Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

— Я — нет, но Сирлу это могло бы не понравиться. Что вы рассчитываете найти, инспектор?

— Ничего конкретного. Но, как мне пришлось убедиться, вещи человека раскрывают его сущность. Я просто ищу какую-нибудь зацепку, которая вывела бы нас на след в этой очень запутанной ситуации.

— Тогда я проведу вас наверх… Конечно, если у вас больше нет вопросов ко мне.

— У меня нет, благодарю вас. Вы очень помогли мне. Жаль, что вы не доверяете мне настолько, чтобы рассказать о причине вашей ссоры.

— Ссоры никакой не было, — отрезал Уитмор.

— Прошу прощения. Я имел в виду… чем именно Сирл рассердил вас. Это сказало бы мне больше о Сирле, нежели о вас, но, конечно, трудно было бы надеяться, что вы меня поймете.

Уитмор стоял у двери, обдумывая слова Гранта.

— Нет, — произнес он медленно. — Разумеется, я понимаю, что вы имели в виду. Но сказать вам означало бы… Нет, едва ли я смогу сказать вам.

— Я понимаю, что вы не можете. Давайте пойдем наверх.

В тот момент, когда из библиотеки, где происходил разговор, они вышли в парадный зал, туда же из гостиной вошла Лиз, направлявшаяся к лестнице. Увидев Гранта, она остановилась, и ее лицо засветилось от радости.

— Ой! — воскликнула она. — Неужели вы принесли нам новости о нем!

Когда Грант сказал, что новостей у него, увы, нет, Лиз даже опешила.

— Но как же, ведь это вы представили нам его, — настаивала она. — Помните, тогда на приеме.

Это было новостью для Уитмора, и Грант почувствовал его удивление. Почувствовал он и его неудовольствие от той вспышки радости на лице Лиз.

— Лиз, дорогая, — сказал он холодным, слегка неприязненным тоном. — Это инспектор Грант, из следственного отдела Скотланд-Ярда.

— Ярда! Но вы же были на том приеме…

— Бывает, что и полицейские интересуются искусством, — рассмеялся Грант. — Но ведь…

— Господи! Да я совсем не это хотела сказать.

— Я просто заехал туда за одной своей знакомой. Сирл стоял у дверей и выглядел потерянным, так как не знал мисс Фитч в лицо. Поэтому я подвел его к ней и представил. Вот и все.

— И теперь вы пришли сюда, чтобы… расследовать…

— Расследовать его исчезновение. У вас есть какие-нибудь предположения на этот счет, мисс Гарроуби?

— У меня? Нет. Никаких предположений. Все это просто непостижимо. Абсолютно непостижимо.

— Если еще не слишком поздно, можно мне задать вам несколько вопросов, после того как я просмотрю вещи Сирла?

— Конечно. Еще совсем не поздно, даже десяти нет, — голос ее звучал устало. — С тех пор, как это произошло, время тянется и тянется. Как будто куришь гашиш, что ли. Вы ищете что-то определенное, инспектор?

— Да, — ответил Грант. — Вдохновение. Но сомневаюсь, что найду его.

— Я буду в библиотеке, когда вы спуститесь. Надеюсь, вы найдете что-нибудь, что вам поможет. Ужасна эта неопределенность, словно на ниточке болтаешься.

Перебирая вещи Сирла, Грант думал о Лиз Гарроуби — «славной милой Лиз», по словам Марты, и ее отношениях с Уитмором, человеком, по определению Уильямса, пронырливым, но отнюдь не агрессивным. Никто никогда еще не сумел определить, чем может привлечь женщину мужчина, а Уитмор как-никак был знаменитостью и, кроме того, потенциально хорошим мужем. Что он и сказал Марте, уходя с того приема. Но до чего же права была Марта, говоря о способности Сирла вносить смуту. В какой мере Лиз Гарроуби ощутила обаяние Сирла? В какой мере ее оживление и приветливость при встрече с ним в зале можно отнести за счет радости, которую она испытала, вообразив, что Сирл жив, а в какой — за счет облегчения от того, что теперь отпадут подозрения и рассеется мрак в доме?

Его руки быстро и умело перебирали вещи Сирла, в то время как в уме он пытался решить, много или мало вопросов задать Лиз Гарроуби, когда они снова встретятся внизу.

Сирл занимал комнату на втором этаже башни эпохи Тюдоров, возвышающейся слева от парадной двери так, что ее окна выходили на три стороны дома. Комната, просторная и высокая, была обставлена вполне современной дорогой мебелью, правда, ярковатой и несколько вульгарной, мало соответствующей викторианской пышности помещения. Она была безлика, и Сирл явно ничего не предпринял, чтобы оставить здесь свой след. Это показалось Гранту странным. Ему редко приходилось видеть, чтобы комната, в которой человек прожил какой-то срок, оказывалась совершенно необжитой. На столе лежали щетки, у постели — книги, но все это было абсолютно безлично.

Разумеется, в комнате было подметено и прибрано с тех пор, как шесть дней назад в ней в последний раз кто-то жил. И все же. Все же.

Это чувство было настолько сильным, что Грант прервал свое занятие, чтобы оглядеться и подумать. Он вспомнил все комнаты, которые когда-либо обыскивал. Все они, даже гостиничные номера, говорили о своих последних владельцах. Здесь же не было ничего, кроме пустоты. Безликий пробел. Сирл хранил свою индивидуальность про себя.

Грант заметил, — так же как и Лиз в тот первый день, — насколько дороги были его одежда и чемоданы. Перекладывая носовые платки в верхнем ящике, он обратил внимание на отсутствие на них метки прачечной. Это его заинтересовало. Возможно, их стирали дома. Рубашки и белье были с метками, но метки были старыми и, по всей вероятности, американскими.

Кроме двух кожаных чемоданов, в комнате находился покрытый черным лаком жестяной сундучок, похожий на громадный ящик для красок. На крышке его было белыми буквами выведено: «Л. Сирл». Сундучок был снабжен замком, но оказался незапертым. Грант с некоторым любопытством поднял крышку, только затем, чтобы обнаружить, что он заполнен фотографическими принадлежностями Сирла. Сундучок был сделан по принципу ящика для красок со съемным верхним лотком. Грант отстегнул крючки верхнего лотка, откинул его и осмотрел отделение, находившееся под ним. Нижнее отделение было заполнено, если не считать продолговатого прямоугольного углубления, откуда что-то вытащили. Опустив верхний лоток, Грант принялся разворачивать принесенное с реки лагерное снаряжение. Ему хотелось узнать, что соответствовало бы этому прямоугольному углублению.

Но ничего подходящего не нашлось.

В тюке оказались два маленьких фотоаппарата и несколько катушек пленки. Ни вместе, ни по отдельности они в точности не соответствовали пустому пространству в жестяном сундучке. То же самое относилось ко всем остальным предметам из тюка.

Вернувшись к сундучку, Грант постоял немного, изучая пустое пространство в лотке. Какой-то предмет размером около 10 дюймов на 3 ½ и на 4 был изъят. И изъят уже тогда, когда сундучок находился на своем теперешнем месте. Любое его перемещение вызвало бы сдвиг с места остальных предметов, и впадина бы исчезла.