Николай Блинов - Анастасiя

Что же, по твоему злобесному мнению, что бы изменники ни сделали, их и обличить нельзя? Кто же, имея разум, будет без причины казнить своих подданных!

Был в это время при нашем дворе собака Алексей Адашев, ваш начальник, еще в дни нашей юности, не пойму каким образом, возвысившийся из телохранителей; мы же, видя все эти измены вельмож, взяли его из навоза и сравняли с вельможами, надеясь на верную его службу. Потом, для совета в духовных делах и спасения своей души, взял я попа Сильвестра, надеясь, что человек, стоящий у престола Господня, побережет свою душу, а он, попрал коварно свои священнические обеты».

Далее цитата из «Краткого отвещания князя Андрея Курбского на зело широкую епистолию великого князя Московского».

Андрей ответствует:

«Широковещательное и многошумное послание твое получил, и понял, и уразумел, что оно от неукротимого гнева с ядовитыми словами изрыгнуто, таковое бы не только царю, столь великому и во вселенной прославленному, но и простому бедному воину не подобало, а особенно потому, что из многих священных книг нахватано, как видно, со многой яростью и злобой, не строчками и не стихами, а сверх меры многословно и пустозвонно, целыми книгами, целыми посланиями!

Да будет за то Бог тебе судьей. И так жестоко грызть за глаза ни в чем не повинного мужа, с юных лет бывшего верным слугой твоим! Не поверю, что это было бы угодно Богу.

И уже не знаю, что ты от меня хочешь. Уже не только единоплеменных княжат, восходящих к роду великого Владимира, различными смертями погубил и богатство их, движимое и недвижимое, до последних рубах отнял. Хотел, царь, ответить на каждое твое слово и мог бы написать не хуже тебя, размыслил я и решил, что лучше здесь промолчать, а там дерзнуть возгласить перед престолом Христа моего вместе со всеми замученными тобою и изгнанными».

На этом и кончилась первая часть знаменитой переписки. Продолжение наступило только через тринадцать лет.

Родословная Ивана IV.

Воспоминание явилось отчетливо, почти как ощущения из компьютерного мира XVI века.

Впервые я видел этот фильм в детстве, классе в пятом — шестом. Меня водила мама в кинотеатр повторного фильма. Она говорила, что это лучший советский фильм, поставленный Сергеем Эйзенштейном, самым великим кинорежиссером всех времен и народов. Поэтому каждый человек, который хочет считать себя интеллигентным, должен посмотреть фильм. Может быть, я потому его и запомнил, что хотел считать себя интеллигентным человеком.

В тот первый просмотр фильм мне активно не понравился.

Вначале на экране появляются надписи большими буквами, одна за другой:

«Фильм этот о человеке, который в XVI столетии впервые объединил нашу страну.

О Московском князе, который из отдельных разобщенных и своекорыстных княжеств создал единое, мощное государство.

О полководце, который возвеличил военную славу нашей родины на востоке и на западе.

О государе, который для решения этих великих задач впервые возложил на себя венец царя всея Руси!!»

И сразу все становится понятно, дальше можно и не смотреть.

Потом начинается коронование помазанника на царство. Бесконечно и неторопливо проходят по экрану вереницы странных людей: то бояре в толстых халатах до земли, то мужики лапотные, то стрельцы и солдаты долго-долго катят тяжелые пушки по горам. Они идут медленно, как на похоронах, и все время поют хором песни с дурацкими словами. Я даже запомнил:

Или будто гвозди в голову вбивают:

Артист Черкасов в роли Ивана Грозного все время вещает торжественным голосом, точно, как мой друг Матвей Шумский на вечере самодеятельности, когда читал «Стихи о советском паспорте»:

«И тем навеки многовластию боярскому конец положим!.. Для того сила нужна!.. Учреждаем мы войско стрелецкое, постоянное!» — изрекал Иван.

Или:

«Но что же наша отчизна, как не тело, по локти и колени отрубленное? Выход к морю в чужих руках! Венчаемся теми русскими землями, кои под чужими государями!»

Весь фильм по экрану крадется туда — сюда злая, противная старуха — артистка Бирман в роли Ефросиньи Старицкой, всех уговаривает извести царя и царицу. И никто ничего ей за это не делает. И ведь, действительно, подносит яд в кубке прекрасной Анастасии, отчего она и умирает.

Я бы, будь моя воля, давно бы её куда-нибудь в монастырь отправил, чтобы молилась там, сидела тихо и не рыпалась.

Многосерийный фильм «Семнадцать мгновений весны» был значительно интересней, что бы там родители ни говорили!

Я выразил свое мнение маме. И она объяснила, что фильм «Иван Грозный» был сделан в 1945 году. Взятие Казани символизирует победу в Великой отечественной войне над фашистской Германией, а борьба царя Ивана с боярами якобы напоминает борьбу коммунистической партии с оппортунистами и уклонистами, и что фильм был сделан во времена культа личности, по заказу Сталина, но ему не понравился, так что вторую серию выпустили на экраны только после смерти вождя. Но этого Эйзенштейн уже не увидел, потому что сам умер раньше, чем Сталин. Всю жизнь Сергей Эйзенштейн разрабатывал «теорию направленного социального воздействия» на массы искусством социалистического реализма, сказала мама.

Его фильм «Броненосец Потемкин» признан одним из двенадцати лучших фильмов мира. Какие остальные одиннадцать фильмов, мама не знала.

Из фильма я запомнил свечи и чаши с вином, которые с двух сторон экрана проносили торжественные чашники и стольники. Вереницы слуг шествовали с одинаковыми лебедями на одинаковых блюдах. У всех лебедей были хищно выгнуты шеи. Эти шеи образовывали с двух сторон уходящий вдаль треугольник, а в центре его царь Иоанн обнимал свою невесту Анастасию, только что ставшую его женой.

Черная тень царя на белой стене со зловеще задранной треугольной бородой. Русые косы невесты Анастасии — Людмилы Целиковской — из-под девичьего кокошника.

Скорбный глаз Христа во весь экран…

При осаде Казани в ярости Курбский хочет ударить царя, и в это время в его щит попадает татарская стрела.

— За щит, спасибо! — говорит многозначительно Иоанн своему самолюбивому другу.

Княгиня Ефросинья Старицкая провоцирует самого близкого друга царя князя Андрея Курбского:

— Анастасию любил — царь взял. Казань воевал — Ивану досталась. Ивану — слава! А почему не тебе?