Марина Крамер - Силиконовая надежда

А потом я решила принять участие в телешоу о кухне. Но из этой затеи ничего не вышло. Неопытная во всяких закулисных интригах, я не сразу разобралась, что к чему, и старалась изо всех сил, не понимая, что победитель уже определен, и это вовсе не тот, кто лучше готовит. Раз за разом я выигрывала конкурсы, но рейтинг мой у зрителей неизменно был низким, зато на первом месте шла девица, не умевшая, как оказалось, даже омлет пожарить. Увлеченная собственными блюдами, я не обращала на нее внимания, но однажды в ходе очередного задания отвлеклась и увидела, что вместо нее у плиты стоит какой-то посторонний мужчина, а сама участница в это время сидит в кресле и ест яблоко. Это возмутило меня до глубины души, и я не смогла сдержаться, подошла к продюсеру и спросила, в чем дело.

– Ну, ты как маленькая, – рассмеялся он. – Не понимаешь, что победителей с такими лицами, как твое, просто не бывает? Это телевидение, детка, тут важна фактура. Тебя взяли за талант, но победить ты не сможешь.

Я растерялась и пошла назад, к своему столу. Проходя мимо девицы, не сдержавшись, толкнула ее кресло и прошипела: «Стерва!» Та спокойно встала, взяла с плиты сковороду и, догнав меня, плеснула ее содержимым прямо мне в лицо. Это оказалось масло, хотя потом девица утверждала, что перепутала и не видела, что сковорода раскалена. С ожогами меня увезли в больницу, шоу закрыли, на девицу завели уголовное дело – но этого ничего не было бы, если бы не Аделина, поднявшая все свои связи. Лицо она оперировала мне сама, и когда последние повязки были сняты, я себя не узнала.

– Не вздумай реветь, – предупредила Аделина. – Не порти мою работу.

Участие в шоу обернулось для меня новой внешностью и знакомством с ресторанным критиком Ингой, у которой я потом много раз консультировалась по разным вопросам.

Вот так Аделина Драгун спасла мою жизнь, мою внешность, меня саму. И чем в итоге я отплатила ей? Предательством. Но теперь у меня есть шанс все исправить, потому что я знаю, что с ее братом все в порядке. Надеюсь, это хоть как-то смягчит мою вину.

Операцию маленькой Насте он сделал хорошо. Матвей не кривил душой и всегда относился к себе критично, а потому оценивал свою работу придирчиво. Но с Настей все получилось отлично. Шрамы будут минимальные, а со временем и вовсе станут еле заметны. Зато девочка будет иметь нормальную внешность, что, конечно же, очень важно, что бы она там ни говорила. Перед операцией Настя даже улыбнулась ему, лежа на каталке. Она ничего не знала об отце и о том, что его, скорее всего, осудят на длительный срок. Матвей запретил персоналу болтать об этом, чтобы до девочки не дошли слухи. Когда она немного оправится после операции, психолог поговорит с ней и все расскажет.

Настю увезли в послеоперационную палату, а Матвей, помывшись, пошел к Аделине на доклад.

В палате он застал странную картину. Драгун сидела, отвернувшись к стене, а на стуле рядом развалился тот самый представитель министерства, которого вчера Матвей отсюда выставил.

– Добрый день, – поздоровался Мажаров, входя.

– Не могли бы вы нам не мешать? – неприязненно поинтересовался министерский чин.

– Не мог бы. У меня несколько вопросов к Аделине Эдуардовне.

– Это подождет.

– Это кто так решил?

– Это я так решил. А теперь потрудитесь оставить нас.

– Паша, хватит комедию ломать, – глухо сказала Аделина, поворачиваясь, и Матвей с удивлением увидел, что глаза ее мокры от слез. – Что случилось, Матвей Иванович?

– Хотел обсудить операцию Насти Котовой и тактику послеоперационного ведения.

Она посмотрела на министерского:

– Пожалуйста, погуляй минут десять, я должна обсудить пациентку.

Тот недовольно сморщился, но вышел.

– Мне сделать так, чтобы он ушел? – спросил Матвей, но Драгун отказалась:

– Все в порядке. Говорите, что там по Котовой.

Матвей отчитался о ходе операции, они обсудили, как следует вести девочку в послеоперационном периоде, и Матвей понял, что пора уходить.

– Вам точно ничего не нужно?

– Все в порядке, – повторила Аделина, и Матвей вышел из палаты.

К его удивлению, этого Павла нигде поблизости не оказалось. «Наверное, и впрямь гулять ушел, погода-то хорошая», – подумал Мажаров.

Он отправился в административный корпус через переход, но, задумавшись, свернул не налево, а направо, в коридор, ведущий вниз, к кухонному блоку.

Поняв свою ошибку, он уже собрался вернуться, когда услышал какую-то возню, шум борьбы и женский вскрик. Не раздумывая, Матвей кинулся в подвал, откуда доносились звуки. Метрах в пяти от него по полу катались два тела, а третье лежало чуть поодаль без признаков жизни. Мажаров в два прыжка подскочил к дерущимся и попытался разнять их, но они так вцепились друг в друга, что ему это не удалось. Тогда Матвей начал без разбора молотить кулаками по этому сплетению тел, даже не видя, кому и куда попадает. Наконец один из дравшихся ослаб или потерял сознание, и Матвей ухватил второго, еще сопротивлявшегося. Пару раз крепко встряхнув его, Мажаров пригляделся и увидел, что держит за грудки Павла. У того был разбит нос, рассечен лоб и из ссадины текла кровь, заливая глаза. Он тяжело дышал и еле ворочал языком:

– А… хирург… ну-ка… отпусти…

– Нет уж, уважаемый, пока не разберусь, не отпущу, – процедил Матвей и, волоча его за собой, ногой перевернул второго.

Это оказался худой довольно молодой мужчина в черной толстовке. Черты его лица показались Матвею смутно знакомыми, но он не смог вспомнить, где именно видел его. Парень был без сознания. Тогда Матвей, все еще надавливая на вывернутую руку Павла, повлек его за собой дальше, ко второму телу. Это была Анна. Она лежала на боку, поджав ноги к животу, голова запрокинулась назад, и из уха текла кровь.

– Я что-то ни фига не понял, – протянул Матвей, сильнее нажимая на руку Павла, так, что тот взвизгнул. – Это что тут у вас произошло?

– Не твое… не твое дело… – простонал Павел. – Отпусти меня… если… неприятностей… не хочешь.

– Неприятностей? Я? Даже не знаю… – Свободной рукой Матвей вынул телефон и позвонил в охрану. – Это Мажаров. Пришлите срочно кого-нибудь в переход к кухонному блоку и вызовите полицию. У нас посторонние на территории.

– Ты сейчас своими руками… карьеру свою угробил… – процедил Павел, сплевывая кровь, заливавшуюся ему в рот. – Ты знаешь… кто я?

– Да я как-то не боюсь чинов и регалий. А вот вы, господин хороший, изрядно мне надоели. Какого черта вы делаете там, где вам вообще не место, а? Это служебное помещение, и посторонних тут быть не должно.

– Это не твое дело…

– Что-то часто вы эту фразу повторяете, не нравится мне это.

– Давай по-хорошему… Ты меня отпусти, и я уйду. И даже забуду, что ты мне лоб рассек…