Александр Бородыня - Эмблема печали

Внизу стукнул причаливший лифт. Послышались грязные ругательства, скрежет. Коша узнал голос Харифа. Судя по всему, китайцы дождались, пока медленный лифт спустится в подвал, встретили Харифа на кухне и теперь, вероятно, не очень аккуратно вынимали его из лифта.

— Правильно! — сказал Коша. — Нечего было у меня телевизор отнимать!

Он вскинул оружие и надавил на спуск, но выстрела не получилось. Барабан только щелкнул. Коша почувствовал едва уловимое движение за спиной. Хромой с нехорошим всхлипом опрокинулся на бок. Коша обернулся. Над ним нависала фигура в синем прорезиненном плаще. Сверху из прорезей маски смотрели круглые холодные глаза.

— Марина! — крикнул Коша что было сил. — Марина!

Только спустя несколько часов, уже на квартире, он узнал, что произошло. Марина Владиславовна, услышав его крик, выбежала из своего убежища и разрядила оружие в затылок наемника. После чего взвалила Кошу себе на спину и, беспрепятственно спустившись вниз, вышла на улицу, где и погрузила его в свою машину. Китайцы, собравшиеся в подвале между помещением морга и кухней, к этому моменту уже покинули больницу.

— Один оставался! — сказала Марина, осторожно делая Коше укол. — За тобой индивидуально охотился. Пришлось его пристрелить. Представляешь, менты приехали когда?

— Когда? — спросил Коша. — Ты что мне колешь-то, барышня?

— Когда все кончилось! Я отъезжала, они как раз появились. Хотя предупредили их на этот раз заранее. Что колю? — Марина лукаво сощурилась. — А ты уже такой плохой, что морфия по вкусу определить не можешь?

— Могу! — сладко улыбнулся Коша и прошептал, погружаясь в теплое забытье: — Барышня, я согласен немного постучать на ударных. И я согласен брать оплату натурой!

Когда он заснул, Марина пошла в ванную и долго умывалась холодной водой. Перед ее глазами стояло искаженное смертью лицо Татьяны. Китайская пуля, выпущенная из короткоствольного автомата, разнесла ей нижнюю челюсть, и очень красивые карие глаза, остекленев, покоились, казалось, на ужасной кровавой подушечке.

После сорвавшейся своей поездки в Италию, когда два «велосипедиста» вскрыли его личный сейф и украли оттуда пакет с наркотиками и все деньги, Никон было захирел, потерял всякий вес в фирме. Несколько месяцев он служил всеобщим посмешищем, был живым персонажем из анекдота. История о совместном с ОМОНом нападении на группу ФСК постепенно обрастала невероятными подробностями. «Волга» с двумя антеннами превращалась в пересказе то в полицейский сверхскоростной «мерседес» с одноразовой ракетной установкой, встроенной под задним сиденьем, то в БМВ, перекрашенный под трактор. Поддельные документы, сработанные на настоящую фамилию Саркисьянц, подавались в анекдотах то как документы на имя генерал-майора Саркисьянца, то генерал-полковника Саркисьянца. Почему-то Никону приписывали и то, что сгорел ресторан в городе. Рассказывали, что именно он залез пьяный на бутафорский галеон и поливал оттуда спиртом «Рояль» рояль на эстраде. Но постепенно анекдоты стихли, а Никон пошел вверх.

В результате спровоцированных невидимой рукой многих смертей и совершенно бессмысленных клановых разборок Саркисьянц окреп. В последний месяц он полностью завладел фирмой «Спектр». В образовавшемся хаосе противостояния «Спектр» легко избавлялся от своих конкурентов. Рассыпалась на мелкие группы и пала мощная азиатская группировка «Второе рождение Аллаха», и Никон лично вышел на основные партии транзита. Его собственный счет в швейцарском банке удваивался практически каждую неделю, и никто уже не смел даже за глаза рассказать историю про БМВ с двумя антеннами.

Идея воздушной прогулки для обделенных детей вовсе не принадлежала Никону, идея принадлежала известному криминальному авторитету по кличке Арнольд. Но после того как Арнольд был убит китайцами в своем офисе, Никон начал утверждать, что идея его собственная, и в какой-то момент сам в это поверил.

В связи с несколькими последовавшими одно за другим постановлениями и новыми законами ввоз в страну наркотиков резко упростился, а вывоз, напротив, стал представлять серьезную проблему.

Идея состояла в том, что самолет, совершающий благотворительный рейс по обслуживанию сирот и инвалидов, таможенники не будут особенно трясти. Официально фирма «Спектр» объявила о благотворительном полете. Экскурсия ста детдомовцев и сорока инвалидов в американский Диснейленд сначала была намечена на середину октября, потом постепенно передвинулась на ноябрь. Арендовать «боинг» и получить визы не составило труда.

Наркотики — пятьсот килограммов очищенного героина — были упакованы в контейнеры с подарками для американских школьников. Матрешки, целлулоидные пупсы с огромными головами, деревянные кубики с наклейками, мелодично звенящие ваньки-встаньки с российской символикой на животе и на затылке. Все это, не без удовольствия, Никон по крохам собирал на складах провинциальных универмагов. Игрушки должны были быть исконно русскими, во-первых, и полыми внутри, во-вторых. В прошлый раз для транзита всего лишь двухсот килограммов сырца потребовалось четыре гроба.

Предполагалось, что во избежание скандала игрушки на таможне проверять не станут, но риск все-таки оставался. Груз требовал сопровождения.

Опасаясь новых людей, а оснований для этого было предостаточно, Саркисьянц взамен убитых боевиков подбирал новых, в основном из старой уголовной среды.

«Это люди чести, — объяснял он как-то за бутылкой свой странный выбор. — Если он вор в законе, то он никогда не выстрелит тебе в спину, можно быть уверенным. Если это мокрушник, то ему спокойно можно заказывать убийство. Все как в аптеке по рецептам. Предпочитаю старые проверенные кадры. Есть, конечно, свои неудобства, но зато полностью отменяется беспредел. Главное в исполнителях — это предсказуемость. А кто сегодня вообще может быть предсказуем в России? Только старый уголовник, прошедший несколько оборотов зоны. У него хоть и свой, хоть и искаженный, но закон чести имеется, и закон этот крепко вдолблен в мозг!»

К концу ноября костяк фирмы составляли два типа людей: видавшие виды уголовники с большими сроками за плечами и тихие, запуганные «совдепы», бухгалтеры. Никон настаивал на старинных черных нарукавниках и белых крахмальных рубашках, настаивал на строгом рабочем графике и отчетности. Удивительно, но результат был превосходный.

Ответственным за подбор детской группы был назначен некий Семен Иванович Суворин, в уголовном мире известный бандит по кличке Мирный. Мирный, так же как и Саркисьянц, оказался посмешищем в той истории с пакетом, спрятанным в поезде, и это как-то сблизило его с Никоном. Между ними сложилось даже подобие какого-то ритуала. Раз в две недели Никон и Мирный, прихватив длинноногую грудастую секретаршу, отправлялись в какой-нибудь средней руки ресторан, где напивались и били зеркала. За погром они всегда расплачивались наличными, а драки дальше легкой поножовщины не заходили. Никон считал подобные вечера в ресторане хорошей разрядкой для психики. Во время одной из таких попоек Никон и поручил Сене подобрать подходящих детей.