Владимир Гриньков - Когда умирает ведьма

— Его бояться не надо. Его не надо только злить.

Промелькнули за окном черные обгоревшие стены бывшего Люсиного жилища.

— И не надо вам бояться отсюда уезжать, — сказала Наталья Романовна. — Может быть, и лучше будет, если вы уедете.

Люся посмотрела вопросительно.

— Ваш папа, наверное, бизнесмен? — высказала предположение Наталья Романовна.

— Нет, у него танцевальная студия.

— Но он там хозяин и главное действующее лицо?

— Да.

— И он внезапно исчез?

— Да.

— А вскоре после этого неизвестные сожгли ваш дом?

— Да.

— Неужели вам не приходило в голову, Люда, что следующим объектом посягательства можете стать вы?

— Я не понимаю, — призналась озадаченная Люся.

Наталья Романовна бросила на Люсю полный участливой сострадательности взгляд.

— Вы потому не понимаете, — сказала она, — что просто об этом не задумывались. Вам это еще не приходило в голову. А когда вы об этом задумаетесь, вы ужаснетесь, потому что это действительно ужасно — то, что с вами может произойти.

— А что со мной может произойти?

— Все что угодно.

— А там?

— Где?

— Куда я поеду, за границей, со мной ничего случиться не может?

Наталья Романовна улыбнулась в ответ.

— Ничего там с нами не случится. Нам там будет спокойно.

— «Нам»? — развернулась к собеседнице Люся.

— А что вас удивляет? — не поняла собеседница.

— Вы тоже едете?

— Конечно.

Озадаченная Люся надолго задумалась.

— А давно вы знаете Алексея Ивановича? — спросила она наконец.

— Приблизительно год. А что?

— Чем занимается его фирма?

— Его фирма работает в режиме кадрового агентства. Трудоустройство и все сопутствующие услуги.

— И меня трудоустроят тоже? — с не вызывающей подозрений наивностью осведомилась Люся.

— То есть как? Вы уже работаете.

— Кем?

— Я не знаю, какой круг обязанностей очертит вам Алексей Иванович…

— Неужели? — иронично спросила Люся.

— Да что происходит? — изумилась Наталья Романовна.

— Я знаю, кто он на самом деле, — сказала Люся.

Как в омут с головой бросилась.

— Это вы про Алексея Ивановича? — спросила озадаченная Наталья Романовна.

— Да.

— То есть у него есть какие-то тайны…

— Да.

— Интересно было бы узнать, — сказала заинтересованная Наталья Романовна.

Люсе поведение ее собеседницы показалось неискренним, и она вдруг подумала, что испытает удовольствие, когда огорошит Наталью Романовну и та поневоле сбросит насмешливо-снисходительную маску.

— Он сутенер! — выпалила Люся, во все глаза глядя на собеседницу.

Реакция оказалась совсем не такой, на которую рассчитывала Люся. Наталья Романовна расхохоталась. Но у Люси еще оставался в запасе козырь, который должен был обескуражить собеседницу.

— И мне он работу подобрал соответствующую, — сказала она. — И наверняка мы с вами как раз сейчас и едем подбирать мне для работы спецодежду: кружевное нижнее белье и какие-нибудь хлысты и цепи для садомазохистских игр!

Вот тут Наталью Романовну проняло. Она перестала смеяться, и у нее вытянулось лицо. Дар речи вернулся к ней не скоро.

— Людмила! — сказала она озадаченно. — Какое белье?! Какие цепи?! Мы едем покупать теплую шубу и меховую шапку и самые теплые зимние сапоги, которые только сможем найти. Это распоряжение Алексея Ивановича: покупать только самые теплые вещи!

Для Люси, у которой в голове засела пресловутая Анталья, все это оказалось полной неожиданностью.

— У нас командировка на Северный полюс?

— Почти.

