Владимир Першанин - Мы умрем в один день [сборник]

— Я разговаривал кое с кем из бахчевников. Если судить по размерам полей, той в нынешнем году нашей компании рассчитывать не на что. Наверняка, у них есть какой-то дополнительный источник. Кстати, в прошлом году они не сдали обусловленную норму в райпотребсоюз.

— А в этом опять получили участок!

— Получили, — задумчиво протянул Сергеев, — тут много непонятного…

Имелась еще одна любопытная деталь. Весной прошлого года урочище Семь Колодцев было неожиданно закрыто для охоты и объявлено решением облисполкома воспроизводственным участком. Этот запрет совпал по времени с началом работы бригады Капитоненко. Сергеев с утра заходил к районному охотоведу Горелову, но тот лишь пожимал плечами. Кажется, решение о закрытии хозяйства приняли по инициативе областного комитета охраны природы.

Настырный Колесников, оказывается, тоже обратил внимание на решение исполкома.

— Помните, в записной книжке Капитоненко был телефон Шехета, председателя комитета охраны природы? Скорее всего, урочище закрыли по инициативе Капитоненко и его компании. Им мешали посторонние.

— Чем же там они могли заниматься? Чертовщина какая-то…

— И компания ведь собралась, как на подбор! Сеидов и Чумак судимые. Капитоненко тоже пройдоха, хоть и не попадался ни разу. А вот Вася Худенко с ними работать отказался. С чего бы?

— Значит, догадывался, что дело пахнет керосином. А ведь его крепко заманивали, четыре тысячи дали за два месяца. Не иначе за то, чтобы молчал.

— Может быть, — сказал Колесник, — мне кажется, он кого-то боится. Надо опять ехать на их стан, плясать оттуда.

— Надо ехать, — согласился Сергеев. — Я дежурному скажу, чтобы он Федченко разыскал. Завтра с утра и двинем.

Но ехать пришлось раньше, потому что через час раздался звонок из совхоза «Пионер». Передали, что на бахче нашли труп Чумака.

Михаил Васильевич Чумак лежал на спине в ста метрах от бригады бахчевиков. Лицо и рубашка в потеках крови. Пулевые ранения на лбу, затылке и на теле.

Киряшов рассказывал, как все произошло.

— Я уже спал. Вдруг слышу сквозь сон хлопки, и вроде кто-то крикнул. Подошел к окну, вижу свет, машина отъезжает. Я испугался, выскочил из вагончика. Ну, думаю, надо когти рвать. Прибежал к Николаю с Галкой. Они тоже проснулись и возле своей будки стоят. Ну, мы вместе до утра в кустах просидели, вон в той низинке, а потом опять к вагончику прийти. Дверь открыли, а Михаила нигде нет.

— Помогите, — попросил эксперт, — надо труп перевернуть. Вот так…

Он несколько раз щелкнул (фотовспышкой и начал руками в резиновых перчатках извлекать веши из карманов убитого: ключи, бумажник, носовой платок.

— Вот это уже интереснее, — пробормотал эксперт, и, поднявшись с корточек, показал Сергееву заряженный автоматический магазин с блеснувшими желтизной патронами, — За пояс заткнут был. Покойник, кажется, к серьезной драке готовился.

— Надо будет снять отпечатки пальцев с каждого патрона, — сказал Сергеев.

— Догадаюсь как-нибудь, — пробормотал эксперт.

Гильз вокруг трупа не оказалось. Видимо, стреляли из револьвера.

Трубникову трясло и ничего вразумительного она рассказать не могла. Крепко спала, проснулась от того, что ее разбудил Николай. Крикнул, кажется: «Стреляют!» Потом прибежал Валентин, тоже испуганный. Утром обнаружили труп Чумака, и Валентин поехал в совхоз вызывать милицию.

— Я здесь не останусь, нас всех убьют, — твердила она.

От нее попахивало спиртным.

Волков казался самым спокойным из всех троих. Говорил, помаргивая мимо Сергеева. Услышал сквозь сон резкие хлопки, потом звук мотора. Разбудил Галку. Понял, что стреляли, не зря ведь в армии восемь лет протрубил. Выскочили наружу, к ним прибежал Валентин. Вот и все.

Показания всех троих друг от друга не отличались. Колесник полез было с дополнительными расспросами, но Сергеев остановил его. Приказал ему вместе с двумя милиционерами прочесать окрестности — мало ли чего могли упустить в спешке.

К нему подошла Трубникова.

— Увезите меня отсюда с собой, ладно?

— Я здесь остаюсь.

Волков взял ее за руку.

— Пошли. Лучше полежи немного.

— Ой, да пусти, — она рванулась и вдруг заплакала. — Не могу я больше.

Потом, обмякнув, пошла вслед за Волковым. Сергеев посмотрел им вслед и, вздохнув, подошел к летней печке. Обе собаки, лежавшие в пыли, лениво поднялись и отбежали в сторону. Одна зарычала, показав желтые клыки, другая начала лениво кусать блоху. Позади уборной была навалена куча мусора и пустых бутылок. Судя по всему, обитатели стана жили неплохо: банки из-под тушенки и сайры, водочные и коньячные бутылки, множество оберток из-под чая. Видимо, здесь любили и почифирить.

Пришел Колесник и доложил, что в радиусе трехсот метров прочесали, подозрительного ничего не обнаружено, если не считать окурков. Труп Чумака погрузили на бортовой УАЗ, и Сергеев сказал, что экспертная комиссия может уезжать, а он останется здесь с Колесником. Участковый Федченко пусть приезжает завтра пораньше сюда к ним на стан.

Чабан Иосиф Вароди вел их узкой тропинкой среди камышей. Под ногами хлюпала вода, и Федченко, единственный, кому не досталось резиновых сапог, скакал с кочки на кочку. Потом провалился по щиколотку, плюнул и зашлепал прямо по воде, подвернув штанины форменных брюк.

— Где-то должна быть лодка, — озабоченно проговорил Вароди.

— Чья? — немедленно поинтересовался Колесник.

Ему не ответили. Вароди сказал, чтобы его ждали, и стал с треском проламываться сквозь заросли. Его не было минут двадцать. За это время Колесник успел самостоятельно сунуться в камыши, увязнуть в иле и, набрав в сапоги воды, угомониться.

Наконец вернулся Вароди и повел всех троих к тому месту, где причалил плоскодонку. Кое-как умостившись на бортах, скамеек не оказалось, Иосиф обломком шеста оттолкнул посудину и сноровисто погнал ее сквозь едва заметную прогалину.

— Специалист! — удивился Сергеев.

— С мое проживешь, чему не научишься. Давно я на озеро не наведывался.

— Бывал раньше?

— Приходилось. На ондатру по молодости капканы ставил. Потом запретили. Горелов в тюрьму посадить грозил. Разрешение, мол, надо. А где его возьмешь? Да и некогда мне ездить выпрашивать — овец на кого оставишь?

Плоскодонка вышла из камышей на плес. Стая глянцево-черных с белыми отметинами на лбу лысух дружно заскользила прочь от лодки. Посреди плеса неподвижно застыли два крупных лебедя. Вокруг них рассыпались несколько лебедей поменьше, серые, еще не успевшие сменить оперение.

— Вон он, большой остров, — показал шестом Иосиф.

Сделалось совсем мелко. Лодка уткнулась в травянистые кочки. Федченко, спрыгнув, потащил плоскодонку за нос. Из чакана, с треском хлопая крыльями, взвилась пара крякуш и свечкой пошла в небо.