Ольга Чайковская - Болотные огни

Ну, Денис Петрович, навалилась на меня тоска. Такая это была тоска, ну - камень на сердце. Так я и знал, хотя себе и не признавался, что никого в корпусах не будет.

Когда вернулся я домой, она была уже у меня. Конечно, я мог, ничего не говоря, проследить за нею и узнать все, что мне нужно. Но я не мог бы следить за ней. Я просто спросил у нее.

Мне не нужно было ответа - по лицу ее, по тому, как упала она на постель, по тоске своей понял я, что все пропало.-Это значит, что так решила она меня спасать от бандитов.

Я, Денис Петрович, света белого невзвидел. Стоял я, помню, над ней и думал: «Пристрелить тебя мало», а хотелось ее в одеяло закутать - дрожала она, как мокрый щенок. «Ты же погубила меня, говорю, теперь мне только одна дорога - смерть». А ив самом деле - разве не так?

Я уже раньше замечал, что с нею неладно. Сперва я думал, тоска, что нападает на нее, это из-за моей работы, - каждый раз, что я уходил на задание, она начинала метаться; я потом даже стал маленько подвирать. Но потом пошло Хуже: она сделалась странная какая-то, то веселая, а то просила меня ее оставить. Это стало прямо идея какая-то, что я должен ее оставить. Только потом понял я, что это была ее попытка меня спасти. Раз даже хотела уехать. А с летом какая-то тихая стала. Это только в письме получается так связно, а на самом деле виделись мы урывками, я целыми сутками пропадал.

Я и потом никогда не спрашивал у Маши, как она попала к ним в руки (они звали ее Муркой), - об этом с ней и заговаривать было нельзя. Она не говорила, и я не пытал, но подозреваю, что через отца: ее отец, белый офицер, был расстрелян нашими, и, наверно, Левка знал об этом. Не раз заводил я разговор, что у нас дети за отцов не в ответе, она мне не верила. Впрочем, дело делалось постепенно, мышеловка расставлялась загодя, а захлопнулась она, когда приехал Левка.

Как я потом понял, дело обстояло так: Левка требовал от нее - подумать страшно, что она, такая слабая и несчастная и, что греха таить, немного сумасшедшая уже, была в руках Левки, - чтобы она заставила меня работать на банду, грозя, что убьет меня. И вот глупым умишком своим она рассудила меня спасать и делала все, чтобы я с бандитами не встретился. Но очень скоро она убедилась, что меня-то она спасает, а другие люди от этого гибнут.

Это произвело на нее ужасное впечатление. По-моему, она свихнулась как раз на этом. «Я несу с собою смерть, говорит, теперь и ты должен умереть». Чем, скажи, Денис Петрович, чем я мог ее утешить? Ведь дело было сделано? Хотел я того или не хотел, вас всех я предал и дело наше предал.

Как же я тогда работал! Думал, бандитов голыми руками брать буду, лишь бы замолить грехи. Да что уж там!

Не стану говорить тебе, как я жил, как встречался с тобою, как в глаза тебе глядел, как приходила ко мне Маша. Видел бы ты ее - махонькая, жалкая такая, как мышка. Я говорю ей: «Уедем, я тебя спрячу, сберегу», - она в слезы: «Что ты, что ты, голубчик, отвечает, у Левки всюду рука, а под землей ты меня не спрячешь». И дрожит, себя не помнит со страху. Насильно ее не увезешь, а если и увезешь, думаю, то совсем . безумную привезешь. А иногда ничего словно бы - забывает, молоденькая ведь. Особенно на сцене.

Третий день уже пишу я тебе это письмо. Очень длинно получается. А короче не объяснишь.

Почему я не рассказал тебе тогда? Потому что ты должен был бы, обязан был меня расстрелять или отдать под суд, а я еще не мог помирать. Во-первых, оставить ее одну. А потом - мне все казалось, что прежде, чем помру, я сослужу еще службу. Во всяком случае, погибать так, задарма, я не собирался. Ведь я мог еще и дело сделать, - правда, старый друг?

Может, тут и гордость моя была. Не хотелось мне, чтобы ребята наши от меня отвернулись, а чтобы Кукушкина, которая ходит за мной, как пес… лучше - после смерти… Ну да ладно. Словом - не сказал.

Пошли у нас невеселые дни. Прогнать ее я не мог, не собака ведь она, но и любить по-прежнему не мог. Но только скажу тебе, Денис Петрович, - и не любить не мог. Однако охватил меня страх: боялся я лишнее слово при ней сказать, надежды на нее больше не было. Даже, веришь, во сне боялся проговориться, старался не спать. Это просто стала мания.

Наконец приехала Леночка. Ты помнишь, я просил тебя ее не посылать, и такая тоска меня взяла, что пошел к ней уговаривать, чтобы не ходила. Но одно ты знай и твердо помни: никогда и никому - ни Маше и никому - не сказал я ни слова о Леночке; Нет, Денис Петрович, этого не было. Когда ее привезли, я думал, с ума сойду, все мне казалось, я виноват. Узнай, кто это, Денис Петрович, узнай, кто, я не смог узнать, хотя последнее время только и делал, что искал - кто?

Конечно, я мог бы у нее многое выпытать, ребенок ведь, да еще слабый, можно было сделать ее орудием и через нее подобраться к банде. Но я никогда ничего о банде у нее не выспрашивал. Если, думаю, они из нее жилы тянут, да еще я буду тянуть, эдак мы ее убьем. Она не выдержит. Можешь меня понять, что со мной сталось, когда Ряба хотел втянуть ее в розыск!

И все-таки я ее спросил, где собираются бандиты. «Мы с тобой, - сказал я, - натворили делов, давай хоть долги платить». Тогда она сказала мне про сторожку. Чего это ей стоило и как она на это решилась, описать тебе не могу. Но рассказала. И при этом взяла слово - ничего тебе не говорить. «Если в розыске узнают про сторожку, Левка меня убьет», - говорит. В этих словах ее был смысл. Поэтому я решил идти к сторожке один, разглядеть бандитов в лицо и проследить их дальше. Я пошел в лес, но на несчастье встретил там Бориса. Все могло открыться, и можно было погубить Машу - ведь спасти ее мог только полный разгром банды, а сторожка это только первый шаг, да и то неудачный, они ее тогда же бросили. И вот я решил просить Бориса молчать. Промолчал ли он, или сказал тебе (думаю, что сказал,- кажется мне, что так), только не знаю, какими словами благодарить мне вас обоих за то, что вы поверили мне и дали мне время, потому что теперь, с помощью Маши, я нашел, теперь я знаю, теперь они у нас в руках.

И потом вот еще что: я знаю тебя, ты не захочешь порочить мою память и, может, попытаешься скрыть это письмо, - не делай этого. Письмо - это документ, который поможет тебе в задержании банды, и это единственное, что облегчит мою вину, что я сделал. А все-таки логово их я, кажется, нашел: есть у них в лесу, недалеко от города, землянка, там у них оружие, туда они исчезают при опасности. Прилагаю план, как ее найти, если со мной что случится. Теперь об инженере. Это тогда Маша мне сказала, что инженер приходил к Ваське нанимать его на диверсию. И, представь, я поверил, а потом, когда увидел, как дело обернулось, так понял, что это на инженеровых костях хотят войти они в царство небесное. Этого я не допущу - буду живой, выступлю на суде, а если меня не будет, читай там это мое письмо.