Владимир Першанин - Мы умрем в один день [сборник]

— Держи! Борис, шагай сюда.

Борис Кедрич, появившийся в двери, ловит свою долю и тут же запихивает ее в рот.

— Все нормально?

— Угу, — мычит он, с хрустом разгрызая сухарь, — с моей стороны открытое место, вряд ли полезут.

Он снова исчезает за перегородкой. А мне становится стыдно, что я так плохо подумал о Сергее. Хороший он человек, простой, только жизнь у него путаная получилась. Родители из буржуев. Воевал, говорят, раньше у белых, потом перешел в Красную Армию. К нам его прислали месяца зри назад с Южного фронта, где он занимал должность командира батальона.

— Сергей, правда, что ты у белых служил?

Москвин лет на восемь старше меня, но я обращаюсь к нему на «ты». Если порвал со своим классом, пусть привыкает к пролетарскому обращению.

— Правда.

Он отвечает негромко, но и не шепотом, не боясь быть услышанным внизу. Я жду пояснений, но Москвин молчит.

— Мобилизовали, да?

Слово трудное, и я, чертыхаясь, произношу его в три приема.

— Нет, не мобилизовали, — четко, как мне кажется, с насмешкой, отвечает он, — добровольно пошел.

Я растерянно хлопаю глазами. Сергей, примостившись на чурбачке, наблюдает за поляной. Его спокойствие начинает меня бесить.

— До больших чинов, наверное, дослужился?

— Не очень. Поручика, еще в шестнадцатом году дали, выше не поднялся.

— А теперь, значит, к нам перешел?

Я откровенно ищу ссоры. Сергей, повернув голову, внимательно смотрит на меня.

— Поговорим в другой раз, хорошо?

Москвин мог бы оборвать меня. Он все же немалый начальник — помощник уездного военкома, а я всего-навсего милиционер, но Сергей говорит со мной невозмутимо и даже дружелюбно. Я отвожу глаза и начинаю старательно тереть рукавом затвор карабина.

По склону, огибая мельницу, проскакали десетка полтора всадников. Бандиты приветствовали подкрепление дружной пальбой в нашу сторону.

— Ну, держитесь, краснопузые!

— Хвосты подпалим, едрит вашу!..

Длинная очередь прошла на уровне окон второго этажа. Ого! У них и пулемет имеется. Прижимаясь щекой к полу, я почти физически ощутил звонкие шлепки пуль о наружную поверхность бревен в полуметре от головы. Нашарив карабин, по старой привычке прикрыл им макушку. Над самым ухом загрохотал «Льюис». Я тоже, привстав, выстрелил в сторону леса.

Из-за плетня снова заорали:

— Эй, вы, сдавайтесь, пока ваш сарай не подожгли! Тогда поздно будет. — И еще через минуту уже другой голос:

— А с тебя, Башлык, шкуру на барабан сдерем, если подполковника тронешь!

Вот это новость! Наш штабс-капитан оказался подполковником. Может, из-за него вся каша и заварилась?

Постреляв с полчаса, бандиты угомонились. Атаковать тоже не пытались. Сообразили, больших потерь будет стоить, если лезть в открытую на пулемет.

За это время мы успели укрепить первый этаж. Выломали кусок перегородки, заложили дверной проем и оба окна, оставив узкие бойницы для стрельбы. У Любы Абрамцевой и Бориса Кедрича только наган и по два десятка патронов.

— Лень было винтовку прихватить? — хмуро спросил Иван Михайлович, оглядев с головы до ног Бориса Кедрича, — все красуешься, начальника из себя ставишь…

Борис, опустив глаза, ковыряет пол носком узкого хромового сапога со шпорами.

— И-е-эх, кавалерист! — махнув рукой, окончательно добивает его Башлыков. Мы-то все знаем, что несмотря на блестящие шпоры и бравый вид, Кедрич верхом ездит плохо и всячески это скрывает. Боится авторитет потерять. Как же, будущий помощник начальника милиции.

Вообще-то вопрос о его назначении еще не решен. Но мы знаем, что Костю Фролова, прежнего помощника начальника по секретно-оперативной части, после выхода из госпиталя переводят в губернию, а Кедрич уже второй месяц исполняет его обязанности. Наверное, он и будет помощником.

Костя попроще был. А этот уже и курткой с галифе кожаными обзавелся, и покрикивать кое на кого начинает. Правильно его Иван Михайлович осаживает!

Самый запасливый — Хохленок. У него карабин, сотня патронов и две гранаты.

— Ну, ничего, комса, на день, другой хватит — подытоживает Башлыков, — а там наши подоспеют. Кто нас окружил? Кулацкие недобитки да шпана всякая. Потеряли мы бдительность, поэтому семь лучших товарищей наших погибли, но верх эта белогвардейская свора не возьмет. Всегда мы их били и сейчас раскатаем, так, что ли?

— Так! — хором соглашаемся мы.

— Смотреть в оба, — продолжает Иван Михайлович, — сегодня веселая ночь будет. Видно, очень уж ценный для них человек, этот капитан-подполковник, если рискнули среди бела дня напасть. С ним мы попозже поговорим, чем он в наших краях занимался. Бандиты, мне кажется, полезут со стороны плетня — это самое опасное место. Могут атаковать через плотину. Здесь ближе до леса, легче скапливаться, но плотина узкая, толпой не побежишь, а поодиночке их сколько угодно перещелкать можно. Спать ночью не придется, с рассветом отдохнем. Сергей, ты человек военный, давай свои соображения.

Москвин встает, одергивает широкий кожаный ремень с кобурой.

— С оценкой обстановки согласен. Самые опасные места — плотина и бывший огород, примыкающий к плетню. Если подпустим бандитов к мельнице — нас забросают гранатами. Значит, основная задача — близко их не подпускать. Самый надежный способ расправиться с нами — поджечь мельницу. Только неизвестно, рискнут ли они сделать это — может сгореть и их подполковник. Но как бы то ни было, ночью придется тяжко, погода пасмурная, ни луны, ни звезд, видимости никакой.

Сергей говорит по-военному, коротко и четко. Объясняет, где кому находиться и что делать. Все же хорошо, что с нами Москвин. В военном деле опыта ему не занимать — две войны за спиной.

— Но я все же рассчитываю, что завтра подоспеет помощь из уезда, — заканчивает Сергей. — Стрельба была сильная, наверняка кто-нибудь даст знать в Город.

А я вдруг вспоминаю исчезновение московского продотряда прошлой осенью. Полтора десятка человек с пулеметом, лошадьми, подводами исчезли. До сих пор ни слуху ни духу — как в омут канули.

Мы занимаем свои места. На втором этаже я и Борис Кедрич. Москвин с остальными продолжает укреплять двери и окна первого этажа. Кедрич, как старший, наблюдает за подлеском, в котором скапливаются бандиты. Я в другой половине. С моей стороны бандиты вряд ли полезут — негде прятаться. Двое залегли шагах в трехстах за бугорком. Лежать без дела скучно, и они по очереди тянут шеи, пытаясь разглядеть, что у нас происходит. В отличие от остальной компании, оба достаточно благоразумны, не шумят, не стреляют. Я их тоже не трогаю.

Со стороны плетня снова бухают выстрелы. Одна из пуль пробивает толстую перегородку и, отскочив от дубового бревна, шлепается к моим ногам. Из-за речки тоже открывают огонь. Я сажусь на пол. Обрадовались гады, что патронами у наших товарищей разжились! А нам приходится экономить.