Братья Пахарь приехали к Кривуле на милицейском УАЗе. Снег был глубокий, и лучше бы было оставить машину там, где обычно оставляла свою иномарку Наталья Романовна, но братья продрались все-таки сквозь снежные заносы к самому старухиному дому и машину с мигалкой на крыше и с зарешеченным окном задней двери поставили так, чтобы милицейский воронок был виден обитателям дома. Но никто в доме не всполошился, и частному детективу Пахарю пришлось долго и безрезультатно стучать в дверь, пока его брат не догадался дверь толкнуть, и она распахнулась. Вошли в дом. В одной из комнат на кровати лежала старуха и рассматривала с безучастным видом потолок. Судя по отсутствию у старухи одного глаза, это и была та самая Кривуля, посещение которой частный детектив Пахарь внес в перечень мероприятий под первым номером. Потрескивали, оплывя, свечи.

— Здравствуйте! — сказал частный детектив Пахарь.

Старуха не ответила и вообще никак не отреагировала на появление в ее жилище незнакомых людей. Стало понятно, что общение легким не будет. Майор Пахарь решил взять инициативу в свои руки. Приблизился к кровати и произнес с хмурым выражением лица:

— Бабуля! Подъем! Мы к вам не в гости беляшей поесть. Мы с серьезной к вам проверочкой. Документики у вас есть какие-нибудь для начала, бабушка?

Молчание в ответ.

— Бабуля! — придал свирепости голосу майор и коснулся старухиной руки, чтобы привлечь внимание.

Рука была холодная.

— Да она не живая, что ли? — неприятно поразился майор. Частный детектив Пахарь склонился над старухой, заглянул в ее единственный глаз и отшатнулся.

— Не-е-е, живая, — сказал хриплым голосом. — Но диковатая какая-то бабуля.

Повел взглядом окрест, словно пытаясь избавиться от наваждения, но колышущиеся огоньки свечей заставляли метаться тени по стенам, и Пахарь не испытал облегчения. Чувство было крайне неприятное.

— Бабуля! Мы по поводу жилички вашей имеем несколько вопросов, — сказал майор. — То есть по поводу ее родителей, конечно. Нам она сказала, что вы ей дали информацию по поводу машины. Что как экстрасенс подсказали, так сказать, местонахождение…

Старуха не реагировала и майор, обнаружив это, сказал со вздохом:

— Бабушка! Молчать не надо! Не хотите здесь с нами разговаривать — сейчас проедем туда, где все под протокол и под предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний.

Частному детективу Пахарю показалось, что все эти угрозы для старухи — пустой звук. А может, она и вовсе их не слышит. Он медленно пошел по комнате, с любопытством разглядывая обстановку, которую он сам назвал бы хаосом и беспорядком.

В неверном свете свечей он видел россыпи высушенных до пергаментного состояния цветов и трав, растрескавшуюся посуду с вытертыми и выцветшими узорами, вдруг попалась на глаза очень старая фотография, пожелтевшая и помятая. Пахарь взял ее в руки, чтобы рассмотреть, и тут же швырнул обратно на стол. На фотографии был запечатлен умерший человек — неведомый фотограф снял крупным планом лицо лежащего в гробу старика с роскошной окладистой бородой, каких давно уже не носят. Пахарь попятился и наткнулся на стул. Стул стоял посреди комнаты и на нем возвышался закрытый крышкой чугунный горшок. Пахарь тот горшок едва не опрокинул. Он снова переместился к столу, но горшок не давал ему покоя, ведь зачем-то он стоит на стуле посреди комнаты, не может быть, чтобы просто так. Ведь не пустой он, в самом деле, пустой горшок так плотно не закроют. Пахарь взял свечу со стола, подошел к горшку и снял крышку, которая так плотно на горшке сидела, что ему пришлось приложить усилие, и из горшка тотчас вырвался тошнотворный запах тухлятины. Там были куски мяса, которое уже разложилось и превратилось в слизь, и в этой мерзости копошились черви. И еще там была кошачья голова.