Чарльз Вильямс - Мертвый штиль: Женщина из захолустья. Дядюшка Сагамор и его девочки. Мертвый штиль

— Рамси, — представился он. — Федеральное бюро расследований.

Наверное, любой на моем месте в первую долю секунды испытал бы то же самое сосущее чувство под ложечкой, размышляя, какое же он совершил преступление, чтобы ФБР заинтересовалось его персоной. Но ощущение проходит сразу же, как только до вас доходит, что это всего лишь рутинная проверка. Ваш старый приятель Джулиус Бананас устраивается на работу — вести счет чашкам кофе, что выпивают сотрудники госдепартамента, и они хотят выяснить, не коммунист ли он и каковы его взгляды на фундаментальные ценности, например отношение к девушкам.

— Неужто я угодил к вам в список? — с ухмылкой вырвалось у меня.

Он лишь улыбнулся и не стал углубляться в обсуждение этой темы: должно быть, вот уже тысячи раз слышал эту жалкую попытку бравады.

— Вы сейчас заняты? — поинтересовался он. — Хотелось бы немного побеседовать с вами, если вы располагаете хотя бы минутой свободного времени.

— Конечно, — поспешил уверить я. — Пройдемте в офис, там есть вентилятор. — Вечер, судя по всему, обещал быть жарким.

Мы прошли в офис, и я включил вентилятор. Посетитель уселся на стул с прямой спинкой напротив стола, положив портфель на колени. Я отодвинул подальше подставку для пишущей машинки и устроился во вращающемся кресле. Вытащив сигареты, я предложил ему одну, но он с улыбкой покачал головой. Я закурил и выжидательно откинулся на спинку кресла:

— Так в чем же дело, мистер Рамси?

Он расстегнул портфель и вытащил продолговатый конверт из плотной бумаги. Мне он показался недостаточно пухлым для досье на пресловутого мистера Бананаса, но возможно, ФБР еще только принималось за него и не успело раскрутить на всю катушку, включая политические пристрастия и чисто мужские наклонности.

— Я хочу спросить вас об этом, — объявил Рамси, вытащил что-то из конверта и бросил на столешницу. Я таращил глаза от удивления.

На столе лежал новенький хрустящий двадцатидолларовый банкнот. По сути дела, та же самая купюра, что находилась у меня в бумажнике.

Я не на шутку перепугался, уж не схожу ли я с ума? Мне в глаза бросилась точно такая же узкая полоска коричневатого цвета на том же самом месте. Пришлось рассмотреть повнимательнее. Конечно, как же я сразу не догадался: это была та самая двадцатка, что я отнес сегодня в банк. На обеих купюрах, оказывается, было одинаковое пятно, но я просто этого не заметил.

— Вам это знакомо? — тихо поинтересовался он.

Теперь стало понятно замешательство Пресслера, когда во время счета он дошел до этой двадцатки. Видимо, он заметил что-то неладное или же сработал какой-то стоп-сигнал в мозгу — и кассир сбился со счета.

— Да, — ответил я, — сегодня утром я отнес ее в банк.

Должно быть, эта двадцатка имеет отношение к чему-то «горяченькому». Прошло всего-то семь часов после моего визита в банк, а добираться сюда от Санпорта не менее трех часов.

— Вы уверены? — спросил он.

— Так мне диктует здравый смысл, — заявил я. — Купюра новенькая. И на ней узенькая полоска неопределенного цвета по самому краю. Поэтому мне и не составило особого труда вспомнить, что я ее уже видел.

Он слегка подался в мою сторону.

— Когда она к вам попала? — потребовал ответа он.

— Это та самая? — в свою очередь осведомился я. — Что была в банке?

Рамси согласно кивнул:

— Я забрал ее оттуда несколько минут назад. Есть предположение, что кто-то расплатился этой двадцаткой здесь, у вас в магазине. Помните, кто это был?

Не успел я ответить, как зазвонил телефон. Аппарат находился на одном из стеклянных стеллажей возле кассы.

— Извините, — поспешно произнес я, — одну минуту.

Я вышел и поднял трубку:

— «Все для лодок». Годвин слушает.

— Ба, звучит вполне по-деловому. — В голосе Джессики сквозила неприкрытая издевка. — Это говорит миссис Годвин, — продолжила она, имитируя мою интонацию. — Послушай, муженек, забеги сюда на минуту.

— Куда — сюда?

— В офис мистера Селби. Нам нужна твоя подпись на одной бумажке.

— Слушаю и повинуюсь. К сожалению, прямо сейчас я занят, но думаю, что освобожусь минут через пятнадцать — двадцать.

— Барни, он уже собрался домой. Это не займет много времени.

Я уже нутром ощущал всю тягость возможных последствий своего непослушания, ибо мало того что примазался к чужому богатству, бросив вызов местным столпам общества — но еще оказался до такой степени дурно воспитанным, что осмелился причинить неудобства самому мистеру Селби.

— Джесси, в данный момент я повязан по рукам и ногам. Буду у вас как только смогу. А почему бы тебе не принести эту бумажку сюда?

— Она должна быть заверена нотариусом, — объяснила моя дражайшая половина с раздражением. — Барни, пойми, Бога ради, что нет и быть не может ничего столь уж важного в продаже глушилок для окуней — иначе твои моторы и не назовешь, — чтобы ты не мог отлучиться на каких-то пять минут.

— Я же сказал: как только, так сразу и буду у вас.

— Ты просто хочешь заставить нас ждать. Мистер Селби…

— Ах ты Господи, сам мистер Селби! Не забывай почаще одергивать юбку!

— Барни, так ты придешь?

— Сколько можно повторять? Тебе никогда не приходило в голову, что я тоже могу быть занят?

— Нет, но зато часто замечала, что ты с легким сердцем оставляешь магазин на все время своих дурацких поездок на рыбалку и…

— Я дико извиняюсь, — прервал я. — В следующий раз буду ловить рыбу в свое личное время.

— Идешь ты или нет?

Грудь мне вновь сдавила тугая лента. Возможно, ее слушает Селби, а меня — Рамси.

— Нет, — отрезал я. — Кстати, не купить ли нам на телевидении время для своих перепалок, чтобы нас видели и слышали все кому не лень, а не только ограниченная аудитория?

Она бросила трубку.

Я опустил свою на рычаг и, отбросив раздражение, вновь обратился мыслями к Рамси. За чем он охотится? Все говорит за то, что это что-то очень крупное. Посмотреть хотя бы, с какой быстротой развиваются события. Не прошло и семи часов, как я отнес деньги в банк — и поди ж ты!.. Словно бросил непотушенную спичку в бензин.

Меня тотчас замучили вопросы. Что же это такое? Почему так «припекает»? При чем здесь миссис Нанн? И как она ухитрилась заиметь сразу две такие двадцатки в кемпинге, расположенном в самом что ни на есть глухом углу? Вряд ли такое возможно, но чем черт не шутит… Я застыл как вкопанный.

Хайг. Дикий Билл Хайг! Затем я отбросил эту мысль. Почему Хайг? У ФБР наверняка имеется и несколько других людей в списке разыскиваемых, не может быть, чтобы весь этот сыр-бор разгорелся из-за человека, который бесследно исчез — словно испарился — еще восемнадцать месяцев назад?

Я повернулся и пошел обратно в офис. Рамси все еще смотрел в окно. И вот мы снова уселись, и я взял сигарету, которую, уходя, оставил в пепельнице.