Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

— Нет, я никогда здесь не бывал.

— Пейзаж тут довольно унылый. Невыразительный и бесцветный. Уолтер уверяет, что идет постоянная перестановка все тех же семи отличительных знаков: шесть деревьев и стог сена. Он говорит, что в полковом марше местной воинской части есть такая строка: «Шесть деревьев и стог сена», — она пропела ему эту фразу. — А вон там, за бугорком на дороге, — уже Орфордшир, и, начиная оттуда, места пойдут поприглядней.

Орфордшир и впрямь оказался вполне приглядным отрезком местности. В сгущающихся сумерках неясные картины, плавно переходящие одна в другую, сливались в нечто сказочное в своей завершенности. Немного погодя они остановились на краю равнины, откуда открывался вид на скопление крыш и россыпь деревенских огоньков.

— Сэлкот-Сент-Мэри, — оповестила Лиз, — некогда прелестная английская деревня, которая теперь является оккупированной территорией.

— Оккупированной кем?

— Теми, кого сохранившиеся еще аборигены называют «Эти самые артисты». В общем, им это очень не нравится, и я им искренне сочувствую. Тетю Лавинию они восприняли довольно спокойно, поскольку ей принадлежит «Большой дом», и она с ними почти не соприкасается. Да и живет она здесь уже так давно, что стала для них почти «своей». «Большой дом» уже последние лет сто деревни никак не касался, и никого особенно не интересовало, кто живет в нем. Беды их пошли, когда кто-то задумал купить пустующую мельницу и приспособить ее под заводик. Про это прослышала Марта Холлард и прямо из-под носа у целой компании юристов купила мельницу с целью превратить ее в жилой дом. Все были в восторге, увидев в этом свое спасение. Им не больно-то хотелось, чтобы на мельнице поселилась «актерка». Однако, если выбирать между актрисой и заводом, то первая была все-таки злом меньшим. Бедняги, если бы только они могли предвидеть, чем это обернется!

Она включила мотор и медленно повела машину по склону параллельно деревне.

— Представляю! Наверное, в шестимесячный срок протоптали от Лондона до деревни дорожку, — сказал Сирл.

— Как вы догадались?

— Я постоянно встречаюсь с этим на Побережье. Найдет кто-то хорошее тихое местечко и не успеет еще там канализацию проложить, как его уже просят принять участие в голосовании за мэра.

— Вот-вот! В каждом третьем доме живут теперь люди посторонние. Здесь представлены все степени достатка: от Тоби Таллиса — драматурга, обладателя чудесного старинного дома времен короля Иакова Первого, до Сержа Ратова, танцовщика, который живет в перестроенной под жилье конюшне. Все категории распутства: от Дикки Паддингтона, который никогда не привозит к себе на выходные одну девицу дважды, до бедных стареньких Атланты Хоуп с Бартом Хобартом, которые живут в грехе без малого тридцать лет. Все уровни таланта: от Сайласа Уикли, пишущего мрачные романы из деревенской жизни, где только и есть что дымящийся навоз и секущий дождь, до мисс Истон-Диксон, которая выпускает раз в год, для рождественского базара, книжку сказок.

— Звучит очаровательно, — сказал Сирл.

— А по-моему, это просто безобразие, — отозвалась Лиз, запальчивей, чем собиралась; и тут же снова удивилась — какая муха ее сегодня укусила? — Да, кстати о безобразии, — продолжала она, беря себя в руки, — боюсь что уже слишком темно для того, чтобы вы могли в полную меру оценить Триммингс, во всей красе вы увидите его утром. А пока полюбуйтесь контуром.

Она подождала, пока молодой человек рассматривал темные башенки и зубчатые стены, вырисовывающиеся на фоне вечернего неба.

— Особенно прелестна готическая теплица, которую при этом освещении не видно.

— Почему мисс Фитч остановила свой выбор на этом доме? — спросил Сирл в некотором недоумении.

— Потому что решила, Что он величествен, — сказала Лиз, и в голосе ее зазвучала нежность. — Видите ли, она выросла в доме приходского священника, — таком, какие строили в середине прошлого века. Так что к викторианской готике она привыкла. Даже теперь она искренне не понимает, что в нем такого плохого. Она знает, что люди смеются над ней, и относится к этому философски, но понять, почему, собственно, они смеются, не способна. Когда она впервые привезла сюда Кормака Росса, он сделал ей комплимент по поводу удачного названия [3] Триммингс — прикрасы (англ.). , а она так и не догадалась, о чем это он.

— Лично я не в настроении наводить критику, даже по поводу викторианской готики, — сказал молодой человек. — Со стороны мисс Фитч было чрезвычайно любезно пригласить меня сюда, даже не заглянув в Биографический справочник. Надо сказать, в Штатах мы ждем от англичан большей осмотрительности.

— Что касается англичан, то тут дело не в осмотрительности, а скорее в хозяйственном расчете. Тетя Лавиния пригласила вас, ни на минуту не задумываясь, потому что ей не нужно прикидывать, может ли она себе это позволить. Она знает, что у нее найдется постельное белье, чтобы постелить лишнюю кровать, и что в доме достаточно еды, чтобы накормить гостя, и достаточно прислуги, которая сделает все, чтобы ему было удобно. Так что ей нет нужды задумываться. Вы не возражаете, если мы проедем прямо в гараж и внесем ваши вещи через боковую дверь? А то от служб до парадного входа еще идти и идти, поскольку миновать парадный холл, увы, невозможно.

— Кто его построил и почему? — спросил Сирл, обводя взглядом громаду дома, вдоль которого они шли.

— Насколько я понимаю, какой-то человек из Брэдфорда. На этом месте некогда стоял довольно красивый дом архитектуры восемнадцатого — начала девятнадцатого века, — в комнате для хранения охотничьих ружей сохранилась гравюра, — но ему он показался неказистым, и он его снес.

Итак, Сирлу пришлось тащить свои чемоданы по мрачноватым, слабо освещенным коридорам, о которых Лиз сказала, что они всегда напоминают ей интернат.

— Поставьте их тут, — сказала она, указав на черную лестницу, — кто-нибудь непременно отнесет их наверх. А вы проходите сюда, в относительную цивилизацию, обогрейтесь, выпейте что-нибудь и познакомьтесь с Уолтером.

Она толчком открыла обитую дверь и ввела его в парадную часть дома.

— Вы тут на роликах катаетесь? — спросил он, когда они пересекли никчемно просторный холл.

Лиз сказала, что такая мысль не приходила ей в голову, но что танцевать в этом холле просто прекрасно.

— Здешнее охотничье общество использует его раз в год, — прибавила она. — Возможно, вы останетесь другого мнения, но таких сквозняков, как на Хлебной бирже в Уикхеме, здесь нет.

Она отворила какую-то дверь, и, оставив позади сумрачные равнины Орфордшира и безрадостные, скупо освещенные коридоры, они очутились в тепле и уюте обжитой, с любовью обставленной комнаты, где горел камин и пахло пылающими дровами и нарциссами. Лавиния полулежала в кресле, поставив маленькие изящные ступни на стальную каминную решетку. Пышные волосы, выбившись из-под власти сдерживавших их шпилек, рассыпались по подушкам. Лицом к ней, в своей любимой позе, облокотившись о каминную доску и поставив одну ногу на решетку, стоял Уолтер Уитмор, и, увидев его, Лиз почувствовала прилив нежности и облегчения.