Ольга Чайковская - Болотные огни

- Просто гора с плеч, - сказала она.

- Это всего только одна гора, - возразил Борис, - другая еще на плечах.

- Водовозов.

В эту ночь температура вдруг сдала. Еще час назад Павел Михайлович, багровый, метался в бреду, и сестра, дежурившая около него, боялась, что он вывернется из рук и брякнется на пол. Теперь он лежал неподвижный, неестественно бледный, в холодном поту, и видно было, что пошевелить пальцами он не в состоянии. Трудно было понять, пришел ли он в себя. Борису казалось, что болезнь, прикинувшись тихой, стала еще страшней. Он стоял тогда и думал, что над этой больной головой собираются грозные тучи. «И зачем только Денис Петрович прочел это несчастное письмо», - снова и снова думал он.

- Я боюсь, что он не поправится, - сказала Милка.

- Почему?

- Он хочет умереть.

- Вот ерунда. Он ни в чем не виноват.

Об этом спорил весь город. И сейчас об этом говорили в розыске.

- Как же это так?! - кричал за стеной Ряба, отвечая кому-то. - За что его - налево? Кого он предал? Он на себя вину взял, вот и всё.

- Он покрывал преступника, - ответил ему кто-то.

- Видели бы вы этого преступника, - дрожащим голосом сказал Ряба, - у вас бы душа вся перевернулась.

- Слышишь? - сказал Борис.

К ним заглянул Берестов.

- Ребята, - сказал он, - зайдите ко мне на минутку. У меня гость.

В кабинете у стола, облокотясь на трость, восседал Асмодей. Теперь он, по его собственному выражению, чувствовал себя в розыске «своим в доску».

- Ростислав Петрович! - воскликнула Милка.- Вы произнесли просто изумительную речь!

- Да, все говорят, - скромно ответил Асмодей.- Вот никак не ждал такого успеха!

- А как вам понравилась вся эта история? - спросил его Берестов. - С Левкой, дорогой и девушкой?

- Совсем не понравилась, - высокомерно ответил Асмодей.

- Не понравилась? Зачем же тогда летом вы выдали эту девушку Левке?

И Борис и Милка ждали, что Асмодей отпрянет, вскочит, крикнет: «Как вы смеете!», но тот посидел с минуту молча, а потом сказал:

- Это вышло так, совершенно случайно…

- Как это было, мне известно, я спрашиваю: зачем?

- Видите ли, - академическим тоном начал Асмодей, и Борису показалось, что его разыгрывают,- что сказать вам? Разбойники существовали всегда, и должен заметить, им всегда было присуще некоторое обаяние. Что касается Левки, то я познакомился с ним тоже совершенно случайно и, надо сказать вам, нашел его не лишенным своеобразия и, может быть… правоты. В общем, все спуталось в наше время - не поймешь, кто прав, кто виноват. Но этот маленький «джентльмен удачи» был забавен. Я не без удовольствия беседовал с ним как-то. Вот почему, узнав, тоже совершенно случайно…

- Как же, - подхватил Берестов, глядя на него исподлобья внимательным взглядом, - подвал, свекла, морковь, всё, чем платили вам старухи.

- Что же, - усмехнувшись, сказал Асмодей,- вы же сами говорите - бытие определяет сознание. Так вот, мое голодное бытие определило мое сознание. Когда я узнал, что розыск готовит Левке ловушку, мне - я даже, собственно, не знаю почему - захотелось его предупредить.

- Я скажу вам - почему. Вам казалось это очень забавным, очень романтическим и пикантным. И, наверно, хотелось поразить Левку. А потом всю жизнь рассказывать эту историю потрясенным слушателям.

- Может быть, - улыбаясь ответил Асмодей,- а потом просто было интересно, чья возьмет. Конечно, если бы я знал, что они убьют девушку, я бы этого не делал, но Левка обещал мне, что они просто не выйдут на дорогу в эту ночь. А потом мне стало страшно. О, как мне было страшно! Особенно ночью на улице. Отовсюду на меня смотрели глаза. Однажды. ..

