужен был для того, чтобы высушить сырой песок) выливали гипсовый раствор, а через некоторое время, когда гипс начинал схватываться, в него, для прочности, клали кусочки проволоки.

Осмотр двора не дал результатов - на траве не было видно следов. Берестов собирался уже входить в дом, когда со всех ног прибежала Нюрка, настолько озабоченная, что не слышала смеха, которым была встречена ее нелепая фигура с утюгом в руке. Понимая всю значимость своей особы, она, не глянув, пробежала мимо милиционера и направилась прямо к Берестову.

Послюнив палец, Нюрка приложила его к утюгу. Тот коротко зашипел.

Берестов оглянулся. Милиционеры были заняты тем, что сдерживали толпу у ворот и следили за мальчишками, пытавшимися проникнуть через изгородь; Ряба был нужен при осмотре.

- Пойдем, - сказал он Нюрке и повел ее за дом, где был след. - Держи утюг вот над этим следом, только не дотрагивайся до него. Поняла?

Нюрка кивнула, сейчас же присела на корточки и замерла, держа утюг вершка на три над землей. Берестов посмотрел на нее, усмехнулся и пошел в дом. Он послал Рябу за проволокой, а сам сел разбирать бумаги, выброшенные из шкафа и разбросанные по полу. В окно ему была видна Нюрка, по-прежнему сидевшая на корточках с утюгом в руках.

Он возился довольно долго, когда вспомнил про нее. «Окостенела, должно быть, от усердия», - подумал он и вышел во двор. Она действительно так же сидела на корточках и так же держала утюг, но по щекам текли слезы.

- Ты чего?

- Девушку жалко… - шепнула Нюрка и поджала дрожащие губы.

- Вот оно. что! - Берестов с интересом посмотрел на нее и оказал: - Давай утюг, спасибо, что помогла. Пойди, отдохни.

Нюрка с трудом выпрямилась и побрела к воротам. Какая веселая бежала она тогда с утюгом и как тихо брела сейчас!

- Послушай, - вполголоса окликнул ее Берестов, - не говори никому, что ты здесь делала. Просто мне помогала - и все.

Нюрка кивнула головой, лицо ее просияло. «Немного же тебе нужно, простая ты душа», - подумал Берестов.

- Не забудь утюг… - сказал Ряба.

Он уже ждал Дениса Петровича с проволокой и плоскогубцами. Они начали снимать след.

Не без важности вынул Денис Петрович из своей сумки пакет с гипсом, - теперь, начитавшись литературы, он, невзирая на смешки Водовозова, брал с собой на задание разные вещи; воск, бумагу, краску, порошок алебастрового гипса - и, видно, не зря. Оставив Рябу сидеть около следа - слепок нельзя было вынимать по крайней мере до вечера, - Берестов отправился в больницу, куда увезли сторожа.

К его удивлению, старик не только пришел в себя, но и был весьма словоохотлив. Он с готовностью рассказал Берестову то, что успел уже по нескольку раз рассказать врачу, нянькам и соседям по палате.

Он собирался как раз попить чайку, когда услышал за спиной шум, однако оглянуться не успел, потому что кто-то схватил его за шею. Он, должно быть инстинктивно, втянул голову в плечи, рука бандита соскользнула, после чего старик изо всей силы ее укусил, кажется, выше кисти. Потом в голове его «возник гром и блеск», и больше он ничего не помнит.

- Так укусил, говоришь? - спросил Берестов.

- Цапнул, тудыть его! - восторженно крикнул старик, ерзая по постели. «Что-то мне сегодня везет»,- подумал Денис Петрович, усмехнувшись, и достал из сумки кусок воска.

- А ну покажи, как цапнул, -сказал он, протягивая воск, - и до крови, как ты думаешь?

- Да уж на совесть, - хвастливо подтвердил старик.

В розыске Берестова ждали напуганные члены правления - им нельзя было показаться на улице: в городе бушевали слухи, повсюду говорили, что правление ограбили сами кооперативщики, дабы скрыть следы собственных хищений. В лавках «красных купцов» стояло сплошное ржание. Бабы на фабрике плакали.

- Был в магазине у Кутакова, - рассказывал один из сотрудников, - мука в полтора раза, сахар в полтора, чай вдвое. «Не хотите, говорит,- берите в своей кооперации. Там у вас народ честный. Бессребреники». А кругом приказчики - ха-ха-ха.

Городские старухи неистовствовали.

Они собирались обычно около церкви. Правда, церковь была закрыта, утварь ее продана в двадцать втором году в пользу помгола (помощи голодающим), колокола отосланы на завод, а помещение, как мы знаем, отдано под клуб, однако это не мешало старухам собираться, только не в самом здании, а во дворе. Здесь они шипели вслед «совбарышням» сих стрижеными головами и юбочками до колен, ругали священников-«обновленцев» и все вместе ждали дня страшного суда и прихода антихриста - такие старухи во все времена ждут конца света и прихода антихриста.

В беседах с ними Анна Федоровна омывалась душою и теперь шла с церковного двора в самом покойном состоянии духа. Нюрка сделала было попытку укрыться в ближайших воротах, но Анна Федоровна сама ее окликнула.

- Ну что, - сказала она, даже не поздоровавшись, - Левка-то, выходит, парень не простой.

Нюрка не выдержала.

- Теть Нюш, господи! - взмолилась она. - Ты же знаешь, ты все знаешь!

Анна Федоровна смотрела на нее со снисходительной улыбкой.

- Знать -не знаю, а догадываться - догадываюсь.

- И про кооперацию знаешь? И про девушку?

- Все может быть.

- Теть Нюш, миленькая, вы же с начальником знакомы, вам же ничего не стоит - зашли как бы в гости, а сами как бы невзначай и сказали бы, вроде и оказали, вроде и нет…

- О как, о как, - насмешливо сказала Анна Федоровна. - Больно хорошо.

- Ну а мне бы сказали?

Анна Федоровна посмотрела на нее хитро и стала медленно грозить пальцем, темным и сухим.

Однако Нюрке уже было не до нее: она увидела самого Кутакова. Здоровенный купец-старообрядец в дремучей бороде стоял перед церковными воротами. Он стоял, широко расставив кривые ноги в сапожищах и навалившись грудью на палку и :на скрещенные руки: он читал клубную афишу. С ним было трое его приказчиков.

- Спектакля в субботу, - доложил он своим, - сбор в пользу красной кооперации.

Кругом рассмеялись.

- Может, пойдем? - услужливо подыграл один из приказчиков.

- Рад бы, да некогда: в субботу мы сперва-наперва в баню пойдем, потом, подзакусимши, лошадок заложим и отправимся в Новое село обедню стоять. А там, глядишь, и за стол пора. У нас, слава Христу, есть чем закусить и без кооперации.