Марина Крамер - Силиконовая надежда

Не знаю, кто произнес фразу «Выбери то, что тебе нравится, и ты не будешь работать ни минуты в своей жизни», но он был совершенно прав. Чтобы понять это, мне потребовалось десять лет. Десять мучительных лет – от двадцати до сегодняшнего дня, чтобы разобраться в себе, пройти через все круги ада и найти наконец то, что позволило мне стать другой. Я могла всю жизнь проработать массажисткой, разминая чужие телеса, и не узнать, что есть в мире место, где я буду счастлива как никогда и нигде. Это кухня.

Да-да, огромная кухня частной клиники пластической хирургии, где я ежедневно вместе со своими помощниками готовлю прекрасную еду для пациентов и персонала. Казалось бы, труд массажистки куда легче и в чем-то даже престижнее, но не для меня. Именно кухня вытащила меня из того состояния, в котором я пребывала долгие годы, спасла от затяжной депрессии и дала в руки новую профессию. Пять лет я почти беспробудно пила и еще пять – выкарабкивалась из этой ямы, и именно эти последние пять лет нож, разделочная доска и всевозможные кухонные приспособления поддерживали меня и заставляли не тянуться к бутылке. Кухня спасла меня, кухня – и Аделина. Ей я благодарна как никому больше в этой жизни.

Мы очень странно познакомились с ней, вышла такая сказка о Золушке, только вместо принца в главной роли оказалась пластический хирург Аделина Драгун.

Пять лет назад, когда я уже почти совсем опустилась, она взяла меня за руку и не выпускала до тех пор, пока не почувствовала, что я обрела почву и твердо встала на ноги. Аделина пережила со мной все – наркологическую клинику, психотерапию, попытки сорваться, кулинарную школу, которую, кстати, сама же и оплатила, кулинарное шоу, едва не стоившее мне внешности. Она собственноручно исправила мое лицо, за пять лет пьянства ставшее, скажем так, малопригодным к носке, а потом еще и облитое раскаленным маслом – люди порой устраняют конкурентов всеми доступными средствами. Теперь, окончательно избавившись от тяги к алкоголю, я даже не выгляжу на свои тридцать – ухоженная, с подтянутой свежей кожей, без висящих мешков под глазами. Словом, Аделина заново сделала из меня человека.

Но это случилось после нашей второй встречи. О первой, как мне кажется, Аделина забыла, а я из деликатности не упоминала никогда, хотя, может, и напрасно. В той истории она выглядела не просто героиней, а едва ли не существом, сошедшим с неба. Я же… ну, что взять с опустившейся пьянчужки? Те трое предложили выпить, и я согласилась – денег на опохмел не было, а колотило так, что казалось, голова оторвется. Почему мне не пришло в эту самую голову, что они могут потребовать расчета? Даже не знаю. В тот момент в сознании крутилась единственная мысль – водка, хоть пара глотков, хоть немного, чтобы не трясло. Когда же один из молодчиков начал стягивать с меня свитер, я возмутилась, однако тут же получила удар в лицо. Очнулась уже на земле, двое держали за руки, а третий пыхтел, пытаясь расстегнуть заевшую «молнию» на джинсах.

– Не надо! – из последних сил завизжала я, дергаясь, как в конвульсиях, но это никого не останавливало.

– Вы же слышали – она сказала «не надо», – вдруг раздался женский голос, и тот парень, что сидел на мне, резко повернулся:

– Вали отсюда. Или тоже хочешь?

– Я повторяю – девушка сказала «не надо», – спокойно отозвалась незнакомка и в тот же момент со всего размаха ударила его чем-то длинным наотмашь по голове.

Парень захрипел и неловко свалился с меня, а те двое, что прижимали мои руки к земле, вскочили и бросились на женщину. Однако она оказалась подготовленной и встретила одного из них прямым ударом в лицо, а второго, развернувшись, ударила тем же предметом под колени и, когда он упал, обрушила удар на голову. Стало тихо. Женщина осмотрела то, что осталось от предмета в ее руках, вздохнула и отбросила в сторону, а потом, подойдя ко мне, присела и убрала с моего лица пряди грязных волос:

– Ты как? Нормально?

Я только мычала что-то нечленораздельное и кивала головой, захлебываясь подкатившими рыданиями. Никогда за все мое никчемное существование меня не пытались изнасиловать. Но и я до этого никогда не шла за незнакомыми мужиками в подворотню, загипнотизированная видом бутылки водки, как крыса дудочкой. Если бы не эта женщина… но я даже «спасибо» не могла из себя выдавить. А женщина поднялась и подала мне руку в тонкой кожаной перчатке:

– Вставай. Ты далеко живешь? Я тебя провожу.

Я кое-как поднялась и схватила с земли свитер, стараясь натянуть его как можно скорее – мне вдруг стало очень холодно. Пока я восстанавливала свой внешний вид, если это можно так назвать, женщина осмотрела лежащих в отключке парней и, обнаружив кого-то более-менее живого, наставительно произнесла:

– Передай своей маме, что мальчика нужно воспитывать правильно. Он должен уважать женское «нет», иначе могут быть проблемы. Так и запомни.

Она вынула из болтавшейся на боку коричневой сумки мобильный, набрала номер и спокойным голосом сказала:

– В тупике на Володарского трое молодых людей нуждаются в помощи. Драка, – и убрала телефон. – Ну, ты готова? – обернувшись ко мне, поинтересовалась она. – Идем тогда, а то сейчас «Скорая» приедет, не хочу с коллегами встречаться.

– Ва… ва… – только и смогла выдавить я, и женщина покачала головой:

– Ты чего ж так пьешь-то? Молодая же совсем.

Мне давно никто не давал моих-то лет, а уж молодой не называл точно. Возраст словно стерся с моего лица, и оно теперь принадлежало кому-то другому. Из зеркала в комнате моей «гостинки» на меня смотрела какая-то старая опухшая тетка с длинными спутанными волосами и мутным взглядом провалившихся глаз. Нет, я еще не опустилась настолько, чтобы не мыться, и раз в неделю непременно устраивала банный день, но это не придавало мне свежести и не позволяло смыть ту печать, что уже появилась на моем облике.

– Сколько тебе? Лет двадцать пять или чуть больше? – продолжала женщина, крепко держа меня за руку и ведя за собой вверх по улице к автобусной остановке. – Семья есть?

Я отрицательно помотала головой. У меня никогда не было семьи, сколько себя помню, – только нянечки и воспитатели. Я переходила из одного детдома в другой, пока не оказалась в «семейном». Нас таких там было четверо, и опекунам мы особенно нужны не были, так что нас предоставили самим себе. Правда, профессию получить заставили – меня, к примеру, определили в медучилище, а потом уж я сама окончила курсы массажистов. Когда исполнилось восемнадцать, мне дали квартиру, но моя опекунша уговорила продать ее и купить комнату в «гостинке», чтобы иметь «хоть копейку за душой», как она выразилась. Разумеется, ни о какой «копейке» и речи не шло – квартиру она просто присвоила, а мне купила эту комнатуху на окраине. Да и этого бы не было, если бы не Миша. Перед тем как уехать на заработки куда-то на Север, он проследил за тем, чтобы опекуны сделали все, что обещали, однако всего предусмотреть, понятное дело, не мог.