- Мне хотелось бы, - холодно прервал его Берестов, и Асмодей покорно замолчал, - узнать еще кое-какие подробности. Насколько я понимаю, вы не случайно оказались в поселке и не случайно встретили Левку с инженером в лесу - вы следили за Левкой так же, как всюду подглядывали за нами.

- Ну…

- И вы, конечно, знали, что инженера вел именно Левка, и никто другой. Ведь знали?

Асмодей молчал.

- Конечно, знали. Но промолчали потому, что Левка мог рассказать, как вы выдали ему нашу сотрудницу. Вам бы и вообще лучше было молчать и не выступать на суде, вы это, конечно, понимали, но упустить такой случай были не в состоянии. Не так ли?

Асмодей опять ничего не ответил.

- И часто вы бывали в погребе моего дома? - продолжал Берестов.

- Всего несколько раз. Я же вам говорю: потом мне все это стало интересно.

- Что ты на это скажешь? - спросил Берестов, обращаясь к Борису.

Странное чувство охватило Бориса - чувство полной беспомощности.

- Неужели вы не знали, - с трудом проговорил он, - что они убивают людей?

- Не трудись, Боря, для него слова не имеют цены. Он знает, что на словах можно изобразить Левку эдаким Робин Гудом, а белогвардейщину - спасителями отечества и носителями культуры. Вот что, господин Коломийцев, вы все понимаете, просто у вас нет души. Уходите.

- Пойдем, дед, - мрачно сказал Ряба, - я всегда говорил, что ты жук.

- Постойте, - надменно возразил Асмодей, прежде чем меня уведут, я хочу сказать несколько слов. У меня здесь, в городе, есть ученица, моя духовная дочь. Я не знаю, понятно ли вам, что это такое, но я прошу вас, когда меня не будет… здесь, пошлите ее в Москву, из нее выйдет великая актриса.

- Хорошо же вы берегли ее, вашу духовную дочь, - сказал Берестов, - Мурку, великую актрису.

На это Асмодей ничего не сказал. Он пожевал бескровными губами, повернулся и пошел.

- Это целая история, - говорил им потом Берестов.- Помнишь, Борис, ты рассказывал мне о старухах и проповедях. Я тогда большого значения этому не придал. Но как-то раз в сумерках я встретил его во дворе Рябиного дома с сумкой в руках. Сумка была полна грязной моркови, и вообще вид у великолепного Асмодея был неважный. Мы столкнулись недалеко от ворот, и пройти незамеченным он не мог, но, по-видимому, очень бы хотел. Сперва я подумал - это потому, что он, привыкший носить только серебряную палку, стыдится тащить грязную морковь. Но потом я стал раздумывать над этим делом. Помнишь, какое положение было у нас тогда: банда орудует безнаказанно, мы ничего не знаем, не можем и не умеем. В таких условиях Асмодеем с его морковью, казалось, заниматься не было смысла. Однако я уже знал, что в нашем деле неважное очень просто становится важным. Асмодей был взят на заметку - оказалось, что он, совсем как сельский пастух, обходит поочередно своих клиенток, получая с каждой полагающуюся ему мзду-плату за проповеди. А Клавдия Степановна, тайком от Рябы, конечно, бедняга, была одной из его верных поклонниц. Асмодей регулярно бывал в погребе Рябиного дома. Вот видишь, как все получается. В хибаре Анны Федоровны мы чувствовали себя как в осажденной крепости, всё проверяли и выстукивали. А опасность пришла, можно сказать, в родном доме, и притом самым обыденным путем. В грязном подвале сидел любопытный и болтливый старик, которому вздумалось изображать из себя частного детектива. И казалось ему при этом, что он всех держит в руках, что он владеет великими, ему одному открытыми тайнами .и что вообще он владыка человечества. И при всем его уме и остроумии ему и в голову не приходило, что он, старый дуралей, играет вещами, которыми играть не следует.