Чарльз Вильямс - Мертвый штиль: Женщина из захолустья. Дядюшка Сагамор и его девочки. Мертвый штиль

— О! Тогда вы, должно быть, миссис Нанн?

— Верно, — подтвердила она безучастно. Казалось, если бы вдруг выяснилось, что миссис Нанн — это я, она бы и на это никак не отреагировала.

— Думаю, что они уже готовы. Заходите!

Я шире открыл дверь и посторонился. Девушка ступила на бетонный пол и проследовала мимо меня. В ней было пять футов и восемь дюймов роста. Ноги без чулок. Порядком вылинявшее голубое платье из хлопка было ей мало и настолько туго обтягивало груди, что я, заглядевшись на них, не сразу обратил внимание на другие менее существенные детали. Пошив женского платья ныне поставлен на промышленную основу, как конструкции из бетона и стали, и милые ухищрения наших бабушек и прабабушек по части подчеркивания особенностей женского бюста считаются напрасной тратой времени, а жаль! Каскад рыжеватых волос струился по плечам незнакомки, подрагивая при ходьбе, и обрамлял мертвенно-бледное лицо, на котором застыло мрачное уныние. Серые с поволокой глаза были опушены темными ресницами, рот густо накрашен помадой и выглядел как яркое кричащее пятно. Ну в конце-то концов, это ее рот, а не мой.

Я указал на стул с алюминиевыми ножками в демонстрационном зале:

— Садитесь. Я достану моторы.

В мастерской царил полумрак. Я щелкнул выключателем — и над длинным верстаком засветился ряд люминесцентных трубок, а также ожил и заработал вентилятор. На верстаке в живописном беспорядке лежало с полдюжины разобранных лодочных моторов, находящихся на разных стадиях починки, но я проследовал в конец помещения, где на тележках размещались готовые. Оба ее мотора были здесь, мощностью в три лошадиные силы, с ярлыками «Нанн» с одной стороны и с пометкой «Проверены» — с другой.

Джордж Нанн содержал кемпинг на озере Джавьер, находящемся в другом округе за тридцать миль отсюда. К этому огромному заболоченному водному пространству в глухомани большую часть года можно добраться только по той дороге, что вела к кемпингу. Я охотился там несколько раз на уток, но это было еще до того, как Нанн стал владельцем кемпинга. Он изредка наведывался к нам в магазин и остался мне должен около пятидесяти долларов за купленные здесь моторы.

Я поставил починенные движки на верстак и начал протирать их ветошью. В следующее мгновение послышался стук каблуков по бетонному полу. Миссис Нанн вошла и, окинув безразличным взглядом верстак и полки с инструментами и запасными частями, стала равнодушно наблюдать за мной.

— Как рыбалка на Джавьере? — осведомился я.

— Наверное, нормально. — Она пожала плечами.

Затем, положив сумочку на верстак, вынула из нее сигарету и спички. Ветерок от вращающихся лопастей вентилятора шевельнул ее пышные рыжеватые волосы и загасил спичку еще до того, как она успела прикурить. Я протянул ей зажигалку.

— У вас там есть телефон? — начал допытываться я.

Она выпустила дым и окинула меня ничего не выражающим взглядом.

— А что?

— Удобно для бизнеса, — пояснил я, — для рекламы. Если бы ваш муж, допустим, позвонил мне, когда у него там появились известные личности, то я, возможно, успел бы сообщить о них в газеты Санпорта. В соответствующие колонки «Кэлл» и «Геральд».

— Телефон у нас есть, — сказала она, — общий с соседями. Даже иногда работает.

— Вы были бы просто удивлены, узнав, какой это отличный бизнес, — не унимался я.

— Да, было бы здорово.

Я принялся подробно инструктировать, как следует сообщать информацию по телефону, чтобы имена рыбаков были переданы без искажений, но, оторвав взгляд от моторов, увидел, что все сказанное мной она благополучно пропустила мимо ушей. Я кончил протирать моторы, кивнул ей и отнес заказ в демонстрационный зал.

— Сколько с меня? — спросила она.

— Одну минуту!

Я прошел в офис, снял наколотые на штырек калькуляции Отиса, сложил с прочими расходами, добавил должок Джорджа Нанна и получил общий итог.

— Семьдесят четыре доллара и тридцать пять центов, — объявил я, когда вернулся. — Сюда входит старый долг на сумму в сорок девять долларов и плюс к этому еще двадцать пять долларов и тридцать пять центов собственно за ремонт.

Она подошла к кассовому аппарату и, вынув из сумочки бумажник, отсчитала три двадцатки, десятку и пятерку. В душе я уже поздравил себя с тем, что получил с Нанна сполна и мельком отметил, что две двадцатки были новенькими и хрустящими. Отсчитав сдачу, я разложил банкноты по соответствующим отделениям ящика кассы и закрыл его. Мое «спасибо» без ответа потонуло в ее бездонном безразличии, после чего мне оставалось только отнести моторы к пикапу. Она забралась в машину, и я закрыл за ней дверцу. Вот тогда-то меня и поразило в первый раз за все это время, что она слишком рано заявилась в магазин. Ведь дорога оттуда дальняя, да и плохая по большей части.

— Вы, должно быть, выехали ни свет ни заря? — предположил я.

Гостья включила зажигание, и я уж было решил, что не услышу никакого ответа, но тут, повернув голову, она на миг скользнула по моему лицу отрешенным взглядом.

— Я провела ночь в городе, — сообщила моя покупательница, — и хочу есть.

Она развернула пикап и скрылась, шурша шинами по гравию. Я посмотрел ей вслед, пожал плечами и вновь вернулся в магазин. Ела она или нет — меня это не касалось, мое дело — продавать лодочные моторы. Отправляйтесь домой, мадам! Отправляйтесь к своему мужу, готовому вас согреть.

В офисе я возобновил поиски коробки с марками и наконец нашел ее в самом углу на дне нижнего ящика. Марок в ней оставалось от силы с полдюжины. «Пожалуй, не мешало бы пополнить запас», — подумал я. А заодно загляну и в банк, чтобы положить деньги на депозит: был уже понедельник, а у нас в сейфе все еще хранилась выручка за пятницу и за субботу.

Я открыл сейф, проштамповал и заверил чеки, затем сосчитал бумажки и серебро. Просуммировав наличность на счетной машинке, я только тут вспомнил про деньги, что уплатила мне миссис Нанн. Не мешало бы разменять эти двадцатки, чтобы было чем давать сдачу, хотя бы в начале дня. Отсчитав сорок долларов пятерками, однушками и мелочью, я понес разменные деньги к кассе и пробил «Без продажи», чтобы открыть ящик. Вытягивая эти двадцатки из-под валика в отделении слева, я снова как бы вскользь отметил хрустящую новизну тех двух, что были сверху. Даже не знаю почему: в любом бизнесе, где приходится иметь дело с наличкой, новые банкноты мелкого и среднего достоинства — вещь довольно обыденная. Возможно, потому, что обе Они лежали рядышком и края их слегка слиплись и завернулись под валиком. Одна из двадцаток была испачкана чем-то коричневым почти до середины по самому краю.

Я разлепил их, разложил мелочь и разменные деньги по соответствующим отделениям и запихнул одну двадцатку к себе в бумажник, чтобы купить на нее марок. Уже закрывая ящик кассового аппарата, я услышал шаркающие шаги по гравию. Это был Отис. Он отпер дверь и вошел как раз тогда, когда я спрятал бумажник в карман и сграбастал две другие двадцатки, предназначенные для банка. Отис закурил сигарету и печально взглянул на счетчик.