Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

— Да! А полезны вы мне можете быть вот в чем: мне нужно ваше взвешенное мнение — именно взвешенное — относительно того, в каких отношениях находились в тот вечер Уитмор и Сирл, — это во-первых. И, во-вторых, мне нужен список всех, кто был в пивной в тот вечер, и время ухода каждого из них.

Рив относился ко всякого рода происшествиям вполне беспристрастно, как и пристало военному человеку. У него не было стремления что-то приукрасить или прибавить от себя, что свойственно натурам артистическим. Грант облегченно вздохнул. Ощущение было, что он слушает доклад одного из своих подчиненных. Никакой неприязни между Уитмором и Сирлом не наблюдалось, сообщил Рив. Он вообще не обратил бы на них никакого внимания, если бы не то, что они как бы отделились от всех остальных, и никто из стоявших у стойки не сделал попытки к ним подсесть. Будь все в порядке, кто-нибудь обязательно подошел бы к ним продолжить разговор, начатый у стойки. Но в ту среду окружающие, казалось, для них не существовали, и те, естественно, держались на расстоянии.

— Знаете, как собаки иногда ходят кругами, одна вокруг другой? Вот и они так же, — сказал Рив. — Ссоры еще нет, а настроение ощущается… Ссора может вспыхнуть в любой момент. Ну, вы, наверное, понимаете, как это бывает.

— Вы видели, когда уходил Уитмор?

— Никто этого не видел. Ребята спорили, кто в каком году играл в крикет за Австралию, и вдруг остановились, услышав, как хлопнула дверь. Билл Мэддокс увидел, что Сирл сидит один, и подошел к нему поговорить. Мэддокс держит гараж на краю деревни.

— Спасибо. И теперь, пожалуйста, имена тех, кто находился тогда в пивной.

Грант записал их: все больше имена местных жителей, бытующие в графстве чуть ли не со времен короля Артура. Уже выходя из пивной, чтобы сесть в машину, он спросил:

— Кто-нибудь из репортеров остановился у вас?

— Трое, — ответил Рив. — От «Кларион», «Морнинг Ньюс» и «Пост». Бегают сейчас по деревне, из свидетелей соки выжимают.

— В забеге также участвует Скотланд-Ярд, — кисло пошутил Грант и поехал к Биллу Мэддоксу.

На краю деревни стояло высокое деревянное строение. Выцветшая вывеска на нем гласила: «УИЛЬЯМ МЭДДОКС И СЫН, ПЛОТНИЦКИЕ РАБОТЫ И СУДОСТРОЕНИЕ». На одном из углов дома красовался свежий черно-желтый плакат, на котором стояло одно слово «ГАРАЖ».

— Насколько я понимаю, вам удалось наилучшим образом объединить век ушедший и век настоящий, — сказал он Биллу Мэддоксу, мотнув головой в сторону плакатика.

— Ну, «МЭДДОКС И СЫН» — это отцовское дело. Не мое.

— Я считал, что «СЫН» — это вы.

— Что вы! — сказал Билл с довольной усмешкой. — «СЫНОМ» был дед. А основал дело еще прадед. И до сих пор по части столярных работ в этой половине графства нас еще никто не переплюнул, хотя, может быть, кто-нибудь со мной и не согласен. Вы, видимо, спросить что-то хотите, инспектор?

Грант получил от Мэддокса все имеющиеся у того сведения, и, когда он уже уходил, Мэддокс спросил:

— Вы часом не знаете репортера по фамилии Хопкинс?

— Хопкинса из «Кларион»? Да, мы знакомы.

— Он тут все утро толокся, и, знаете, этот тип убежден, что все это просто рекламный трюк, чтобы лучше продавалась книга, которую они задумали написать.

Типично хопкинсовское восприятие события в сочетании с озадаченным лицом Билла! Это было уже слишком. Прислонясь к машине, Грант захохотал.

— Журналистская жизнь развращает, — сказал он. — А Джимми Хопкинсу самой природой назначено быть испорченным, как выразился бы один мой друг.

— Вот оно что? — сказал Билл, не переставая удивляться. — Глупо, по-моему. Просто глупо.

— Кстати, где я могу найти Сержа Ратова — вы не скажете?

— Он скорей всего дрыхнет, но если встал, то, наверное, уже подпирает почтовую конторку. Почтовая конторка у нас в магазине. Чуть дальше по улице. А Серж живет в пристройке рядом.

Но Серж еще не занял своего обычного положения у почтовой конторки. Он шел по улице от газетного киоска с газетой под мышкой. Грант никогда прежде не видел его, но достаточно хорошо разбирался в профессиональных признаках, чтобы усмотреть танцовщика на деревенской улице. Мешковатая одежда на кажущемся худосочным теле, впечатление постоянного недоедания, апатичности — все это заставляло думать, что и мускулы его вялы, как ослабевшая резинка. Гранта никогда не переставало удивлять, что искрометные молодые люди, без малейших усилий — разве что чуть скрипнув зубами — швырявшие туда-сюда балерин, оказавшись за кулисами, превращались в полуголодных мальчишек, торгующих вразнос.

Поравнявшись с Сержем, он остановил машину у обочины и окликнул его:

— Мистер Ратов?

— Это я.

— Разрешите представиться — инспектор следственного отдела Скотланд-Ярда Грант. Могу я поговорить с вами пару минут?

— Все со мной разговаривают, — сказал самодовольно Серж. — Чем вы хуже других.

— Я насчет Лесли Сирла.

— Ах да. Он ведь утонул. Отлично!

Грант выступил было с похвалой сдержанности.

— Ха, сдержанность ! — протянул Серж. — Буржуазный предрассудок.

— Насколько я понимаю, у вас с Сирлом произошла ссора.

— Вовсе нет.

— Но…

— Просто я плеснул ему пивом в физиономию.

— И по-вашему, это не ссора?

— Разумеется, нет. Ссорятся люди одного уровня, равные, одного ранга, так сказать. Порядочные люди со всякой шушерой не ссорятся. Мой дед в России просто приказал бы его выпороть. Но мы находимся в Англии, к тому же эпохи упадка, так что я просто плеснул в него пивом. Это хотя бы жест.

Когда впоследствии Грант передал этот разговор Марте, она сказала: «Не могу себе представить, что бы он делал без своего русского деда. Родители увезли Сержа из России, когда ему было всего три года, он ни слова по-русски не знает и к тому же наполовину неаполитанец, но все его завиральные идеи зиждутся на этом дедушке из России».

— Поймите, — терпеливо произнес Грант, — полиции приходится просить всех, кто знал Сирла, дать подробный отчет о том, что они делали в среду вечером.

— Неужели? Ведь так от скуки можно пропасть. Все по регламенту. Все так ограниченно. Так примитивно, — Серж превратился в семафор: двигая руками, как марионетка, он стал пародировать движения полицейского, регулирующего уличное движение. — Скучно! Очень скучно! Просто и ясно, но искры Божьей не требуется.

— Где вы были в среду вечером с девяти часов и далее? — спросил Грант, решив, что косвенные вопросы — пустая трата времени.

— Я танцевал.

— В сельской управе?

Серж выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок.

— Вы предполагаете, что я, Серж Ратов, мог принять участие в их топтании?

— Где же вы тогда танцевали?

— У реки.

— Что?

— Я создаю хореографию для нового балета. Весенним вечером у реки меня просто разрывает от идей. Они бьют из меня фонтанами. Там удивительный воздух — я от него просто пьянею. И способен создать нечто гениальное. Сейчас у меня появилась чудесная идея — сочетать шум реки с музыкой Машако. Начинается это с…