Александр Бородыня - Эмблема печали

Глупо потеряв своих бандитов в поезде, Мирный вдруг с удивлением обнаружил в себе некий педагогический талант. Его тянуло к детям. Не то чтобы он любил детей, но компания малолеток нравилась теперь Семену куда больше, чем компания баб. Он никогда не имел ни жены, ни собственных детей. И теперь, собирая детскую группу для воздушной прогулки, решил проявить неожиданную честность: никаких «блатных», только обделенные, сироты. Дети из детского дома показались Мирному уж слишком умытыми и раскормленными. Основной состав детской группы был сформирован из так называемых «детей улицы». В свободное от разборок время Мирный либо ездил часами в метро по кольцевой, высматривая подходящих малолетних нищих, либо со специально подготовленной «ксивой» посещал детский спецприемник, или просто бродил по вокзалам.

Аренду самолета Никон взял на себя. Переговоры с представительством ЮНЕСКО в Москве Никон тоже вел сам. Понимая, что чем больше шума, тем меньше риска, он развернул большую и шумную рекламную кампанию. Задолго до взлета «боинга» из Шереметьева-2 радио, телевидение и полтора десятка газет, захлебываясь, кричали о благородной миссии молодого миллионера.

«КУДА ИДУТ МИЛЛИОНЫ «НОВЫХ РУССКИХ»?» — кричали заголовки. «БОИНГ» С ПОДАРКАМИ». «ДЕТСКИЙ ПРАЗДНИК В ВОЗДУХЕ ДЛЯ МОСКОВСКИХ СИРОТ».

Весть о нападении на клинику и ужасной смерти Харифа достигла Мирного в тот же день. Настенные часы в кабинете Никона показывали без пяти четыре. После нападения не прошло и трех часов.

Китайцы расстреляли Харифа в упор прямо в кухонном лифте. Прихватив трупы своих, боевики пытались прорваться. Им даже удалось загрузиться в свой автобус. Но на шоссе по дороге к Шереметьеву был устроен милицейский заслон. После короткой перестрелки наступила тишина. Последовало требование в мегафон: «Сдавайтесь, вы полностью блокированы!» Через секунду после этого требования автобус взорвался. У наблюдающих со стороны сотрудников ФСК и милиции создалось впечатление, что взрыв был произведен дистанционно, откуда-то из другого места, а вовсе не был собственным решением загадочных китайцев.

— Хорошие дела! — сказал Мирный, он отхлебнул из стакана коньяка и выматерился. Коньяк был поддельный, не коньяк, а плохой спирт, разбавленный чайной заваркой. — И что будем делать?

— Все то же! — спокойно отозвался Никон. — Нужно потрясти этого мужика. Жаль, конечно, что дамочку упустили, она уж наверное больше знает, но давай будем опираться на то, что есть. Сколько тебе нужно времени, чтобы вытянуть из него все?

— А если он ничего не знает?

— Может быть, и не знает. Но ты все равно проверь.

Мирный сглотнул горечь, минуту подумал и спросил:

— А может, не надо? Может, сам пойдешь под «Желтую крышу»? Не будем допрашивать, кончим его, и делу конец. Даже если он скажет тебе, кто за китайцами стоит, что это даст? — Преодолев отвращение, Мирный наполнил стакан поддельным коньяком и на одном дыхании всосал его внутрь. — Если с желтыми свяжемся, — сказал он, вытирая губы, — будет такая лужа крови, на пол-Москвы лужа. Утонем.

— А может, и не будем связываться, — сказал Никон. — Но расспросить знающих людей все равно надо. Договорились.

Этот разговор происходил в кабинете Никона в фирме. Одетый в костюм и белую рубашку, Мирный покачивал стриженой головой и облизывал пересыхающие губы.

Саркисьянц поиграл тонкими пальцами по полированной столешнице, взял свой стакан, но нюхать не стал. Осторожно свинтил с красивой бутылки золотую винтовую пробочку и смял ее между пальцами.

— Так, говоришь, плохой коньяк? — спросил он, тоном давая Мирному понять, что разговор окончен.

— Дрянь коньяк! Подделка! — Мирный поднялся, неловко поправил галстук и вышел из кабинета, очень осторожно прикрыв огромную дверь, обитую черным дерматином. — Дрянь какая! — повторил он уже про себя, надевая плащ, затягивая пояс и выходя на улицу. — Сказано, проверить, значит, проверим!

Он прекрасно стрелял и дрался, но до сих пор никогда не водил машину. В связи со своим новым положением в фирме вынужденный сесть за руль, Мирный вдруг испытал неведомое удовольствие. Права он получил в комплекте с тачкой, а правилам вождения пришлось посвятить несколько дней. С ментами за любое нарушение он расплачивался наличными, и это было несравненно дешевле, чем потеря самой машины. За месяц Сеня расколол два «мерседеса» и теперь в целях экономии пересел на обычную «десятку».

Большая квартира, занимаемая им в старом доме на Пречистенке, находилась всего в пяти минутах езды от офиса фирмы, но у Мирного ушло на дорогу полчаса. За эти полчаса он успел протаранить забор, помять заднее крыло собственной машины и как следует раздолбить бампер чужого шикарного БМВ. Разговор с владельцем БМВ произошел прямо посреди проезжей части. Если еще неделю назад Сеня использовал в подобных объяснениях слова, то теперь уже обучился и перестал. Когда владелец БМВ только открыл рот, кулак Мирного с силой въехал в его челюсть. Владелец БМВ упал. Мирный вложил в карман его куртки три стодолларовые сложенные бумажки, сел в свою «десятку» и уехал. Несмотря на печальную историю Харифа и предстоящую неприятную работу, настроение у него было приподнятое. Через несколько дней он должен был вылететь в Америку. Это пугало Мирного и наполняло неведомым доселе приятным трепетом.

Под «Желтую крышу» уходило все больше и больше банков и торговцев. А выяснить, кто стоит за ней, никак не удавалось. Участились бессмысленные разборки между бандами, и возникла версия, что новую мощную группировку, оседлавшую теневой рынок, корректирует кто-то с самого верха, через каналы ФСК. Подозрение пало на старшего следователя ФСК майора Чухонцева. Но Чухонцева кто-то убил. Кто, установить так и не удалось. Люди Харифа занялись преемницей Чухонцева. Никому и в голову не приходило, что длинноногая синеглазая Марина, работавшая в фирме и по неясной причине просто растворившаяся в воздухе, и новый начальник следственного отдела является одним и тем же лицом.

Вместо Марины Владиславовны люди Харифа случайно захватили другого человека. Этого человека передали Никону, и теперь Сеня должен был проверить память несчастного. Когда к нему на квартиру привезли Петра Петровича, не сразу удалось припомнить, где он уже видел это лицо. Но потом Сеня припомнил и взялся за дело основательно.

Сутки Петр Петрович сидел в маленьком чуланчике связанный. Ему не давали ни хлеба, ни воды, а Мирный пытался сообразить, как бы половчее за «дядю» взяться. Теперь, припарковав свою «десятку» рядом с подъездом, он уже принял решение.

«Отдам его мальчишкам, они молодые, неопытные, с фантазией, если и они не напугают, пристрелю просто и брошу в Яузу, а Никону скажу, сам удавился. Вроде я не уследил».